Юрий Буйда - Жунгли
– Сматываемся. – Рита толкнула подругу. – Быстро отсюда. А потом пусть докажет, что это мы. Мы дети на хер, а он старый пидорас – кому поверят? Сматываемся!
Она бросилась в кухню за одеждой, а Эсмеральда попыталась разжать старухин кулак. Со второй попытки ей это удалось.
– Чего это? – спросила Рита – она уже оделась. – Золотое, что ли?
– Он тебе сколько дал?
– Хренолько. – Она обшарила директора, вытащила десятку из кармана спортивных штанов. – Вот сука! А говорили, пятьдесят даст!
– Хватит орать!
– Тварь голимая! – Рита с ненавистью посмотрела на Голенищева. – Тоже мне богач! – Пнула директора ногой. – Где деньги, сука?
Голенищев застонал и открыл глаза.
– Дай кочергу! – не сводя с него взгляда, приказала Рита. – Кочергу давай, дура!
Эсмеральда принесла кочергу и протянула Рите, стараясь не встречаться взглядом с директором.
– Ну что, тля? – Рита склонилась над директором. – Скажешь, где деньги?
И с размаху, изо всей силы ударила его по колену.
Голенищев зашипел, вытянулся, из носа у него потекло, штаны в паху потемнели.
– Ешкин бабай, он же обоссался, – сказала Эсмеральда. – Обоссался, говорю!
– Где деньги? – закричала Рита, замахиваясь кочергой. – Убью, пидорас! Убью!
– Наверху, – просипел директор. – В книжке... в Евангелии...
Из глаз его текли слезы.
– В чем? – не поняла Рита.
– Книжка такая – Евангелие, про бога и все такое, – сказала Эсмеральда.
– Ну и чего ты тут стоишь? – спросила Рита. – Чего уставилась? Давай наверх! Найдешь деньги – крикни!
Эсмеральда бросилась к лестнице.
– Поняла? Крикни! – Рита повернулась к директору. – Надо было сразу отдать, понял? Ты понял или нет? Ты понял или нет, тварь? Понял, пидор?
Голенищев зажмурился и поднял руку. Рука дрожала.
Эсмеральда бегом взлетела наверх, толкнула дверь в спальню. В комнате пахло немытым мужским телом, сладкой помадой и дрожжами. Низкая двуспальная кровать была накрыта выцветшим розоватым покрывалом. На покрывале, на полотенце, валявшемся на продавленном кресле, на сером ковре – всюду виднелись пряди длинных рыжих волос.
На маленьком письменном столе лежала раскрытая тетрадь. Эсмеральда включила настольную лампу. В тетради почерком директора было написано лишь одно слово – “лесопилка”. Голенищев написал его на странице раз сто. Цыганка фыркнула, перевернула страницу – на ней еще сто раз было написано то же слово – “лесопилка”. И на третьей странице, и на четвертой, и на пятой...
– Вот мудила, – пробормотала Эсмеральда.
Она выдвинула ящик стола, другой, нахмурилась. Заглянула в платяной шкаф. Вернулась к письменному столу. Стакан с остатками самогона, пачка сигарет, папка с бумагами, надкушенный бутерброд с прослезившимся сыром, пепельница с окурками, стопка книг – два тома Стендаля, Лесков, Выготский, Фрейд, какие-то брошюры – бросилось в глаза непонятное слово “вайоленсология” на обложке. А вот и Евангелие. Эсмеральда открыла книгу, которая на самом деле была коробкой, и увидела деньги, несколько пачек сторублевок в банковской упаковке. Раз, два, три, четыре... семь пачек... Эсмеральда никогда не видела столько денег.
– Ну что там у тебя? – крикнула снизу Рита.
– Есть! – закричала Эсмеральда. – Есть!..
Снизу донесся какой-то звук, но Эсмеральда не обратила на него внимания. Она рассовала деньги по карманам, а что не влезло – в лифчик и в трусы.
Рита ждала ее в прихожей.
– Пошли.
– А этот? – Эсмеральда кивнула на дверь, ведущую в гостиную. – Так и оставим?
– Пошли, говорю! – повысила голос Рита, подталкивая подругу к двери.
– Не пихайся! И морду вытри.
Рита провела ладонью по лицу, вытерла руку о дверь.
Они спустились к озеру, забрались в кусты, сели на поваленное дерево.
– Сколько там? – спросила Рита. – Давай делить. Давай-давай!
Эсмеральда достала четыре пачки, две отдала Рите. Толстуха схватила подружку за ухо, крутанула. Цыганка выгребла из лифчика еще две пачки.
– Смотри у меня! – сказала Рита. – Где кольцо?
– А что кольцо? – вскинулась Эсмеральда.
– Ну ладно... – Рита толкнула ее локтем. – Кольцо пусть будет общее.
Эсмеральда нахмурилась.
Они пересчитали деньги. В каждой пачке было по сто сторублевок.
– Шесть пачек, – сказала Рита. – Это значит – шесть тысяч? Твою мать!
