Джумпа Лахири - На новой земле
В воскресенье Пол, Хизер и Санг решили испечь блины и собрались на кухне. Санг поставила кассету Армстронга, и Пол переворачивал блины на сковороде под ритм блюза.
— Можно я оставлю сегодня Кевина на ночь? — спросила Хизер. Она недавно познакомилась с молодым физиком из Технологического университета. — Вы не возражаете?
— Господи, Хизер, конечно нет! — сказал Пол. Ему нравился Кевин. Он часто приходил к ним ужинать, всегда весело шутил за столом, а после ужина помогал мыть посуду.
— Жаль, что я так редко встречаю его, — сказала Санг. — По-моему, он очень славный.
— Да, — сказала Хизер. — В следующем месяце будет уже месяц, как мы вместе. — И она покраснела, как маков цвет.
Санг восторженно улыбнулась, как будто эта дата казалась ей необычайно важной.
— Поздравляю!
Хизер скрестила пальцы.
— Я полагаю, следующая стадия наступает, когда начинаешь проводить вместе выходные.
Пол украдкой глянул на Санг, но она быстро встала и вышла из кухни. Она вернулась через несколько минут, неся в руках таз, полный грязного белья.
— О, какие симпатичные носочки! — заметила Хизер, указывая на несколько пар, лежащих на самом верху кучи белья.
— Это Фарука, — сказала Санг.
— Вот как? У него что, нет стиральной машины? — поинтересовалась Хизер.
— Есть, — простодушно ответила Санг, не замечая скептического тона Хизер. — Но там, чтобы постирать, надо кинуть монетку.
После Дня благодарения отношения Санг и ее любовника ухудшились, у них начались ссоры. Пол слышал, как Санг плакала в своей комнате, как кричала в трубку телефона. Серый шнур теперь практически всегда заканчивался под ее дверью. Одна из ссор произошла из-за вечеринки, на которую пригласили Санг и куда Фарук не пожелал идти. Другая разгорелась из-за его дня рождения. Санг весь день возилась на кухне, колдуя над приготовлением торта. Весь дом пропах апельсинами и миндалем, кухонный комбайн гудел даже ночью. А на следующее утро он увидел торт в мусорном ведре.
Однажды, вернувшись из университета, он обнаружил дома Фарука, по крайней мере, его машина была припаркована снаружи. Стоял холодный, блеклый декабрьский день, утром пошел снег — первый той зимой. Проходя мимо двери Санг, Пол услышал ее истерический плач и невольно замедлил шаг. Санг выкрикивала обвинения: почему Фарук не хочет знакомиться с ее друзьями? Почему не пригласил ее на День благодарения в дом его двоюродной сестры? Почему не хочет, чтобы они спали вместе по ночам? И почему, если уж он не может терпеть ее общество по ночам, не отвезет ее домой на своей машине?
— Слушай, я ведь плачу за такси, — тихо проговорил Фарук. — Может, хватит вопить?
— Ты что, не понимаешь, что это ненормально?
— Сколько раз повторять, мне с тобой рядом не заснуть.
— А что ты собираешься делать, когда мы поженимся? — спросила вдруг Санг. — Мы что, и дальше будем спать раздельно?
— Санг, успокойся, — примирительным тоном сказал Фарук. — Сбавь обороты — твои друзья могут нас услышать.
— Заткнись и не смей ничего говорить о моих друзьях! — закричала Санг.
— У тебя обычная истерика!
Санг заплакала.
— Я тебя предупреждал, Санг, — сказал Фарук. Теперь его голос звучал угрожающе. — Я не свяжу свою жизнь с женщиной, которая будет закатывать мне истерики по любому поводу.
— Да пошел ты…
Что-то — то ли тарелка, то ли чашка — ударилось в стену, послышался звон, затем все стихло. После некоторого колебания Пол постучал в дверь, но никто не отозвался. А еще через пару часов Пол чуть не врезался в Санг, когда она выходила из ванной, закутанная в темно-розовое полотенце. Мокрые волосы ее стояли дыбом, с них капала вода. Он давно мечтал увидеть ее в таком виде, но сейчас совершенно оторопел при виде ее голых рук и ног, и капель на шее, и родинки на плече.
— Привет, — пробормотал он, стараясь поскорее пройти мимо.
— Пол, — позвала Санг через секунду, как будто до нее только что дошло, что они встретились. Он обернулся: зимнее солнце начинало садиться и бледный, холодный свет из гостиной освещал одну сторону ее лица.
— Что такое? — спросил он.
Санг скрестила руки на груди так, что каждая из рук прикрывала противоположное плечо. На лбу ее блестело белое пятно, как будто от зубной пасты.
— Извини за сегодняшнюю сцену.
— Да ну, ерунда, не бери в голову.
— Нет, не ерунда, тебе надо готовиться к экзамену, я не хотела тебе мешать.
Ее глаза сияли так ярко, что на секунду ему показалось, что она сейчас засмеется. Он уже собирался было улыбнуться в ответ, как вдруг две больших слезы скатились по ее щекам. Пол кивнул и отвернулся.
— Да ладно.
Целую неделю Фарук не объявлялся, хотя Санг бросалась на телефон как коршун при каждом звонке. Теперь она возвращалась к ужину каждый вечер и подолгу беседовала со своей сестрой, которая жила в Лондоне.
