Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 11 2009)
Маленькие, серьезные, в одинаковых черных майках с длинным рукавом и белых полупрозрачных юбках, одна за другой, девочки выходили из класса, распрямив худенькие плечи, гордо подняв голову, переступая грязно-белыми балетками по деревянному полу, будто по красной ковровой дорожке, — ни одна из них даже не посмотрела на меня; самая красивая танцовщица, стоя спиной ко мне, убирала блестящие компакт-диски в коробочки. Она, как всегда, была прекрасна. Через белую майку выступали лопатки, изящные и хрупкие; тугой пучок темных волос на затылке, скрепленный шпильками, открывал длинную шею, с которой заигрывали пара вьющихся волосков, выпавших из прически.
— Зачем ты пришел? — спросила она, не оборачиваясь.
— Соскучился, — ответил я.
Она повернулась ко мне, провела рукой по лбу. Я отметил про себя, что у нее усталый вид; несколько новых морщинок, темные круги под глазами. Нет, она совсем не постарела, просто стала чуть-чуть старше.
— Опять что-то случилось? — спросила она.
— Ничего не случилось. Разве нужен повод, чтобы прийти к своей жене?
— Бывшей жене.
— Какая разница.
Я сел на стул. В класс заглянули. Кто, я не видел, потому что сидел спиной.
— Ты идешь? — Женский голос, такой же усталый, как и у моей жены.
— Нет, еще побуду.
— Хорошо. Закроешь?
— Да, конечно.
Она отражалась во всех зеркалах танцкласса: худая, бледная, уставшая. Ее отражение спросило меня:
— Говори, зачем пришел. Ты никогда не приходишь просто так.
Я не ответил на вопрос отражения. Я не смотрел на нее, я смотрел в зеркало.
— Ты выглядишь усталой, много работы?
Она подошла, села на стул рядом со мной. Я не мог оторвать взгляда от ее отражения рядом с чужим мужчиной. Этот мужчина — это не я. Я его не знаю и ни разу в жизни не видел. Злая щетина на подбородке, колючий взгляд, тощие коленки, линялые джинсы и серый свитер, весь в катышках и, кажется, велик размера на два. Это точно не я — это какой-то незнакомец.
Я взял ее за руку и крепко сжал. Когда-то она была моей женой, а теперь мы просто отражения в зеркалах пустого танцкласса и давно уже не женаты…
Ей было двадцать, а мне двадцать три, когда мы поженились. Мы были молоды и дико счастливы. Когда я надевал ей на руку кольцо, я думал, что ничто не способно нас разлучить. Через три года мы развелись.
...Она преподавала танцы для детей и почти ничего не получала, а я вообще нигде не работал. Мы снимали крохотную квартирку, в которой отключалась горячая вода и отопление, а из мебели у нас был только разваливающийся диван и телевизор с тремя каналами. О чем мы думали, когда женились? Знаете, когда люди рано женятся, без единого рубля в кармане и надежных перспектив, снимая жалкую квартирку в самом дальнем районе города, — они, как правило, ни о чем не думают! Но вот что странно: это нисколько не мешало нашим отношениям! Пусть мы и были жалкими неудачниками, мы были счастливы: и я как-то не замечал, что на ужин четвертый день подряд пустые макароны. Ладно, согласен, я несколько идеализирую тот наш образ жизни и наши отношения, но мне приятнее думать, что они были именно такими, — так я хотя бы буду знать, что когда-то был счастлив и кого-то сумел сделать счастливым... хоть один раз в жизни...
Каждый день я ждал ее после работы: сидел в этом самом танцклассе и смотрел, как она учит девочек красиво двигаться, держать осанку. В девять она заканчивала последний урок, мы покупали что-нибудь на ужин и шли домой. И мне тогда казалось, это очень просто — быть счастливым, я не думал, не представлял даже, что кто-то может жить по-другому, не очень-то верил своим друзьям, когда они жаловались на конфликты в семье, и всего лишь пожимал плечами, узнавая об очередном разводе своих знакомых.
Проблемы начались через год счастливой жизни; мы не хотели признавать их, а потому и не боролись с ними, а быть может, все было проще, и на самом деле мы были не так уж и нужны друг другу. Я больше не ходил встречать ее после работы, а она не засыпала у меня на плече. Все чаще она стала встречаться со своими подругами и друзьями — они не звали меня, да я и не напрашивался. Мне было грустно и скучно, и я подружился с нашей соседкой сверху, раза два или три.
