Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2009)
На телефоне сижу я один, остальные: программист, три менеджера по продажам, два эксперта, бухгалтер и секретарь — выполняют такие же бесполезные и малопонятные функции. Все мы, по сути, не делаем ничего, хотя начальники и придают большую значимость нашей работе, но ведь начальники все такие: им надо придавать значимость тому, чем занимаются их подчиненные, даже если они всего-навсего отвечают на звонки, составляют никому не нужные отчеты, раскладывают пасьянс на компьютере, безвылазно сидят в Интернете, курят через каждые десять минут, литрами пьют кофе или устраивают шутливые голосования на темы: “какая завтра ожидается погода?” и “придет ли новенькая в соседний отдел?” — в общем, когда они не занимаются ничем…
В этой компании по производству молочной продукции в качестве “горячей линии: позвоните, и мы вернем вам деньги” я работаю уже несколько лет. Первое время я думал, что это всего на пару месяцев. Кто же серьезно отнесется к такой работе? Но за нее неплохо платили, и я думал, что через годик или даже меньше сменю работу на более престижную: стану преуспевающим, довольным своей жизнью и тем, чем я занимаюсь. Но… Никогда не совершайте моей ошибки: не идите на работу, если она вам не нравится, даже когда думаете, что это временно, что это “всего на пару месяцев”. Я попал в ловушку, из которой не могу выбраться до сих пор. Первое время я действительно пытался найти что-то другое, но искал как-то с неохотой. Когда меня звали на собеседования, я про них благополучно забывал, или неожиданно что-то такое происходило, что мешало мне туда пойти, или же я все-таки ходил на них, но меня там что-то не устраивало, или работодателя что-то не устраивало во мне. Во всяком случае, я рад одному: я не упустил интересной работы не потому, что сам отказался от нее, а потому что все, что мне предлагали или я мог найти, было не лучше того, чем я уже занимался. Смысла менять одну работу на другую, такую же, не было. Так я и остался здесь.
Когда я подошел к офису, Тимур курил на крыльце.
— Э-э-э, моя привилегия — засиживаться допоздна, а твоя — приходить на работу с вечера? А я-то думал, я круче всех.
Он улыбнулся, и я в который раз понял, почему люди, в том числе и я, от него без ума.
— Хорошо, что ты еще здесь, я зашел посмотреть, не оставлял ли запасные ключи от квартиры в каком-нибудь из своих ящиков.
— Я домой собрался. Но минутой позже, минутой раньше — без разницы. Иди, ищи свои ключи, потом закроем. Хотя вообще не понимаю, зачем нам запираться, можно подумать, здесь есть что тырить, — те компы, которые у нас стоят, недостойны даже быть сданными в металлолом, а ббольших ценностей, чем компьютеры, у нас не имеется и не имелось никогда.
Тимур остался курить на крыльце, а я пошел к своему рабочему месту. Обычный письменный стол у стены, в самой глубине маленькой комнатки, старенький раздолбанный компьютер, телефонный аппарат, глядя на который я почему-то с тоской думаю о советских временах и начинаю мечтать о новеньком, блестящем радиотелефоне, серебряном с оранжевыми кнопками и кучей ненужных функций; пара папок с прошлогодними отчетами; папка с карикатурами, которые рисовал один мой коллега, уволившийся полгода назад и тем самым лишивший меня радости наблюдать свое начальство с огромными головами и пузатыми животами.
Несмотря на то что я проработал дольше всех, мой стол никак не индивидуализирован: никаких фотографий, фарфоровых собачек и других милых вещичек, которыми люди украшают свои рабочие места. Для того чтобы лучше работалось, мне достаточно чашки горячего чая и блокнота с ручкой, в котором я рисую асимметричные фигуры, слушая клиентов вполуха,
вместо того чтобы записывать их жалобы, просьбы и предложения. Да кому они нужны?
Один за другим я начал открывать ящики своего “рабочего” стола.
В первом: два пакетика черного чая, три ручки, которые давно не пишут, старые чеки, мятые бумажки, два фантика от конфет. Ключей нет.
Во втором: реклама нашей продукции — ее присылают по почте из главного офиса, иногда с приложением подробного описания нового вида и сорта товара, который они выпускают, очередной бред, который я должен говорить звонящим сюда и который я никогда не читаю. Ключей нет.
