Виктор Ремизов - Воля вольная
— Я тебе говорю, мужик абсолютно крутой. Я про него слышал. Он тут основной! — шептал Андрей Семену, засовывая полбутылки водки в карман.
— Да что, я не вижу… ты на руки его посмотри! — сказал Семен в восхищении и ухватился за тягач, чтобы не упасть.
— Ну, как две моих! Ты что сквасился?
— Не, нормально, дай я у окошка сяду…
Залезли в кабину. Поехали. В головах от водки было весело, на душе легко, снег временами валил крупными хлопьями, но дорогу было видно хорошо. Вездеход пёр по снежной целине, разбрасывая снега.
— Бразды пушистые взрывая… — Андрей распахнул руки, как крылья, достал водку из кармана, протянул водителю.
Капитан убавил ход, кивнул на кружку, лежащую под стеклом. Выпили. Закурили.
— Как мы его найдем? — опять спросил Семен.
Семихватский помолчал прежде, чем отвечать.
— Все сделаем спокойно — тягач этот его, он по следам узнает, участок тоже его, пару зимовеек спалим — сам явится воевать за свое добро.
— Спалим, вы сказали?
— Ну! — нахмурился Семихватский.
Студенты помолчали, обдумывая.
— А если он не захочет сдаваться? — спросил Семен.
— Надо будет объяснить хорошо.
— А… он здоровый? — Андрей развел руки на ширину плеч.
— Нормальный…
— Одному? Вы же один ехали — вы стали бы бороться с ним? Один? Я не понимаю? У вас оружие, у него оружие… не понятно? — Семен держался за ручку над головой и заглядывал через Андрея.
— Так, — капитан хмыкнул довольно, — меняем пластинку. Обо всем заранее думать, мозгов не хватит.
— У нас в Питере милиция толпой наваливается. Им инструкция запрещает по одному ходить, — не унимался Семен.
— О-о! Товарищ капитан, вы попали, Сеня у нас правозащитник, он с ментами постоянно в разборках. Наши права защищает.
— Наши права — это и права ментов тоже… — Семен был серьезен.
Капитан глянул на Семена, помолчал, потом заговорил:
— Есть тут у нас один местный правозащитник. Книжек, да Интернета начитался… Сам, по-моему, не знал, чего хочет… А писал кругом! Мы с ним иногда философствовали! — улыбнулся капитан. — Знаешь, как я с ним разобрался? Взял с собой в рейд на неделю в тайгу — он так охренел от этой вот жизни, что уж больше года молчит. Книжку, говорит, пишет о браконьерах. В этом году снова с нами ездил.
— И что? — не понял Семен.
— Ничего… — небрежно бросил капитан, обруливая большой камень, засыпанный снегом и наддавая газу. — Что ты о моей жизни знаешь, Сеня, чтобы мои права защищать?
— Ну как? Есть же общие какие-то моменты…
— Общие? — Семихватский повернул голову в сторону Семена. — А общие штаны, одного размера, не хотите на всех пошить? А? Неудобно будет? А с правами можно? Что-то я тут не пойму! Может, вы защищаете право толпы быть слабыми? А если я такой вот родился?! Мне и права моего размера определены. И если я могу быть сильным, то мне в падлу быть слабым!
— Ну это известная точка зрения…
— Короче, так скажу тебе Сеня… ты, наверное, думаешь, что делаешь хорошее дело для других людей? Так же? — Капитан задумался, подбирая слова, потом нахмурился. — Что за конструкцию вы сооружаете, сами-то хоть понимаете? Не знаю… не хотел бы я жить в таком полудохлом мире…
— А бывали у вас по-настоящему опасные случаи? — Андрей сидел неудобно, тягач качало, он все время пытался ухватиться за какие-то рычажки рядом с собой, но опасливо отдергивал руки и хватался за ручку над головой, в крышке люка.
— Бывали, наверное, — ответил капитан вполне правдиво.
— А стреляли в вас?
— Стреляли, — чуть помедлив, снисходительно соврал Семихватский.
Снега добавилось, видно стало хуже, горы вокруг скрылись за метелью. Семихватский подъехал к какой-то речке, остановился, достал карту, включил навигатор и положил его на крышу. Он не первый раз определял координаты, и получалось, что они движутся по верху отрога почти строго на запад. А должны были на юго-юго-запад, и не подниматься, а давно уже спускаться с перевала. От зимовья они проехали километров пятьдесят. Возвращаться и искать другую дорогу? Капитан Семихватский, как буль-терьер, обратного хода не знал.
— Что-то не так? — поинтересовался Андрей.
Семихватский не ответил, открыл окно, высунулся по пояс — не видно ничего было. Снег валил крупно, с ветром, было довольно холодно и казалось, что сумеречно. Достал сигарету, посмотрел на приборы, постучал по стрелке температуры. Начиная с озера, он не давил особо, но двигатель грелся, стрелка все время держалась в начале красной зоны. Запасного антифриза не было, он все обыскал в кунге.
