Наталья Нестерова - Целую ручки

Безмятежная жизнь продлилась всего два года и кончилась по нелепой случайности — Оксана упала на скользком кафеле в бассейне и раздробила копчик и крестец. Ее долго лечили, сделали несколько операций. И, хотя Оксана не стала инвалидом, о плавании пришлось забыть. Рухнув со спортивного Олимпа, девушка оказалась в пустоте — ни образования, ни профессии, ни денег. Один свет в окошке — Игнат. Но скоро и этот луч померк: Игнат объявил, что любит другую девушку, эта девушка ждет ребенка. У порядочного человека в данной ситуации только один выход.

— Если можешь, прости меня.

Последнюю фразу Оксана расценила как покаянную мольбу. На самом деле в полном варианте мысль Игната звучала так: «Если можешь, прости меня, если не можешь, твои проблемы. Целую ручки!» Оксана никогда не умела читать между строк, улавливать подтексты и оттенки в чужих речах. Сама человек искренний, она и других не подозревала в коварстве. И даже когда Игнат попросил ее поскорее съехать с квартиры, нисколько не обиделась. Ведь новой молодой семье надо где-то жить. А она, Оксана, вернется в родной дом, где, кроме мамы, еще два брата с женами и детьми.

Оксана всегда любила цирк. Ее восхищала физическая сила, безукоризненная координация циркачей. Оксана-спортсменка представляла, какой труд стоит за полетами воздушных гимнастов или трюками на одноколесном велосипеде. Когда Оксана почти поправилась, ходила уже без костылей, но с палочкой, к ней приехала подруга по сборной, они купили билеты в цирк. Последним номером первого отделения было выступление наездников.

— Мы как эти лошади, — сказала подруга, когда они шли в буфет.

— Почему? — удивилась Оксана.

У нее с образным мышлением было плохо, а подруга училась на филологическом факультете и писала стихи.

Она пояснила:

— Красивые и грациозные, эти лошади умеют только мягко скакать по кругу и подставлять хребет наезднику, выполняющему сальто. А если лошадь постареет или заболеет? В упряжку ее не поставить и землю на ней не вспахать. Цирковая лошадка привыкла, что ее моют и расчесывают, лелеют и оберегают, балуют сахаром, покрывают красивой попоной и цепляют плюмаж на голову. А за стенами цирка это просто старая кляча. Четырехкопытная артистка, наверное, как и актриса-человек, не может жить без света юпитеров, без аплодисментов. Так и мы, спортсмены. Пока колотим по воде руками и ногами, выигрываем секунды на пределе возможностей, мы живем на полную катушку. Ушел из спорта — прощайся с красивой и бурной жизнью, со славой и почетом. Кому интересен отработанный материал?

Сама поэтесса не собиралась мириться с унылым существованием после ухода из спорта. И Оксане хотела сказать, что нельзя опускать руки, надо искать достойное занятие, цель. Чтобы кровь кипела, пусть не так горячо, как в спорте, но все-таки не застаивалась. В этот момент они вошли в буфет, где клубилась длинная очередь, и, пока искали ее хвост, подруга забыла о намерении воодушевить Оксану на поиски смысла жизни в новых обстоятельствах.

Сравнение с цирковой лошадью произвело на Оксану роковое впечатление. Девушки вообще народ впечатлительный и склонный верить тому дурному, что несется в их адрес. Например, скажет злопыхатель какой-нибудь девушке: «У тебя ножки-то кривые!» — и девушка ни на секунду не усомнится в справедливости оценки. Потом тридцать человек глотки сорвут, доказывая, что ножки ровные и красивые. Не поверит! Они меня утешают и потому лукавят.

В двадцать два года Оксана считала себя конченным человеком, отбракованным материалом. И, к сожалению, дальнейшая жизнь не опровергла этой установки.

Благодаря старым связям Оксана устроилась тренером в бассейн. И потерпела фиаско. Не могла справиться с двадцатью верещащими пацанятами, которые хотели брызгаться и бултыхаться, а не учиться плавать. Дисциплину Оксана пыталась поддерживать с помощью крика и через два месяца сорвала голос. Она хорошо помнила свое отношение к тренерам, чье слово было законом, а похвала — высшим счастьем. Но ей достались группы, сплошь состоящие из неуправляемых проказников. Оксану перевели на группы продвинутых детей, уже умеющих плавать, эти хоть не утонут, балуясь. Еще месяц мучений — и разгневанные родители потребовали убрать Оксану, потому что она бьет детей палкой, истязает бедненьких.

