Ольга Карпович - Семейная тайна
На столе громоздились бутылки, вперемежку валялись пробки, обрывки этикеток, выпавшие из пепельницы сигаретные окурки. Кирилл, веселый, пьяный, не вставая из-за стола, обхватил ее за талию, ткнулся курчавой русой головой в окаменевший от боли живот.
– Вот и супруга моя любимая! Теперь все в сборе.
С другой стороны стола на нее смотрел Андрей. Нехорошо смотрел, зло – с каким-то нахально-трусливым вызовом. Рядом с ним восседала незнакомая блондинка со вздернутым носиком.
– Привет! – бросил он. – А мы тут в гости заглянули, на огонек. Это вот моя девушка – Лена, познакомься. Очень хотелось представить ей самых дорогих для меня людей, практически мою семью, – он глумливо ухмыльнулся.
В другое время Софья легко отпарировала бы этот выпад, сказала бы этой курносой что-нибудь вроде: «Очень приятно, мне всегда нравились подруги Андрея. Надеюсь, мы успеем с вами подружиться, прежде чем…»
Но сейчас у нее просто не было сил. Она тяжело опустилась на табуретку и еле слышно пробормотала что-то приветственное.
Кирилл, со свойственным ему непрошибаемым добродушием, как обычно, ничего не замечал, беспечно радуясь собравшейся дома теплой компании. Лена вертела головой по сторонам, прихлебывая вино из бо-кала.
– А это что у вас? Вот там, на стене, в рамках? Ой, это ваши награды за спортивные достижения, да?
– Да, – кивнула она. – Я когда-то неплохо плавала.
– Ну, дорогая, ты скромничаешь, – развязно отозвался Андрей. – Ты настоящая русалка! Твое умение выплывать из любого омута – это что-то порази-тельное…
«Он мстит мне, – рассеянно думала Софья, стараясь не встречаться с обвиняющим, исполненным горечи взглядом Андрея. – Всегда будет мстить. За то, что я тогда ему поверила, за то, что сделала все так, как он хотел».
Да, это была ее вина – ее проклятие, с которым она жила уже шесть лет и которое, вероятно, ей предстояло нести до конца жизни.
Она полюбила мужчину и вышла замуж за его лучшего друга.
Как все это вышло, как получилось, что их отношения – такие простые, юношеские, светлые – с годами сплелись в запутанный клубок любви, дружбы, зависти, ревности, предательства, ненависти?!
Андрей понравился ей с первого взгляда – в него влюблены были все девчонки с курса, почему она должна была стать исключением? Веселый, заводной, остроумный, умеющий смотреть своими синими глазами так, что в душе у нее поднималось смятение. Легкий, быстрый, подвижный, все на бегу, все хватающий с лету. Отросшие за лето темные прямые волосы падают на глаза, он откидывает их назад движением головы и бьет по струнам гитары…
Она чувствовала, что тоже нравится ему.
Злилась на себя за намертво приклеившуюся к ней роль безмозглой хохотушки, развеселой спортсменки, которую в институте держат только за стабильные первые места в межвузовских соревнованиях по плаванию. Почему-то казалось, что именно Андрей насквозь видит наигранность и фальшь этого ее имиджа, именно он способен понять и принять ее любую, что именно с ним не нужно будет разыгрывать циничную насмешницу и любительницу приключений.
Когда он смотрел ей прямо в глаза, напевая какую-нибудь прочувствованную лирическую галиматью, когда осторожно снимал с ее волос запутавшийся в них осенний лист и несколько мгновений держал его на ладони, не решаясь бросить на землю…
Вот тогда она особенно остро предчувствовала, что они созданы друг для друга, что впереди у них будет что-то очень хорошее, настоящее.
Только не нужно спешить, пусть все идет своим чередом.
Предчувствия всегда врут, будь они прокляты.
Не вышло ничего хорошего и настоящего, потому что Кирилла Мельникова угораздило в нее влюбиться. Верный, немногословный, добрый, надежный – он всегда маячил где-то рядом, не ослабляя своего внимания к ней ни на секунду.
Незаметный и преданный телохранитель, настоящий друг и помощник во всех делах.
Он был ей симпатичен, приятен – но и только.
Она так ждала той чертовой поездки «на картошку»: почему-то уверена была, что там все и решится.
Ведь все складывалось так хорошо.
Андрей сидел рядом с ней в автобусе, смотрел только на нее, пел для нее, учил ее играть на гитаре – когда его ладонь ложилась сверху на ее пальцы, внутри у нее что-то начинало сладко дрожать и биться…
А вечером был костер – алые веселые искры взметались на ветру и улетали к глядевшим с черного неба холодным звездам. Они сидели рядом, смеялись, пачкая пальцы в золе, очищали от кожуры печеную картошку.
