Владимир Царицын - Осенний лист или зачем бомжу деньги?
Самсонов так быстро найти Молотилова, которого ни абреки Шамиля, ни менты найти не смогли? Или Молотилов сам на него вышел? Но шамилевцы плотно следили за Самсоновым, а точнее за его цепным псом Десницким, царствие ему небесное! Они каждое его передвижение отслеживали. И не только они, топтуны Мраковы тоже отставного гэбэшника из виду не выпускали. Ладно, абреки, но менты-то, как-никак профессионалы.
Профи… И потом - этот странный 'Ляксеич'! Кто такой? Король бомжей? Родственник Альфреда Молотилова? Не было у Молотилова никаких родственников, Мрак и Малюта все про него выяснили. А может, не все? И куда все-таки подевался этот Альфред? Где он прячется?
- А где…? - Пархом подскочил к бару и, вытащив новую бутылку коньяка, с хрустом свернул крышку и отхлебнул прямо из горлышка. -
Где Альфред? Что, только трупы твоих людей на развалинах? Где другие? Где бомжи?
- Никого нет. Пусто.
- А твои парни там хорошо искали?
Шамиль не ответил.
- …Пошли туда еще людей. Пусть прошерстят все развалины, пусть каждую кучу навозную перевернут! Любого, кого найдут, не бить!
Сначала допросить! Нет, сюда привезти, я сам допрошу.
- Я поеду туда, - сказал Шамиль.
Пархом подумал и кивнул головой:
- Ехай.
Шамиль молча вышел. Пархом, глядя ему вслед, задумчиво пробормотал:
- И где же теперь этот долбанный Альфред?
Стук окрошкиных костылей гулко разносился по коллектору. Альфред шел рядом, держась одной рукой за ржавый поручень ограждения канала, а во второй сжимал фонарик, которым освещал путь. Он старался не отставать от одноногого бродяги и с опаской смотрел не под ноги, а на глухую стену, тянущуюся у правого плеча Окрошки, изредка оглядывался назад, светил туда.
- Я этого гада, - говорил Окрошка, - Пархома этого… Я его из пистолета, которым он Юрку… Хорош взад светить! Под ноги свети!
Упаду, убьюсь, тебе меня на горбу тащить придется. Или бросишь своего командира?
- Ну что ты, Василич? Конечно, не брошу. Тут уже маленько осталось, километра три с половиной. Тот железный мосток, по которому мы на эту сторону перебрались, у него врезка из коттеджного поселка была. Мы в прошлый раз с Сидоровым до этого места доходили.
А скоро в полу петля будет, об нее мы с Алексеем Алексеевичем запнулись и упали оба. От той петли…
- Стоп!
Окрошка резко остановился, стук костылей смолк.
- Что случилось? - спросил Альфред и испуганно прислушался, свет фонарика заметался по тоннелю.
- Что за врезка? Из какого поселка? Уж не из того ли, в котором
Пархом живет?
- Из того, - вынужден был признаться Альфред.
- Надо вернуться.
- Зачем?
- Разведать. У нас есть пластид. Взорвем Пархома к чертовой матери! Замочим гада в его собственном сортире!
- Пластит, - угрюмо сказал Альфред.
- Что пластид?
- Надо говорить пластит. 'Т' на конце. Пластид говорить не правильно. Его все пластидом называют, но это неправильно.
- Ну и хрен с ним. Какая разница? Пластид, пластит, динамит.
Взорвем пластитом. Только сначала все разведать надо.
- Да заблудимся мы там, - чуть не плача пытался отговорить Альфред
Окрошку от принятого решения. - Мы с Сидоровым сворачивали несколько раз. Он повороты запоминал, а я нет. Заблудимся…
- Со мной не заблудишься. Вперед!
- И бандиты там…
Окрошка схватил Альфреда за грудки, костыли упали.
- Что-то не пойму я тебя, Альф, - зло прошипел он. - Ты бздишь, это козе понятно. Темноты боишься, крыс-мутантов каких-то, бандитов.
Но неужели ты с Пархомом поквитаться не хочешь? Ты ж у майора на кухне за столом водку пил и сопли по морде размазывал! Катеньку свою вспоминал! Говорил, что Пархом за все ответить должен, обещал отомстить ему. Лично отомстить обещал. Али ты передумал? Али ты это так, для красного словца вякал?
- Нет… Нет, не передумал. Но…я…
- А за Ляксеича? - не слушал Окрошка его оправданий. - За Ляксеича отомстить не желаешь? Он ведь родственник твой. Забыл?
- Не забыл. Но…я думал…сначала надо выспаться, как следует, подкрепиться…
- Выспишься на том свете. А подкрепляться нам один хрен нечем.
Продуктов нет никаких - ни с собой, ни в бомбоубежище. Хоть этих крыс-мутантов ищи, стреляй их и похлебку вари.
- Ну…, давай тогда, пойдем…разведаем… Мы ж там были с
Алексеем Алексеевичем, разведывали уже.
