Виктор Ремизов - Воля вольная
Он забрался на водительское место, парни тоже залезли. Капитан, стараясь быть спокойным, заговорил:
— Сейчас будем спускаться вниз по ключу, получится — не получится — не знаю… — Он замолчал, глядя через лобовое стекло вперед в небо над перевалом. Про уходящий антифриз и что запаса топлива почти нет, не стал говорить.
Поехали, через полчаса плутания между стланиками выбрались на открытый каменистый склон. Впереди расщелина ключа неторопливо стекала вниз, в долину Эльгына. Вылезли из тягача.
Широко и далеко было видно. Ветер валил с ног. Тучи так и тянули из Якутии, создавая над огромной, со множеством боковых отрогов горной страной, ровный белёный потолок. Далеко внизу у реки, куда им и нужно было, темнел густой и даже страшноватый лес.
— Туда поедем? — удивленно спросил Семен. — Без дороги?
— Туда! — Семихватский глядел вперед и вниз.
Ни один таежник, зная коварство стланиковых склонов, так не рисковал бы. Но другого пути у Васьки не было — вся его выходка иначе становилась бессмысленной и сильно позорной.
Вихляя по крутякам — у парней дух захватывало, как они не переворачивались — сползли до стлаников, которые росли по ключу, и двинулись вдоль. Иногда Васька останавливался, ходил в одном свитере и без шапки, искал, где полегче. Местами приходилось прорубаться, студенты растаскивали кривые цепкие стволы. Так продрались до ручья, и поползли, переваливаясь по отшлифованным водой, обледенелым камням русла. После небольшого озерца с моховыми берегами ручей почти отвесно заскакал по огромным камням. Васька сходил в обе стороны от водопада — везде было круто. С трудом развернулись в больших камнях, и целый час пропиливали, прорубались метров двадцать-тридцать сквозь вековой стланик. Наконец выдрались на боковой отрог с молодым редким лесом. Нещадно его ломая, дуром спустились до более-менее ровного. Выехав на ручей, капитан остановился. Вылезли на крышу кабины. Закурили, разглядывая водопад, висящий теперь у них над головой. У всех руки тряслись, даже на радость не было сил.
— Во-он откуда сползли, — показал Семен, задирая голову наверх, на такую вроде и недалекую отсюда черную каменистую гривку на снежном хребте.
Небо темнело. Вокруг рос старый тополевый лес, и оттого казалось, что тут внизу почти ночь.
— Вы что, все время так ездите? — Андрей от усталости, даже улыбаться не мог.
Семихватский повернулся к нему. Потом осмотрел задумчиво свои ладони с содранными мозолями и ничего не ответил.
— Это что? — показал Семен серую затеску на тополе.
Васька полез из кабины. Довольно широкий путик тянулся подножьем сопки. Васька прошелся по нему, и возвращался уже бегом, благодаря Бога, свою везуху и предков, давших ему такое чутье. Васька считал, что в тайге он, сибиряк Бог знает в каком поколении, не пропадет никогда. Он снова не боялся ее. Влез в кабину.
— Молодца! — зыркнул на Семена, и, довольный, посунул рычаги вперед, добавляя газу и выбираясь из ручья на заснеженный берег.
— Куда теперь? — спросил Андрей.
— Сегодня в зимовье выспимся, как люди. — Настроение у Семихватского стояло столбком. — Водченки, что ли, достали б, едем сушняком.
Тяпнули без закуси. За окнами уже едва видно было. Семихватский включил фары. Тягач с трудом вписывался, давил углы буранной просеки, подминая под себя подрост и валя небольшие деревья. Тайга таинственная и страшноватая в несильном желтоватом свете расступалась под напором мощного железа.
— А я, дурак, из-за какой-то икры поехал! — Андрей зачарованно смотрел вперед. — Не, ей-Богу, я ничего такого никогда не видел.
Тягач, в очередной раз перевалив ручей, ревя, взобрался на бугорок и, клюнув носом, остановился. Впереди чернело сгоревшее зимовье. Капитан спрыгнул на грязный закопченный снег, достал из-за сиденья Калашникова и надел на плечо. Неприятно пахло свежими головешками, будто там кто сгорел. Принюхиваясь, обошел поляну, луч сильного фонаря искал что-то, полз по обугленным бревнам, остановился на кругляке сковородки, черном смятом ведре, в другом месте, придавленная недогоревшим бревном, блеснула белым почему-то боком кастрюля. Семихватский тронул ее ногой — с гвоздями… Лабаз, устроенный меж двух деревьев, был целый. Приставил лестницу.
— Сгоняй, кто-нибудь…
Андрей бесстрашно полетел наверх. Лестница под ним шаталась и скрипела.
— Нет ничего, — крикнул, глядя на них и не спускаясь.
Семихватский стоял, наморщив лоб.
