Геннадий Авраменко - Уходили из дома
13 сентября, воскресенье
Сегодня у Немета день рождения.
Поздравляю тебя, Дима, будь здоров, счастлив, люби и будь любим! И удачи тебе! Жаль, что не могу сказать тебе это лично, прямо сейчас, но надеюсь, мое письмо дошло и ты его уже прочитал.
Мы с Добровольцем утром пошли вниз. Неторопливо покушали слив. Да что там покушали — обожрались! Залезли на сушилку, набрали табачку, потом яблок. Зашли в Красном Маке к Марку, но дома его не было. И магазин закрыт.
Делать нечего, пошли обратно. Жара, ходить лениво; часто останавливались, жрали яблоки, болтали. На озере нас ждали нечаянные подарки.
На тропинке стояла банка. Банка в нашем нехитром хозяйстве вещь полезная всегда. Но в этой банке было то, за что можно жизнь отдать. Там было варенье. Из шелковицы и вишни. Не веря глазам, мы осторожно опустились на колени. Банка буквально излучала сияние — она была почти полная! Естественно, мы принялись варенье употреблять. Жменями, со вкусом, смакуя. Доброволец, чтоб не сглазить, ест его и приговаривает: дерьмовое, мол, варенье, сладкое чересчур. Когда счастье заканчивалось, краем возбужденного глаза мы усекли еще одну банку. На этот раз с кильками. Не скажу, что сразу после варенья соленые кильки было легко есть. Это было очень трудно. Но мы справились!
И вот лежим мы, курим, а в голове проносятся воспоминания. Вроде как, когда шли мы здесь, на этом месте собирала рюкзаки толпа детей-туристов!
С трудом поднявшись, мы побрели на поиски следов. И нам несказанно повезло! Куча помидоров, лука, картошки и хлеба; перец, яйца вареные, остатки тушенки! Умные дети, закончив поход, разумно рассудили, что тащить все это назад домой слишком тяжело, и бросили всё! В том числе и несколько пачек крупы, сахар, супы... Какие умные, хорошие, добрые дети! Мне удалось найти даже пирожок с капустой!
Поднимались мы с трудом. Объевшиеся, обессилевшие, но при этом счастливые, мы часто останавливались и перекуривали. Доброволец рассказал, что давно уже хочет поехать на Байкал. Чтоб собралась весной компания приятных людей, взять палатки, байдарки — и в путь. До Байкала добраться на поезде, там постоять, пожить и двинуться на Енисей, а дальше по реке вниз на байдарках. Людей он уже наметил — это я, Муха, Сережа Севастопольский и Костик Саратовский. Идея хорошая, почему бы и нет? Ведь зимовать мы решили у Скрипы, так что задуманному ничего помешать не сможет. А я вроде бы про Скрипино приобретение и не писал еще. Наш гений гитары и сказитель купил в глухой деревне под Загорском дом. И зовет нас туда жить. Дом из шести комнат, старинный, двухэтажный, с огромной библиотекой и винтовой лестницей. Скрипа сейчас засылает туда контейнеры со всем необходимым. То есть зашлет тут же, как продаст свою квартиру за полтора миллиона! Мы приедем в Москву в декабре, он нас обзвонит по спутниковому телефону и заберет уже из Загорска. Дай бог, чтобы все получилось. Я тогда буду сидеть там и переписывать свой многострадальный роман. И перепечатывать его в компьютер, который там тоже будет. Еще Скрипа берет туда какого-то мужика, гения, который вместе с ним будет конструировать прибор — вибратор, кажется. Прибор этот чудесный должен будет из воздуха производить все что угодно, от наркотиков до чувств, как утверждает Скрипа. Он, конечно, гонит, но гонит красиво. Непонятно, верят ему все или связываться не хотят, но не возражает ему почти никто. Мне в общем-то его гон не противен. Главное, чтобы дом действительно существовал. Уж очень не хочется зимовать в Москве... Не хочется возвращаться в квартиру к маме, устраиваться на работу. Эх, пожить бы в этом доме, вести натуральное хозяйство, все делать самому. Может, я ушел из дома ради этого нового Скрипиного дома? Это он — тот шанс изменить свою жизнь, полностью поменять абсолютно всё? Пусть он существует, этот дом, ну пожалуйста, пусть он правда существует... Какой бы ни был, наполненный сумасшедшими гениями, но пусть он взаправду существует...
Кстати, сам Скрипа до сих пор так и не появился. Сгинул в Симферополе с концами. И с нашими деньгами, что самое неприятное. Но придет, я уверен. Надеюсь, что ничего с ним не случилось.
14 сентября, понедельник
На плато вчера повстречали симферопольцев. Они дали нам немного свежего хлеба, курить и пообещали сухого молока. А мы им «молока» вкусного взамен пообещали. Сегодня договорились стусоваться.
Так и вышло.
Тусовки, хавчик, «молоко».
У Мустанговой полез за кизилом, он там сочный вызрел, хороший. И как шлепнулся! Животом вниз! Лежу, страдаю. Вдруг прямо у головы булыжник — бабах!
