Роберт Динсдейл - Хижина в лесу
— Нечестно, деда, — едва слышно произнес мальчик.
— Хочешь оставить меня в лесу одного?
— У тебя есть деревья. Ты всегда говорил, что деревья — твои друзья.
Голос мальчика не дрогнул, но от навернувшихся на глаза слез он удержаться не смог.
— Если ты пойдешь за этой девочкой, чужаки отправятся в лес и найдут тебя здесь… Когда они узнают, что маленький мальчик живет в шалаше посреди леса, они решат, что я…
Новый страх зародился в душе мальчика. Он отпрянул от дедушки и повернулся лицом к пряничному домику.
— Ничего плохого они о нас не подумают, деда! Они поймут, что я о тебе забочусь!
— Как ты сможешь обо мне заботиться, когда чужаки заберут тебя у меня?
Мальчик молчал. Он понял, что, случись чужакам найти их в лесу, они сочтут, что дедушка — чудовище. Они ничего не знают о маме, о корнях и о том, что она все лето прожила в ветвях дерева. Они понятия не имеют о партизанах и лесных призраках. Они не в курсе того, сколь многому дед его научил, а ведь теперь он знает разные лесные хитрости, умеет разводить костер, ловить и убивать животных, находить в лесу съестное. Чужаки захотят вымыть его, как всякий раз умывал его учитель Навицкий, а потом переоденут и заберут от дедушки. Без сомнения, они и деда забрать захотят… Вот только старик не сможет жить вне леса. Однажды он попытался, но деревья его не отпустили. Внук будет жить в городе, а дедушка — в лесу, один, и никто не разведет для него костер, когда он забудет…
— Лена теперь знает, где мы живем, — тихо сказал он.
— И что нам делать? — спросил старик.
Что-то пугающее сверкнуло в глазах деда. Мальчику стало не по себе.
— Она никому не расскажет, деда.
— Откуда такая уверенность?
— Она хорошая девочка.
Подобрав костыль, старик перемешал угли в костре.
— Нет, расскажет…
— Что же нам делать, деда?
Старик прав. Если девочка набралась смелости для того, чтобы прийти через лес в их лагерь, она вполне может не побояться рассказать об увиденном. Мальчик неуверенно переступил с ноги на ногу.
Положив костыль, старик обхватил костлявыми руками колени. Он сидел по-птичьи скрючившись, уставившись на языки огня.
А потом оторвался от созерцания костра и сказал:
— Ты ее остановишь. Понятно? Ты ее остановишь ради меня, внучок.
***
Старик научил мальчика переносить огонь. В такие ночи, как нынешняя, огонь защитит от темноты и диких животных.
При свете факела Хвощовое озеро имело незнакомый вид. Повсюду мелькали движущиеся тени. В ночи снег на берегу напоминал пористую лаву, деревья — уголь, сосульки — смолу. Следов Лены и Мишки заметно не было. Мальчик на минутку остановился и попытался сориентироваться. Ему и прежде приходилось видеть ночной лес, но тот имел обыкновение меняться не только со сменой пор года, а гораздо быстрее, каждую ночь.
Мальчик оглянулся через плечо. Кривая тень на фоне снега была не деревом, а его дедом. Доведя до озера, старик с ним расстался. На прощание он поднес указательный палец к губам, а потом резко выпрямил руку, указывая путь. Мальчик застыл в нерешительности, затем медленно зашагал в указанном направлении. Только заслышав свистящий шепот деда, он прибавил ходу.
— Я буду ждать тебя здесь, внучок.
— Хорошо, деда.
Когда мальчик более-менее сориентировался, то, миновав Хвощовое озеро, дошел до опушки лесной поляны и остановился у маминого дерева. Дом утопал в темноте. Ни одного освещенного окна. Проникнуть в сад было проще простого. Единственным соглядатаем оказался сказочный волк на дверном кольце. Его клыков мальчик боялся гораздо меньше, чем зубов Мишки.
Снег в саду был утоптан, а посредине стоял снеговик. Когда мальчик жил в квартире, ни места, ни времени лепить снеговиков у него не было, но, будь его воля, снеговика бы он сделал по-другому. Лена, должно быть, вся извелась, стараясь придать фигуре из снега скрюченный вид. Из ветки девочка соорудила подобие «костыля». Снежные шары, нагроможденные один из другой, образовывали некое подобие скособоченного тела. Никакой одежды. Вместо глаз — черные угольки, а вместо рта — зияющая рана, словно от топора.
Мальчик обошел вокруг снеговика. Достаточно налюбовавшись, он воткнул факел в снег и, пройдя садом, остановился под черным квадратом окна Лениной спальни.