Она сказала:
– Ты измазался, – и принялась носовым платком стирать черную полосу с его щеки.
И он поймал кончики ее пальцев губами. Она вздрогнула, словно тело ее пронизало электрическим разрядом…
А потом все кончилось, все пропало.
Андрей вдруг отшатнулся, сказал «Подожди!» и убежал куда-то.
Много позже она догадалась, что побежал он вслед за Кириллом и между ними состоялся какой-то разговор. А тогда она в блаженном мороке влюбленности не заметила ничего, бродила в сумерках, замирая от волнения и глупо улыбаясь.
И ждала Андрея.
Он все не возвращался. Софья снова и снова обходила округу, заглядывала в строение, где разместили на ночевку мальчишек с их курса, возвращалась к костру.
И наконец обнаружила Андрея у амбара с зерном в обнимку с Наташкой, девчонкой с параллельного потока. Андрей шептал ей что-то на ухо, сграбастав ее за плечи, она же томно хихикала и висла на нем.
Софью будто ударили под дых. Задыхаясь, борясь с подступавшими к глазам слезами, она окликнула:
– Андрей!
Он подошел вразвалку, неохотно, как будто сердясь, что ему помешали.
Сказал равнодушно:
– А, это ты? Тебя Кирилл искал, он, кажется, вон в тот сарай ночевать пошел.
– При чем тут Кирилл? – почти выкрикнула она. – Какое мне дело до Кирилла? Я тебя ждала…
– Дурочка ты, – с каким-то сожалением сказал он. – Кирилл – отличный парень, другого такого нет. Мы с ним с первого класса друзья, я точно знаю! Он в тебя втрескался до кровавых соплей, а ты и замечать не хочешь.
– А ты? – помертвевшими губами спросила она.
– Я? Что я? – с какой-то непонятной горечью хохотнул он. – Ты же знаешь, вокруг меня все время телки вертятся. Сегодня мне одна понравилась, завтра – другая. Честное слово, со мной тебе ловить нечего. Меня вон Наташка ждет.
– Сволочь! – выдохнула она. – Скотина! Ненавижу тебя!
– Угу, ты все правильно поняла, способная! – вымученно ухмыльнулся он. – Сволочь я… Давай-давай, Сонька, топай отсюда, не мешай.
Она отвернулась и побежала – быстрей, быстрей! – так, чтобы бивший в лицо ветер высушивал слезы и никто никогда не узнал, как горько и больно ей было…
В ту же ночь она – назло и Андрею, и самой себе – пробралась в сарай к Кириллу.
Его обожание, какое-то даже языческое преклонение перед ней, его нетерпеливая страсть ласкали ее уязвленное самолюбие. И где-то в голове сидела жестокая мысль, что когда Андрей увидит их вместе – и ему станет больно, он поймет, что потерял, но будет уже поздно.
А наутро Кирилл предложил ей выйти за него замуж, и она согласилась – от обиды, от горечи, от молодой глупой гордости и безалаберности. Тогда казалось, что все это – нечто вроде игры, черновика, что можно будет отомстить Андрею, сыграть роль, а затем переписать жизнь набело.
Через два месяца они с Кириллом поженились – и потянулись такие долгие, такие однообразные годы нелюбви, разъедающего чувства вины и тоски по Андрею.
Кирилл любил ее преданно, безоговорочно, ей же оставалось лишь сжать зубы и терпеть.
Открыть ему отвратительную правду, признаться в том, что никогда его не любила и замуж вышла лишь от досады, сказать все это, глядя в его добрые, преданные, золотисто-карие глаза – на это у нее никогда не хватит решимости.
Сколько раз она нарочно засиживалась допоздна перед компьютером в надежде, что Кирилл уснет и не тронет ее этой ночью. Сколько раз проклинала Андрея, захаживавшего к ним с очередной подругой и провожавшего ее, чужую жену, напряженным взглядом, за его идиотское жестокое благородство и преданность другу. Сколько раз корила себя за мстительность, глупость, трусость, подлость…
Годы шли, давно был окончен институт, осталась в прошлом комната в квартире родителей Кирилла, где они жили в первое время после свадьбы. Кирилл теперь трудился в крупной иностранной фирме в должности программиста, хорошо зарабатывал, с упоением выбирал и обставлял для молодой жены новую отдельную квартиру. Софья после института ни разу не вспомнила о полученной специальности, устроилась тренером в фитнес-клуб и часами с какой-то отчаянной яростью занималась – доводила до совершенства и без того стройное и подтянутое тело. С невротической настойчивостью, словно это было единственное, что еще оставалось у нее в жизни.