— Ну, скажи мне, разве это нормально? — нечаянно подслушал как-то Пол, заходя на кухню. — Мы ехали с ним в машине, и вдруг он говорит, что от меня плохо пахнет. Потом, представляешь? Он даже заставил меня снять футболку и вымыть подмышки. Он все твердил, что это не в плане критики, что даже любящие люди должны уметь говорить друг другу неприятные вещи.
Однажды Чарльз увез Санг на целый день — вечером она вернулась, нагруженная фирменными пакетами из бутиков торгового центра в Киттери. В другой вечер Санг согласилась пойти в кино с Полом, Хизер и Кевином, но, когда они дошли до касс, вдруг помрачнела и, сославшись на головную боль, чуть не бегом бросилась назад к дому.
— Бьюсь об заклад, он ее бросил, — заметила Хизер, когда они уселись на свои места.
Однако прошла неделя, и Фарук снова объявился, позвонил, когда Санг была на работе. Хоть он и не представился, Пол узнал его по голосу и сразу же перезвонил в книжный магазин с сообщением для Санг.
Отношения возобновились, но теперь Фарук вообще не заходил в дом, даже не звонил. Он аккуратно парковал машину у обочины, гудел три раза и ждал, не выключая двигателя, когда Санг выпорхнет к нему из дома.
На зимние каникулы Санг уехала в Лондон — ее сестра недавно родила мальчика. Санг с удовольствием покупала племяннику подарки, которые потом показывала Полу: сборные разноцветные пирамидки из колечек, мягкого глазастого осьминога, крошечную полосатую тельняшку, планетарий с луной и звездами, которые светились в темноте.
Представляешь, теперь меня будут называть Санг-маши! — смеялась Санг, объясняя, что «маши» на бенгальском означает «тетя». Ей самой это слово было непривычно, и она повторила его несколько раз. Она редко говорила на бенгали — никогда не употребляла бенгальских слов в разговоре с сестрой и, лишь когда разговаривала с родителями, которые жили в Мичигане, изредка вставляла слово или два.
— А как сказать на бенгали «счастливого пути»? — спросил Пол.
Санг сказала, что не знает.
С ее отъездом подготовка к экзамену пошла гораздо быстрее, мозг Пола, не занятый теперь ничем, кроме учебы, жадно впитывал в себя знания. Экзамен приближался — до него оставалось меньше полугода. Пол даже знал день экзамена — первый вторник мая и время — десять часов утра, эта дата давно уже была обведена красным фломастером в его настольном календаре. С самого лета он работал как заведенный: сначала писал короткие синопсисы всех поэм, пьес и романов, которые прочитывал. Потом распечатал свои эссе, проткнул их дыроколом и подшил в папки, распределяя по векам и странам. Пол даже составил картотеку синопсисов, а карточки сложил в коробку из-под обуви. На Рождество, как обычно, Пола пригласила к себе тетя из Буффало, но он сослался на занятость и просто отправил подарки по почте. Хизер и Кевин уехали в Вермонт кататься на лыжах, так что он оказался предоставленным самому себе.
Чтобы отметить приход нового года, Пол решил изменить свои привычки и освоить более широкую территорию. Теперь по утрам он читал французскую поэзию на кухне за чашкой кофе, в обед — критические статьи, сидя на ступеньках лестницы, к вечеру перебирался к шекспировским пьесам в гостиную. Он начал оставлять повсюду свои вещи, папки и коробки с карточками — то на кухонном столе, то на подоконнике в гостиной, то на лестничной площадке. Однажды днем он читал «Поэтику» Аристотеля, развалившись в старом кресле, когда внизу прозвенел звонок.
Курьер вручил ему пакет для Санг, судя по виду, очередной кашемировый свитер — она их обожала и часто заказывала по каталогу. Пол расписался и понес пакет наверх. Он положил его около двери, слегка задев ее плечом, и вдруг дверь приоткрылась. Пол торопливо захлопнул дверь, но какое-то время постоял в коридоре, не снимая пальцев с ручки и собираясь с духом. Несмотря на то что Санг была в Лондоне, несколько раз стукнул в дверь костяшками пальцев, затем заглянул внутрь. В комнате был полный порядок, который его почему-то удивил — Полу всегда казалось, что вокруг Санг царит хаос. Лежащий на полу толстый матрас был аккуратно накрыт шелковым покрывалом, на мятно-зеленых стенах висели две обрамленные индийские миниатюры: мужчины, лежащие на подушках и курящие кальян, и девушки с голыми животами, танцующие в кругу. Комната выглядела умиротворенной и одновременно строгой — и только за окном неслышно и беспорядочно кружились пушистые хлопья снега, да порывы ветра иногда стучали в окно. Пол подошел к окну и посмотрел на улицу, в очередной раз подивившись чудесам природы: снеговые вихри кружились совершенно хаотично, однако покрывали землю идеально ровным слоем, словно кто-то закрасил ее белилами. Прозрачная белая занавеска на окне была прихвачена шелковым шарфиком персикового цвета, который Санг иногда повязывала на шею, и висела над подоконником наподобие тонких песочных часов. Пол распустил занавеску и поднес шарф к лицу — на него пахнуло запахом духов Санг. Он подошел к матрасу и опустился на него, поставив ноги в сандалиях на ковролин. Потом аккуратно снял сандалии и носки. На низком подносе около матраса стоял стакан с водой, которая уже покрылась пузырями, и небольшая баночка вазелина. Пол расстегнул ремень, но вдруг желание оставило его так же неожиданно, как и появилось. Пол опять застегнул ремень, потом откинул покрывало и лег на матрас. Простыни были чуть шершавые, голубые с белым.
