Джумпа Лахири - На новой земле
— Он все еще не предлагает тебе переехать к нему?
Она замотала головой.
— И как он это объясняет?
— Не хочет портить наши прекрасные отношения.
Чарльз усмехнулся и поднял одну из коробок.
— Однако он не отказывается от обещания жениться на тебе, так?
Она повернулась к фургону, беспомощным жестом отодвинув от лица прядь волос.
— Он постоянно говорит мне что-нибудь типа: «Когда у нас будут дети, лапушка моя, мы купим большой дом в Лексингтоне».
— Слушай, вы вместе уже три года, — сказал Чарльз. — Ну да, он немного старомоден. Но ведь ты за это и любишь его, правда?
Санг решила покрасить стены в своей комнате и поэтому не стала даже заносить в комнату вещи. Она сложила их на площадке около двери, а сама на пару дней переехала гостиную. Пол и Хизер были искренне удивлены: им самим даже в голову не пришло сделать хоть что-нибудь, чтобы улучшить внешний вид своих комнат. Для стен Санг выбрала приятный бледно-зеленый цвет, а для отделки — нежный лавандовый, который в магазине назывался «цвет моли». Санг со смехом показала Полу банку — может он себе представить моль такого цвета? Банка стояла на кухонном столе, и Санг с яростной энергией размешивала краску деревянной лопаткой.
— А как бы ты назвал этот цвет? — внезапно спросила она.
Пол не смог придумать ничего толкового, но потом, когда он сидел у себя наверху за просторным, стоящим у окна столом, окруженный пыльными томами старинных книг, ему пришло в голову название, которое идеально подходило для этой краски. Он вспомнил любимое мороженое матери, она всегда заказывала его в кофейне «Ньюпорт кримери», куда они ходили по воскресеньям. Его мать давно умерла, отец скончался через пару лет после нее. Пол был их приемным сыном, но они усыновили его поздно, когда им было уже за пятьдесят, так что на улице их часто принимали за его бабушку и дедушку. Вечером на кухне, встретив Санг, Пол сказал:
— Черная смородина со сливками.
— Чего?
— Название для краски.
На лице у Санг появилось странное выражение, неуверенная улыбка, как будто она смотрела на больного ребенка или на уличную собаку, которая могла вдруг броситься и покусать ее.
— Смешно.
— Смешное название?
— Нет. Смешно, что ты начинаешь разговор с того места, на котором мы закончили его шесть часов назад, и ожидаешь, что я буду помнить, о чем мы с тобой раз говаривали.
Когда Пол вышел из своей комнаты на следующее утро, с лестницы явно тянуло свежей краской, а из комнаты Санг доносилось монотонное шуршание ролика, скользящего вверх-вниз по стене. После того как Хизер ушла, Санг включила музыку: сплошная Билли Холидей, один диск сменялся другим. На улице стояла жара, и Пол перебрался работать в гостиную: там было немного прохладней.
— О господи! — воскликнула Санг, случайно заметив его по дороге в ванную. — Я не знала, что ты дома. Музыка, наверное, тебя уже с ума свела! — На ней были коротенькие шорты, переделанные из старых джинсов, и черная майка-топик с узенькими бретелями. Она была боса, и ее голые ноги все покрыты брызгами зеленой краски.
Пол соврал, сказав, что музыка ему не мешает, наоборот, он часто занимается под музыку. Поскольку из всех комнат в доме Санг чаще всего бывала на кухне — то мыла кисточки, то в качестве перерыва съедала несколько ложек йогурта из большой картонной упаковки, — Пол перенес свои занятия туда. К веселому изумлению Санг, он насыпал в чайник заварку, залил ее кипятком и поставил будильник на пять минут, чтобы вовремя вынуть листья. После обеда позвонила сестра Санг, которая жила в Лондоне. Голос у нее был настолько похож на голос Санг, что на секунду Полу пришла в голову шальная мысль, что это Санг каким-то образом звонит ему из своей комнаты.
— Извини, дорогая, не могу сейчас говорить, — весело отрапортовала Санг. — Я крашу комнату в цвета мяты и моли. — Когда она повесила трубку, старый аппарат темно-коричневого цвета был покрыт светло-сиреневыми отпечатками ее пальцев.
Ему понравилось заниматься в ее компании — такую веселую энергию она излучала. Санг, в свою очередь, была поражена его упорством: до получения докторской степени ему оставался лишь шаг, а она сама даже колледжа не смогла закончить. Не выдержала нагрузки, призналась Санг, пришлось уйти после второго курса. Когда она бросила учиться, ее мать заперлась в своей комнате и не выходила из нее целую неделю, а ее отец отказался разговаривать с ней. Но она всегда ненавидела академическую атмосферу — суетную, завистливую, предполагающую полное отключение от внешнего мира. Так жил ее бойфенд — каждый день на несколько часов запирался у себя в комнате, отключал телефон и работал над очередным докладом для очередной конференции. Ужасная скука.