В третьем: стопка открыток, подаренных мне в разное время разными сотрудниками этой конторки; поздравления с Новым годом, двадцать третьим февраля, днем рождения, несколько шутливых валентинок — рассматривать и разбирать их никогда нет настроения; многие из даривших давно уже здесь не работают, и я даже не знаю, где они. Тут же, в третьем ящике, лежит фотография моей жены, на которую я никогда не смотрю: я вообще никогда не открываю этот ящик, поэтому ключей здесь быть не может. Их здесь и нет.
Я вздохнул. В этих ящиках — моя жизнь; все, что в себя вмещает. Моя жизнь — пустая трата времени: я делаю что-то не то, я как-то не так живу — и это, наверное, неправильно. Мне всегда казалось, что так и должно быть. А если нет? Если я всего лишь трус, утопающий в жалости к себе. Я трушу, потому что боюсь уйти с работы и заняться чем-то действительно важным, трушу, потому что боюсь влюбиться; мне кажется, что я уже давно вырос из этого возраста, да еще и потому что боюсь, что человек, в которого я влюблюсь, уйдет от меня, трушу, потому что боюсь спросить у родителей правду про свою настоящую мать, про аэропорт, в котором она меня потеряла, трушу, потому что ни разу так и не попытался найти ее. Я жалок. Полжизни — впустую. Теперь мне сложно в это поверить, но ведь когда-то я думал, что проживу ее не зря: мне было лет восемнадцать-девятнадцать, и казалось, что впереди еще очень много времени, чтобы сделать что-то стоящее, что я все еще успею, — но времени было наплевать на мои желания и амбиции, кто я для него такой? Поэтому-то оно и прошло себе спокойно мимо: ни здрасьте, ни до свидания, — а я так ничего и не сделал, ничего не добился — правильно сказала жена, я абсолютно не приспособлен к жизни.
Я взял чистый лист бумаги, ручку и написал заявление об увольнении по собственному желанию. Вот и все. Если ничего не получится, если не получится начать новую жизнь, всегда есть выход: кое-как можно прожить на пособие по безработице и случайные заработки, вернуться к родителям, влача жалкое существование, уехать путешествовать автостопом, жениться на богатой престарелой даме, спать на вокзале, вернуться на прежнюю работу, застрелиться или сойти с ума — выходов масса. Может не получиться, и тогда — вот они, выбирай не хочу, какой больше нравится. Но попытаться все-таки стоит — а вдруг получится? К тому же хуже, чем моя жизнь сейчас, все равно уже ничего быть не может.
4
Когда-то он был моим лучшим другом, но теперь мы так редко видимся, что почти забыли об этом. А тогда думали, наша дружба никогда не закончится.
Всегда все получается совсем не так, как ты предполагаешь, и сколько ни продумывай все возможные варианты, про какой-нибудь, один-единственный, ты обязательно забудешь, и именно он-то в конце концов и случится.
Мы с женой думали, что наш брак — это навсегда. Все вышло не так. Не так вышло и с дружбой. С годами она проходит. Когда не остается времени на игры, хождения по барам, обсуждение знакомых девушек, новых компьютерных игр, дисков с музыкой, фильмов, которые показывают в кинотеатрах, — дружба проходит.
Хотя, может, я все это выдумываю и дружба никуда не делась? Ну и что с того, что мы редко видимся? Дружба измеряется не количеством проведенного вместе времени, а его качеством. Может быть, поэтому я и пошел к Стасу.
Я почти знал, что никаких ключей у него нет и быть не может, но мне надо было убедиться, и не в этом даже, а в силе нашей дружбы. Мне надо было знать, что у меня осталось хоть что-то, на что еще можно рассчитывать.
Стас был дома. Он как будто бы не удивился, что видит меня, как будто бы я захожу к нему каждый день. Меня это обрадовало.
— Проходи, — сказал он.
Я вошел в коридор. Из комнаты вышла его вторая жена. С короткой мальчишеской стрижкой и без косметики, она больше напоминала ребенка, чем взрослую женщину. Она поздоровалась со мной, с искренним участием поинтересовалась, как у меня дела. Эта женщина всегда мне нравилась. Она чем-то напоминала мне мою жену.
Стас изменился: чуть-чуть потолстел, волосы начали седеть, и эта мимика уставшего человека, потирания глаз и лба — может быть, виновато освещение? Может, я сам выгляжу не лучше, особенно в этот вечер? Сколько же мы не виделись? Такое впечатление, что несколько лет. Но это ведь не так! Кажется, на чей-то день рождения или на какой-то там праздник мы встречались. Я вспоминал, но все никак