Мужички, привалясь друг к другу, сидели в наушниках и слушали каждый свою музыку. Андрей кемарил, Семен задумчиво глядел в окошко. Василий смотрел на отшлифованные руками Степана Кобякова рулевые рычаги тягача, и в голове опять запершило какими-то мыслями, которые ему совсем не нравились.
Провалившись до грунта, тягач, оскальзываясь и рыча, вырвался на наледь реки и тряско побежал наискосок, капитан надавил газ, в пелене снега показался другой берег, он был обрывистый. Семихватский, не сбавляя скорости, повернул по реке, рассчитывая увидеть выезд, под тягачом осело, капитан сунулся ближе к обрыву, выскочил одной гусеницей на берег. Машина опасно накренилась, вторая гусеница прогрызла лед и провалилась, Андрей упал на капитана.
— Спокойно, — раздался злой голос Семихватского.
Он попытался выползти назад, тягач надсадно ревел и трясся, что-то не пускало. Машина только глубже зарывалась в береговой галечник.
— Может, нам выйти? — спросил Андрей.
— Сидите пока… Да не бойтесь…
Правая гусеница слетела под водой. Собралась вся сзади грудой неподъемного металла, прикрытая ледяной кашей… Семихватский ходил вокруг с погасшей сигаретой во рту, потом, зло бросив ее на лед, открыл дверь кунга. Первые пару минут он не искал инструмент, а стоял и думал, что поменял бы этих двух сопляков на своего водилу Гешку Клыкова. Тот и один бы справился. Потом уверенно залез в будку, поднял сиденье, под которым лежали большие инструменты: лом, фомка, выколотка, крепежные болты.
Было уже полдвенадцатого ночи, когда они натянули гусеницу. С помощью бревна и цепей, искрошив лед и разворотив дно и берег, выползли на твердое. Большой костер горел на берегу. Рядом по пролому бежала быстро очистившаяся, переливающаяся в свете фонариков вода речки. Они устроились у огня, варили в ведре очередную порцию собачьей кеты, мокрые по локоть, а Семихватский и по плечи. Одежда на морозе застывала, они отжимались, сушились, грелись и пили. Вспоминали, как разбирали гусеницу и таскали траки, как гайку запорного болта потеряли и шарили по дну в мутной воде, а она был под рукой, застряла в ледяной трещине. Парни признавались, что не верили, что это можно надеть. Работа сближает, тяжелая или опасная — особенно. Они были почти друзьями. Андрей пару раз по-приятельски хлопнул капитана по плечу.
— Ну и здоровы же вы, Василий Иванович!
Капитан ничего, только ухмыльнулся про себя.
— Вы батю моего не видели. Тот, помоложе был… — Капитан приподнял бровь и качнул головой.
Напились конкретно, как выразился Андрей. Сожрали ведро ухи, капитан завел тягач, и они заползли в кунг. Вскоре там стало тепло от двигателя, а еще раньше раздался густой храп на три голоса. Всегда ведь, когда что-то сделаешь такое… неслабое, а главное, общее, спишь счастливо. Кажется — раз это сделали, то и все остальное получится.
Утром у Семена побаливала голова и все тело, Андрей ничего, выполз на волю. Двигатель молотил на малых оборотах, костер горел, над ним висел чайник и ведро с остатками ухи. Капитан ходил вокруг тягача, доливал воды в охлаждение, слушал, как работает. Потом забрался в моторный отсек за кабиной, стучал чем-то и негромко, зло матерился.
Снег притих, сыпался мелочью, было пасмурно, но видно далеко. Андрей вспомнил ночное натягивание гусеницы и в некоторой тревоге обернулся. На месте была. Дым выползал из выхлопа и, белея на морозе, тянулся к костру. Андрей, застегиваясь на ходу, побежал к огню, сел поеживаясь и соображая, как тут таежники обходятся. Неужели постоянно в такой вот каторге?
— Доброе утро, — крикнул капитану, — все в порядке?
— Давай буди кореша! Поехали.
Студенты по-быстрому набивались сухарями, размоченными в остатках юшки, Семен сбегал за сгущенкой, и они с Андреем, дурачась и отнимая банку друг у друга, стали пить ее с несладким чаем. Капитан выбрался из мотора, громко захлопнул решетки вентилятора, подогнал их каблуком и спрыгнул на землю.
— Товарищ капитан, сгущеночки, — предложил Семен, заливаясь от анекдота, рассказанного дружком. Колени подгибались от хохота, а рука сама собой хлопала по ноге.
— Какой еще сгущеночки, поехали, мать вашу! Собирайтесь! — рявкнул, не сдерживаясь, Семихватский.