— Но тебе там будет хорошо, среди этих сухарей, — уверила она Пола. — Ты сам — настоящий книжный червь, так что впишешься туда, как родной.
Когда Санг спросила, что ему предстоит отвечать на экзамене, Пол рассказал, что экзамен будет длиться три часа и он должен будет отвечать на вопросы комиссии, состоящей из трех экзаменаторов, на тему английской и европейской литературы за последние три века.
— И они могут спросить тебя о чем угодно?
— Ну да, в пределах разумного.
— Какой ужас!
Пол не сказал ей правды: на самом деле он уже один раз пытался сдать этот экзамен, но в тот раз провалился. О его позоре знали только экзаменаторы да несколько друзей-аспирантов, но теперь Пол предпочитал готовиться дома, чтобы не встречаться с ними в университете. Он провалился не потому, что плохо подготовился к экзамену, а потому, что в тот день что-то случилось с механизмом, управляющим его памятью, мозг как будто заклинило судорогой, так иногда по ночам у него сводило лодыжку. Целых пять мучительных минут он не мог ответить на первый, примитивнейший из вопросов о специфике комических злодеев в шекспировской трагедии «Ричард III». Три профессора с недоумением глядели на него поверх блокнотов, испещренных хитроумными вопросами, под окнами аудитории гудя проносились машины, а Пол не мог выдавить из себя ни слова. Он так много раз читал эту пьесу Шекспира, что отчетливо представлял себе каждую сцену, нет, не ее театральную постановку, а как она выглядела на страницах его потрепанного издания. Он почувствовал, как его лицо медленно заливается краской, становится сначала красного, потом багрового цвета, и немудрено — ведь в тот день он наяву проживал кошмарный сон, постоянно снившийся ему уже несколько месяцев. Его профессора были терпеливы, пытались расшевелить его другими вопросами, но он, казалось, вообще утратил способность связно изъясняться, застывал на половине рассказа, сбивался с мысли, путался в словах. В конце концов старейший из профессоров, покачивая венчиком белоснежных волос, стоящих дыбом вокруг розовой лысины, выставил вперед руку подобно полицейскому, перекрывающему транспортный поток, и сказал: «Кандидат, очевидно, плохо подготовился к экзамену». На этом испытание закончилось. Пол пошел домой, сдернув парадный галстук, специально купленный для торжественного случая, и не выходил из дома целую неделю. Когда он снова появился на территории университета, бледный, угрюмый, похудевший на десять фунтов, секретарь приемной спросила, не влюбился ли он.
Санг жила в их доме почти неделю, когда позвонил первый жених. К этому времени ремонт комнаты был завершен, стены приятно блестели свежей зеленью. Санг снимала с оконных рам полоски защитной ленты, когда Пол сообщил ей, что ее зовут к телефону.
— А кто зовет? — спросила Санг.
— Мужчина по имени Азим Бхаттачарья из Женевы.
— Скажи, что меня нет дома, — без колебаний отрезала Санг.
Пол тщательно записал имя звонившего, который успел сказать перед тем, как повесить трубку: «Да ты просто передай ей, что звонил Пинко».
За этим последовали другие звонки. Один из женихов даже ревниво спросил Пола, в каких отношениях он находится с Санг. При мысли о возможности такого союза Пола охватила приятная дрожь. Однажды, когда Пол только переехал в этот дом, такая ситуация уже возникла: два квартиросъемщика влюбились друг в друга и решили снять на двоих квартиру. Жениху Санг он смущенно ответил: «Я ее сосед по дому». Весь вечер он размышлял над этим вопросом, а потом все же не удержался и рассказал об этом на кухне Санг. Та расхохоталась.
— О, теперь он, верно, в ужасе оттого, что я живу под одной крышей с мужчиной. А знаешь что? — Ее лицо просияло. — В следующий раз скажи, что ты — мой бойфренд, идет?
Как-то утром неделю спустя они втроем сидели на кухне. Хизер заваривала себе в термосе чай с шиповником, поскольку неважно себя чувствовала, но занятия пропускать не могла — приближалась сессия. Санг пила кофе и читала газету. Накануне вечером она долго колдовала в ванной, и теперь в ее волосах поблескивали рыжеватые прядки. Когда зазвонил телефон, Пол по обыкновению поднял трубку, думая, что звонит очередной жених, поскольку мужчина тоже говорил с легким иностранным акцентом. Правда, он попросил к телефону не Сангиту, а Санг. Когда Пол спросил, кто звонит, мужчина ответил ему нетерпеливо:
