Ольга Карпович - Семейная тайна
– Благословен Бог наш, – затянул глубокий низкий голос.
Софья подняла глаза и увидела давешнего знакомого старика.
Человек, переправивший их через реку, был теперь в строгом церковном облачении, белая борода его мягкими волнами спускалась на черное сукно. В костлявой старческой руке открыт был молитвенник.
– Рабов Божьих новопреставленного Кирилла… – служка махнул в воздухе кадилом, – новопреставленной Софии… новопреставленного Андрея…
Софья поняла вдруг, что не чувствует больше ни страха, ни горечи, ни стыда. Она обернулась к своей матери, хотела прикоснуться к ней, объяснить, что убиваться так не о чем: вот же она, ее безалаберная дочка, здесь, рядом!
Но почему-то не могла.
Она взглянула на лица двоих мужчин, прошедших через всю ее жизнь, мужчин, между которыми она разрывалась – и так и не смогла сделать выбор. Ей удивительно было, как изменились их черты – стали спокойнее, строже, умиротвореннее. Глаза смотрели глубоко и просто, губы слегка улыбались…
Софье показалось странным, что всего несколько часов назад они могли изводить и мучить друг друга. Ведь все на самом деле так просто – они дороги ей оба, и хочет она только одного: чтобы они были счастливы и спокойны.
Теперь так и будет…
В наполнившем церковь солнечном мареве пространство раздвинулось – и Софья увидела, как Кирилл, бросив на нее последний взгляд, уходит куда-то вдаль, и облик его становится смутным, размытым, тает в мерцающем золотистыми искрами воздухе…
Она вспомнила о том, что говорил им отец Михаил, и поняла, что у Кирилла теперь свой путь, ему нужно будет искупить свое преступное намерение, но потом они обязательно встретятся снова – Софья твердо верила в это!
Солнце ярче ударило в окна деревенской церквушки, горячие радостные лучи его пронизали воздух, сходясь под куполом, и Софье показалось, что она тает, растекается под этими жаркими ласковыми лучами. Каждая ее клетка впитывала солнечный свет, растворяясь в нем, становясь легче, невесомее. Она уж не могла понять, где кончается она и начинается свет.
Она сама была светом, теплым лучом, наполняющим церковь, играющим на сухих ладонях ее матери…
Еще мгновение – и стены церкви раздвинулись.
Она ощутила воздух, бесконечное, безграничное пространство, легкость, простор…
И полетела.