– Ты совсем тупая, что ли? – сказала Эсмеральда. – Сто на сто сколько? Десять тысяч. Шесть на десять – шестьдесят. Шестьдесят тысяч рублей. – Она вдруг понизила голос: – Слушай, может, отдадим... хотя бы половину... шестьдесят тысяч! Это ж почти миллион... посадят, Ритка...
– Кому отдадим? – Рита презрительно сплюнула. – Не ссы, подруга. Ты, главное, не ссы.
– Шестьдесят тысяч... – Эсмеральда замотала головой. – Это ж можно что хочешь... шоколада накупим... сигарет, шмоток... я себе туфли на каблуках куплю... и стринги!
– А я – парик, – сказала Рита. – Видела в Каменных корпусах парики? “Чикаго” – седой, шикарный... усраться и не жить, а не парик!..
– И я парик, – сказала Эсмеральда. – И свадебное платье...
– Я с тебя ссусь, подруга! – сказала Рита. – Платье тебе зачем? Оно ж белое! Ты его где носить будешь?
– Где захочу, там и буду! – надулась Эсмеральда. – Мои деньги!
– Ну ладно. – Рита встала. – Пойдем, пока магазин не закрылся. Ты только деньги сразу все не показывай, поняла?
– Что я, дура, что ли? – обиделась Эсмеральда.
Рассовав добычу по карманам, они двинулись к площади, где стояли Каменные корпуса – так в Чудове испокон веку называли торговые ряды. Эсмеральда ставила ноги тесно, бедро к бедру, чтобы припрятанная пачка денег не выпала из трусов, и проклинала себя за то, что надела юбку, а не джинсы.
В детдом они вернулись с покупками. Продавщицы в Каменных корпусах поначалу заворчали: “А откуда у вас такие деньги?” – но на помощь девчонкам пришел хозяин – Тамаз. Он цыкнул на теток, назвал Риту красавицей, Эсмеральду – принцессой и велел отпустить им все, что ни пожелают. Они купили два седых парика “чикаго” из искусственных волос по пять тысяч рублей за каждый, подвенечное платье за двенадцать тысяч, стринги – красавица черные, а принцесса – красные, туфли на высоких каблуках, много-много носовых платков с котятами и цветочками – для девчонок, нянечек и поварих, два фена, два набора косметики, пятьдесят тюбиков губной помады и столько же флакончиков лака для ногтей, накладные ресницы, часики и солнечные очки, а еще – несколько коробок шоколадных конфет, вареной и копченой колбасы, баночку красной икры, кучу леденцов на палочке, две коробки жевательной резинки, трехлитровую банку маринованных огурцов, пять банок шпротов, три бутылки коньяка “Наслаждение полетом”, пять бутылок шампанского, пять бутылок вина в красивых бутылках в форме скрипки и четыре блока сигарет.
– И бокал, – сказала Эсмеральда. – Вон тот, узенький.
– На хера тебе бокал? – зашипела Рита.
Но цыганка уперлась. Взяли и бокал.
Они отказались от помощи Тамаза, купили две клетчатые хозяйственные сумки и с передышками дотащили все это добро до детдома. На их свист прибежали овцы, которые помогли затащить сумки в комнату – по пожарной лестнице, через окно, чтобы не попасться на глаза носатой Кукурузе – строгой картавой воспитательнице, которая умела выводить детдомовцев на чистую воду.
Раздав овцам жевательную резинку, Рита предупредила старших:
– После отбоя все в Башню – оттянемся по полной. Мы угощаем. Только мы хлеба не купили, надо натырить в столовке. И возьмите с собой кружки.
– Пацанов зовем? – деловито поинтересовалась Ленка Гвоздь.
– Только своих.
Башню из красного кирпича построили давно, лет сто назад. Когда-то она служила водокачкой, теперь стояла заброшенная и заколоченная в углу двора, у забора, окруженная зарослями бузины. Детдомовцы любили собираться компаниями на самом верху Башни, под крышей, – там была площадка, где когда-то стоял огромный чан с водой. Когда чан убрали, образовался страшный провал, но мальчишки натаскали жердей, досок и закрыли дыру. Здесь курили, выпивали, играли в карты, трахались, болтали.
После ужина Большая Рита и Эсмеральда выгнали всех из спальни – нужно было разобрать покупки. Сложили напитки и еду в одну сумку. Примерили туфли – великоваты, но это ничего, попробовали помаду и вино. Эсмеральда решила взять в Башню платье. Рита откупорила коньяк, и они отпили по глоточку.
– Ритка, а вдруг узнают? – Эсмеральда открыла окно и закурила. – Что тогда скажем?
– Ты мне лучше скажи, что ты со старухой сделала?
– Это не я, – сказала цыганка. – Она сама. Упала с кресла и тюкнулась об угол. Виском.
– Честно?
– Ключ и замок. – Эсмеральда понизила голос. – А директор?
– Директор... – Рита тяжко, по-бабьи вздохнула. – Директор как директор. Ты, главное, не болтай. Спросят про деньги – нашли...