До сих пор не могу понять, как жена об этом узнала: может быть, соседка разболтала, может быть, я сам чем-то выдал себя, подсознательно того и желая, чтобы быть пойманным, она мне этого так и не сказала, и почему сразу не устроила скандал — тоже.
Мы решили разойтись быстро и спонтанно, так же, как когда-то поженились, и здорово напились в тот день. Я открыл одну бутылку вина, потом вторую. Мы много курили.
Она сказала: “Кажется, у нас проблемы; мы уже два месяца не занимались сексом, и похоже, оба не горим желанием им заниматься, по крайней мере, друг с другом; мы почти не общаемся и разговаривали в последний раз на прошлой неделе, когда надо было решить, какую зубную пасту ты предпочитаешь: с эвкалиптом или прополисом”.
Я сказал: “У нас нет никаких проблем; это временные трудности, которые скоро закончатся”.
Она ответила: “Я знаю про соседку”.
Я долго молчал, а потом начал оправдываться “это был просто секс” и нападать “почему же ты сразу не устроила скандал, как делают все нормальные жены, когда узнают об измене мужа?”.
Она сказала: “Я не знаю. Я так хотела, чтобы у нас все было хорошо”.
И она сказала: “…но я все равно не могу перестать думать об этом, потому что это нелегко: представлять, как твой самый родной человек трахается с другой”.
Она не сказала “любимый”, она сказала “родной” — и не ошиблась. Она знала, что говорила: от этих слов стало еще паршивее — все-таки слову “любимый” я верю как-то меньше.
Я долго не отвечал, просто не знал, что сказать. Да и что тут скажешь? Стандартное “я люблю тебя” не подходило, а “ты нужна мне” казалось бессмысленным.
Я только лишь спросил: “Что же нам теперь делать?”
Она ответила: “Не представляю...”
И тут мы начали вспоминать, как познакомились, как не могли друг без друга первое время, как нам было хорошо вместе, когда мы только-только поженились, как завидовали нам друзья.
Мы плакали, оба, не зная, что будет дальше, но понимая, что так, как сейчас, тоже нельзя, — и она предложила пожить отдельно. Я согласился, потому что знал, что так будет лучше, не мне, а ей, и еще я знал, что пожить отдельно — это не ненадолго, это навсегда.
Мы развелись четыре года назад, но я до сих пор прихожу к ней в этот самый танцкласс. Она живет с каким-то мужчиной, который, кажется, врач или кто-то в этом роде, — мы ни разу о нем не говорили, и, наверное, он даже не подозревает о моем существовании. Я прихожу к ней, когда дальше уже становится невыносимо или когда что-нибудь в моей жизни идет не так, прихожу сюда, как и несколько лет назад, когда
я каждый день смотрел, как она танцует, и ждал, когда она закончит урок и скажет своим девочкам “Спасибо. До свидания”...
Мы — нет, уже не мы, наши отражения — в пустом танцевальном классе. Мы стали старше, мы изменились, где-то по пути растеряли свои надежды, куда-то забросили мечты, стараясь не вспоминать о них, потратили впустую наши жизни на что-то несущественное, на что-то неважное, разучились быть счастливыми.
Ее холодная рука в моей руке, мне так хочется ее согреть.
— Ну что мне с тобой делать? — Голос уставший и грустный.
— Я и сам не знаю, что мне с собой делать. — Мое отражение неловко пожимает плечами.
Я вдруг понял, что она дико устала, хочет домой: принять душ, поесть, лечь спать, но все еще сидит с тенью своего прошлого в пустом танцевальном классе и молчит, не вынимая своей руки из моей. Я не хотел больше задерживать ее.
— У меня захлопнулась дверь. Я не давал тебе запасные ключи от квартиры?
Она тут же выдернула свою руку из моей:
— Так и знала! Так и знала, что что-то случилось!
— Я случайно. Правда. Вышел, захлопнул дверь, а про ключи совсем забыл. Смешно, да?
— Да уж, очень. Тебе тридцать лет, когда же ты повзрослеешь?
— Значит, ключей у тебя нет?
— Нет, ничего у меня нет! Когда ты станешь нормальным? Ты должен понять, что так жить больше нельзя!
— Не учи меня, как жить. Ты сама сбежала от меня, бросила, а говорила, что не можешь меня потерять.