Нагнувшись, он набрал достаточно снега, скатал снежок, хорошенько размахнулся и запустил им в окно. Первая попытка оказалась неудачной: не долетев, снежок ударился в стену под окном. Каждый следующий снежок ударялся все ближе. Наконец мальчику повезло и очередной снежок угодил прямиком в стекло. Быть может, Лена и услышала что-то, но свет не зажгла. Мальчику не оставалось ничего другого, как продолжать свое занятие до тех пор, пока она не щелкнула выключателем, осветив глаза дома. Теперь в окне спальни явственно выделялся силуэт лошадки-каталки.
Шторы отдернулись, и в треугольнике света возникло заспанное Ленино лицо. Мальчик почувствовал нешуточное облегчение. Значит, она благополучно добралась до дома. А потом он вспомнил, зачем сюда пришел, и сразу же посуровел.
— Где ты? Покажись!
Мальчик отступил назад, почти до кособокого снеговика.
— Я знаю, что это ты, мальчик-волчонок! Думаешь, я не догадывалась, что ты придешь?
Мальчик не понимал хода мыслей девочки, но по какой-то причине Лена выглядела ужасно собой довольной.
Сложив ладони рупором, мальчик хриплым шепотом позвал:
— Лена!
— Ты там? Внизу?
Мальчик потянулся за факелом и поднял его над головой.
— Я здесь!
— Что это у тебя?
— Огневая палка… чтобы видно было…
Лена исчезла. Теперь на мальчика смотрела только лошадка-качалка. С последнего раза, когда он гладил ее гриву, прошла целая вечность. Облупленный глаз игрушки умоляюще взирал на мальчика, приоткрытый рот словно разговаривал с ним. Раньше ему казалось, что лошадка-качалка просит спасти ее от непослушной девочки, мечтает вернуться к нему и его маме. На самом деле он пытался себя обмануть. Лошадка-качалка говорила: «Все в порядке. Девочка обо мне заботится. Она хорошая. Не слушай, что наговаривает на нее твой дед».
Лена снова появилась в окне, чем-то перед собой размахивая. Вдруг от вещи, зажатой в ее руке, отделился яркий луч света и заскользил по саду.
— Видишь, мне не нужна дурацкая огневая палка. У меня есть фонарик.
— Выключи, — шепотом попросил мальчик. — Я ничего не вижу…
Девочка многозначительно вздохнула и выключила фонарик.
— Зачем ты пришел сюда среди ночи?
— Я хочу извиниться за деда.
— Почему ты мне сразу не сказал, что он твой дед?
— Он… не плохой.
— Плохой. Я слепила его из снега и собираюсь обезглавить.
— Я боялся, что ты заблудишься.
— Я что, похожа на маленькую?
Слова давались с трудом, но мальчик все же их произнес:
— Давай поиграем. Хочешь?
Девочка высунулась из приоткрытого окна и поежилась.
— Сейчас?
Мальчик пожал плечами.
— У меня есть тайное местечко. Ты можешь туда приходить.
— Я уже видела твое тайное местечко.
— Другое тайное местечко. Дед о нем — ни слухом ни духом. Оно возле Хвощового озера.
— Что за озеро такое?
— Ну… там, где растет хвощ.
— Сама знаю. А ты дурачок…
— Придешь?
Лена не отвечала довольно долго. Тишину заполнял лишь свист ветра в обледеневших кронах деревьев. Потом девочка закрыла окно и исчезла.
Долго ждать мальчику не пришлось. Вскоре задняя дверь дома приоткрылась и выглянула девочка.
Она была в халате, волосы собраны сзади, но по бокам свободно спадали прядками. На ногах теплые носки ярко-красного цвета. На каждом нарисована улыбающаяся мордочка лисы, а вместо глаз у нее пуговки.
— Зачем ты пришел?
Мальчик бросился к ней.
— Я хочу извиниться за деда, — повторил он. — Я совсем на него не похож. Честное слово.
— Ты поэтому не хотел мне о нем рассказывать?
— Я боялся, что мой дед тебя напугает.
— Напугает… Да чего мне его бояться?
— Он не совсем здоров, — сказал мальчик.
«Здоров» — не вполне подходящее слово, но лучшего он подобрать не смог.
— Мы ушли в лагерь в лесу и… — продолжил мальчик.
— Ты не можешь просто так прийти ко мне домой и надеяться, что я все брошу и пойду с тобой играть!
— Почему не могу? Ты первая ко мне пришла…
— Ты же говорил, что шалаш — не твой дом, или я что-то не так поняла?
Мальчик пожал плечами, чувствуя, что снова угодил в ловушку.
— Ты бы на себя со стороны посмотрел… Ладно, давай быстрее. Если папа проснется, он задаст мне перцу.
— Чего?
— Ну, рассердится очень… Он сердится всякий раз, когда я открываю окно, оставляю свет в комнате не выключенным или в классе вспыхивает пожар. Ему все равно, виновата я или нет… Ладно, не будем стоять на морозе. Тебе, возможно, нравится холод, а я его не люблю.