- Разведчик! - с сарказмом сказал Окрошка. - Даже куда поворачивали, не запомнил!
- Так Сидоров запоминал. Я-то…
- Я…, головка от…буя! Тебе, Альф постоянно рядом кто-то старшой нужен. Тот, кто за тебя думать будет, повороты запоминать, с мятой газеткой за тобой ходить, чтобы жопу подтереть. Давай, за мной иди. И не бзди!
Альфред возмущаться не стал, промолчал. А что тут скажешь, если
Окрошка во всем прав?
Где же теперь Молотилов? Где этот везунчик?
Пархом никак не мог успокоиться, ходил взад-вперед по кабинету и хлебал коньяк. Бутылка была уже почти пустая.
Сам по себе Альфред Молотилов ему не так уж опасен.
Кто он такой, этот Альфред? Козявка, стоящая на пути у него, у
Максима Игоревича Пархоменкова, банкира и уважаемого бизнесмена дающего деньги на развитие инфраструктуры города, держащего на коротком поводке всех местных первых лиц - губернатора, мэра.
Ментура и прокуратура под его контролем. И что ему этот человек, который вдруг по неизвестным причинам пропал, а потом вдруг появился? Вернее, может вдруг появиться. Что? Что он может сказать?
И что он может доказать, Альфред Молотилов, у которого ничего нет кроме имени и фамилии? У него теперь даже паспорта нет. Кто ему поверит?
Пархом вдруг кое о чем вспомнил. Он подошел к письменному столу, выдвинул нижний ящик и достал бумажник из дорогой змеиной кожи, принадлежащий Альфреду Молотилову, который сам, не глядя, зашвырнул туда более двух недель назад и благополучно о нем забыл. Хорошо, что сейчас вспомнил! Улика, как никак. В бумажнике лежало несколько сотенных долларовых купюр. Пархом пересчитал их (пять штук), по рабоче-крестьянски сложил пополам и прибрал в нагрудный карман сорочки. Кроме долларов в бумажнике были паспорт Альфреда
Аркадьевича Молотилова, водительское удостоверение его же и две доверенности на право управления автомобилями - спортивным BMW Z3 и микроавтобусом 'Фольксваген', госномера такие-то, принадлежащими гражданке Сидоровой Е.А. (Микроавтобус уже давно продали на автобарахолке, а бэху Пархом оставил у себя в гараже, уж больно она ему понравилась).
В окошечко бумажника была вставлена фотография самой гражданки
Сидоровой Е.А. в белом купальнике-бикини и по колено в ярко-голубой воде. Линия горизонта на фотографии была почти незаметна, небо было такого же ярко-голубого цвета, как и морская вода, и на нем не было не единого облака. Екатерина Сидорова выходила из моря. Ее черные, коротко остриженные волосы были мокрыми, а на смуглых загорелых плечах сверкали искры водяных капель. Внизу снимка стояла оранжевая электронная дата, зафиксированная мыльницей - двадцать первое августа две тысячи пятого года. Почти за два месяца до смерти.
Да, класс, оценил Пархом, дамочка что надо! Не девочка ведь уже, но вполне сойдет за нее. Формы уж больно нежные. Хорошо сохранилась для своих тридцати… м-м-м…с хвостиком. И груди не отвисли и целюлита не видать. Отсутствие целлюлита нынче большая редкость!
Даже у большинства совсем юных представительниц прекрасного пола он в наличии. А у Сидоровой - не единой ямочки, не единой растяжки, кожа гладкая, шелковистая, словно искусно выделанная и натянутая на скульптурное изделие великого мастера.
Пархом вытащил фотографию из окошечка бумажника и подошел ближе к свету, чтобы получше рассмотреть полуобнаженное тело Екатерины
Сидоровой, до которого ему так и не удалось добраться. Он впервые видел ее такой, не совсем одетой.
…Три года назад, когда они встретились на какой-то презентации,
Пархом уже не помнил, что это была за презентация, и кто был ее устроителем, он сразу же понял, что перед ним женщина, с которой у него возникнут проблемы. Обязательно возникнут. Не предположительно, а стопроцентно. Чутье подсказало.
Их не знакомили, некому было, Пархома в этом городе не знал никто, кроме скромного служащего филиала одного из московских банков Андрея
Ильича Ускова.
С Андроном они были знакомы с самого детства, родом были из
Казани, жили в одном доме, ходили в одну школу, учились в одном классе и сидели за одной партой. Правда, только до седьмого класса.
Потом Пархом школу бросил, учиться ему категорически не нравилось, ему было намного интересней околачиваться на вокзале или на рынке и щипать лохов. А к окончанию занятий первой и второй смен, Пархом подходил к школе и шмонал младшекласснитков, отбирая мелочь, оставшуюся от школьных завтраков и обедов. Позже он естественно стал бандитом, а Усков с золотой медалью окончил школу и поступил в