— Вы чего там, охренели совсем?! — ору.
— Ой, Ринго, ты, что ли?
— А кто еще, если я тут кизил собираю!
— А я думал, коза какая, решил поохотиться...
Чуть не убил потом Добровольца.
15 сентября, вторник
Утро началось с отчаянного визга:
— Ринго, спасай варенье!!!
И я понял, что наконец-то приехала Наташка.
Со слезами на глазах, вопя истошным голосом, Наталья предъявила нам рюкзак с разбитой литровой банкой варенья. Успокаивая Сладкоежку, мы нервно освободили варенье от осколков и немедленно его употребили. Также в рюкзаке обнаружились и две малюсенькие дыни. На этом продовольствие, привезенное Наташкой, было исчерпано. Но мы так рады были вновь ее увидеть, что ругать, естественно, не стали.
Сбегали наверх. Туристы, пару дней стоявшие на Кухне, уходят и вроде что-то оставляют нам. Но губы мы раскатали рано, в наследство нам осталась лишь пачка киселя. В Мустанговой Шинель поделился горохом и мамалыгой.
Сварили, похавали. Доброволец с Костиком ушли вниз, а я отправился на Сосновый. Там на проволоке встретил Сашку Герика. Слазили к нему в гроты, курнули и чифирнули. Шатаясь, залез по проволоке наверх и пошел лазить по склону. Навестил найденную еще летом нычку. Судя по всему, здесь с того момента так никто и не был — место не проходное. Может, переберусь туда, когда меня окончательно утомит толпа. Хотя там, на Сосновом, стремно. Ночью звери носятся... И духи, опять же...
Пособирал лимонник на чай. Посидел, попел немного. Погрустил.
В грот вернулся уже затемно.
16 сентября, среда
Мы как раз сидели на Кухне и сетовали на уже десятидневное отсутствие Скрипы, как вдруг в поле зрения ввалилось что-то огромное и пыхтящее. Это был как раз Дима Скрипа собственной персоной! С циклопических размеров рюкзаком, весь увешанный тюками и пакетами.
— Простите, люди, задержался, — извинился Скрипа. — Зато сколько я всего принес!
Передохнув, он начал распаковывать вещи.
Первым делом жестом фокусника Скрипа извлек магнитофон. И кучу кассет! Холодок счастья пробежал по нашим спинам. Музыка! Мы бросились читать надписи на кассетах. Янка! Умка! Pink Floyd! Velvet Underground! Shocking Blue! T-Rex! Это невероятно, в это просто невозможно было поверить!
Следующим предметом, появившимся из рюкзака, была... печатная машинка «Москва».
Потом — большущее пуховое одеяло.
Наши улыбки очень скоро превратились в нервные гримасы.
Из котомок появлялись все новые и новые богатства: две подушки, комплект постельного белья, какие-то технические книги, пепельница. Несколько носильных вещей, явно Скрипиного размера, ботинки, моток веревки, еще что-то.
Когда Дима достал из рюкзака две ковровые дорожки, кто-то тихо, но отчетливо произнес:
— Бля-а-а-а...
Нам Скрипа принес лишь буханку хлеба.
Через несколько минут выяснилось, что печатная машинка не работает, а к магнитофону нет ни одной батарейки. Что деньги, которые мы собрали, Скрипа где-то просрал. Что мы бездушные и черствые люди, что мы должны измениться и снова стать детьми.
Мы плюнули и разбрелись по Мангупу.
Если утром было солнце, то к полудню природа нахмурилась, полил дождь. Недолгий, правда, всего на полчаса. И настроение менялось соответственно погоде.
От археологов пришла Наташка и принесла кашу. Это прекрасное событие отчего-то навело народ на мысль — как бы кинуть археологов на хавчик. Хотят унести всю продуктовую палатку. Мне эта затея не по душе, несмотря на то что я страшно зол на кинувшего нас всех Скрипу и готов сейчас на любые необдуманные поступки. Я хоть и недолюбливаю гробокопателей, но так нельзя. Они и Наташке сегодня вон помогли обувью и едой, продукты дают иногда, вообще ребята неплохие. Работа у них дрянь, да. Но крупно кидать их не стоит — и они не заслужили, и нам потом ой как худо будет.
С Добровольцем пошли за лещевиной — орехи вроде дозрели. Набрали прилично.
В «Рингушнике» народ заседал у костра и болтал о всякой фигне типа оживших мертвецов и тому подобной нечисти и гадости. Скрипа пришел, кстати, как ни в чем не бывало. Сел у костра, участвовал в беседе. Но вдруг — нас это даже обеспокоило — отнесся к вурдалачной теме очень болезненно, разозлился, даже кричал что-то. Явно у него что-то в прошлом с этой темой связано. Заморачиваясь с каким-то сатанизмом, Скрипа немножко съехал, а потом, когда кто-то вернул его к жизни, он зациклился на одном — на светлой мечте о «счастье длиной в бесконечность».