— А здесь больше нет зимовья? — спросил Семен.
Капитан покачал головой и пошел вперед по тропе, светя фонарем под ноги.
— Что-то тут не так! Он не знает, что делает! — заговорил Семен, понижая голос.
— Ну, похоже, на пределе живет… он не все нам говорит! — согласился Андрей. — Хрен знает, куда уже заперлись…
Растерянно глядели друг на друга. Из темноты, с другой стороны сгоревшего зимовья показался фонарь капитана.
— Сожгли или само сгорело? — спросил Андрей.
Капитан ничего не ответил, еще потоптался перед входом, разглядывая снег под фонарем. Следов не было нигде, никто не подходил и не подъезжал к избушке.
— Ладно, сюда не ходите, не топчите ничего.
Переехали на небольшую поляну на другом берегу. Там лежало несколько бревен, часть были попилены и сложены в высокую поленницу. Костер запалили, съели банку тушенки, полбулки хлеба и два мятых плавленых сырка, которые нашлись в вещмешке Семихватского. Голода только прибавилось.
Капитан с фонарем сходил вдоль ручья, поискал золотой корень, но не нашел. Кустики, что принес для заварки, повертел в руках и, сомневаясь, выбросил. Кипятку попили. Капитан водку пить не стал, даже не вспомнил о ней, видно было, что напряжен. Прислушивался к тайге, иногда поднимал голову и глядел внимательно. Автомат рядом держал.
Потом снова ушел в ночь. Костер освещал поляну, обрывчик противоположного бережка, со свисающими светлыми корнями, стволы старого тополевого леса, распахнутую дверь их будки. Семен встал, заглянул в нее и, пошарив в темноте, вернулся с бутылкой. Налил в кружки и, склонившись к корешу, сказал негромко:
— Сомневаюсь я, что он его возьмет… Ни еды, ни солярки… Едем куда-то… А что, если он какую-то поганку затевает?
— Да ладно… — Андрей посмотрел в темноту, в ту сторону, куда ушел капитан. — Не парься!
Семихватского не было минут двадцать. Парни выпили и слегка закисли, молча сидели, думая каждый о своем и прислушиваясь к ночной тайге. Ветер гулял в ветвях тополей, Андрею все казалось, что сзади кто-то ходит и он оборачивался напряженно. Капитан появился из-за тягача, откуда его не ждали, подошел, сел устало на бревно. Полез за куревом.
— А что за человек, этот охотник? — спросил Семен почти строго.
— Человек и человек… Вот зимовье свое спалил…
— Вы думаете, это он? — Андрей тревожно посмотрел на капитана.
— Тут нет больше никого. Он, да мы… Чтобы нам спать негде было…
— А вы, когда собирались жечь его зимовья? Почему вам можно, а ему нельзя? Это же его зимовье, в конце концов… — Семен смотрел прямо в глаза капитану.
— Я собирался? — нахмурился Семихватский и отвернулся в костер.
— Ну, да, чтобы он пришел сдаваться. Теперь не придет? — Семен говорил почти задиристо.
Андрей пихнул его коленом. Капитан не ответил. Глянул только тяжело и потянулся за угольком, прикурить.
— Вы не будете? — Андрей вытянул бутылку из-за бревна.
— Налей…
Молчали. Огонь взвихривался, рассыпая искры в черноту. Ветер метался в корявых тополевых вершинах. Ручей, развороченный тягачом, зализывал раны, всхлипывал, жаловался на одинокую жизнь. Ночь была черна.
— Если со мной что-то случится, спутниковый телефон в вещмешке найдете. Пин-код — четыре семерки.
— А что может случиться? — спросил Андрей, быстро глянув на капитана.
— Кирпич на голову упадет…
В остывающем моторе тягача что-то металлически клацнуло, парни испуганно обернулись в темноту.
— Он может выстрелить? — тихо спросил Андрей, поворачиваясь обратно. — Нас же сейчас видно, а его нет…
— Не может. — Капитан мотнул головой.
— Почему?
— Он не идиот.
— Но зимовье-то спалил!
— Зимовье сжечь — не человека убить.
— А вы убивали?
— Нет.
— Почему все-таки вы вот так его ищете? Один! — вмешался Семен.
— Я вам все сказал…
Они посидели еще недолго и ушли в кунг. Повозились, устраиваясь, слышно было, как разговаривают вполголоса. Когда затихли, и из кунга послышалось глухое похрапывание, достал телефон. Включил, положил рядом на бревно, дожидаясь устойчивого сигнала. Ветер гудел и гудел вверху. Погоду отпускало, воздух мокрел. Дров подбросил, до каких дотянулся. «Почему вам можно, а ему нельзя?» — не шли из головы слова Семена.
Тихого набрал и, не дождавшись гудка, сбросил. Задумался. Набрал своего шофера Гешку Клыкова.