Строго говоря, это была не палка, а швабра на длинной ручке. Оксана учила детей стартовому прыжку, который чрезвычайно важен в спортивном плавании и сильно отличается от народных прыжков «ласточкой» или «щучкой».

— Присед! — командовала Оксана пацану, застывшему на тумбе. — Руки назад, толчок и взмах! Старт! Тьфу ты! Сколько раз повторять? Не прогибаться в пояснице, не откидывать голову назад, не сгибать ноги в коленях! Надо лететь и войти в воду как стрела в одной точке. Следующий пошел на старт. Присед…

Какой там полет! Они плюхались в воду у бортика со скрюченными ногами и вывороченной головой. Некоторые «опытные ныряльщики», поднаторевшие летом на прудах и речках, уходили глубоко в воду. Пока вынырнут, хороший пловец полбассейна сделает.

— Ровные ноги! Как спички! Вы русского языка не понимаете? — горячилась Оксана. — Мах руками, толчок! Это мах? Это толчок? Дебилы!

Она взяла швабру и держала ее на расстоянии метра от тумбы, в тридцати сантиметрах над водой. Заставляла детей перелетать через швабру. Они плюхались животами на воду, что очень смешно для «народных ныряльщиков», но для отработки техники необходимо. Оксана в свое время отбила грудь и живот, пока не научилась правильному стартовому прыжку. Зато в конце спортивной карьеры она после толчка пролетала три с половиной метра, уходила стрелой в воду и выходила на поверхность в шести с половиной метрах от старта. Она хотела научить детей тому, что умела сама, но дети хныкали и держались за больные животики. Разозлившись, Оксана давала шваброй по голове тем, кто халтурил и не старался. Не так уж и сильно била, никому башку не проломила. Но с тренерской карьерой было покончено. Пыталась работать младшим кассиром — чуть не рехнулась, считая деньги, с математикой у нее всегда было неважно. В итоге оказалась в раздевалке — смотрительницей и уборщицей. За ее спиной долго шептались, пальцем показывали — серебряная чемпионка страны, бронзовый призер Кубка Европы, и моет полы в гардеробе.

Второй муж Оксаны называл себя начальником котельной, хотя был обычным истопником. Яша сильно пил, но во хмелю не буйствовал, ни разу на Оксану или на детей руки не поднял. Оксана же, случалось, колотила его скалкой. Тихий и безобидный алкоголик, Яша измотал жене все нервы, денег домой не приносил, пропивал их. Оксана считала алкоголизм не болезнью, а подлым эгоизмом, поэтому ее семейная жизнь представляла собой один большой непрекращающийся скандал. Оксана договорилась в бухгалтерии и стала получать зарплату мужа сама. Тогда Яша перешел на самогон, который гнал на рабочем месте, и совсем потерял разум. Он сгорел по пьяни вместе с котельной, когда сыну было десять, а дочери шесть лет. Детям не передались ни спортивные данные Оксаны, ни ее упорство в борьбе за каждую секунду заплыва. Оксана, конечно, любила сына и дочь, но фанатичной матерью не была. Ее любовь заключалась в том, чтобы извернуться и на крохи, которые зарабатывала, обуть-одеть, накормить детей.

Совершенно неожиданно для себя Оксана испытана взрыв громадной трепетной любви к родившемуся внуку. Раскаты этого взрыва с годами становились только сильней. Оксана жить не могла без внука, оттерла родителей, которые все делали неправильно, и полностью завладела малышом. Ее существование обрело смысл, задачу, перспективу. Оксана давно отвыкла быть просто счастливой и радоваться бездумно, поэтому ее привязанность к внуку состояла из страхов за него. Когда есть страхи, есть и тирания. Оксана безудержно баловала внука и одновременно давила его бесконечными запретами. То покрывала страстными поцелуями, то вопила и обзывала последними словами. Впрочем, смышленый мальчишка быстро научился управлять экспансивной бабушкой. Оксана лелеяла тайную надежду на то, что внук повторит ее спортивные рекорды и ему достанется не унылая серая жизнь, а чемпионский праздник тела и духа. Оксана не рискнула сама тренировать внука, но приходила в бассейн, садилась на трибуне и с замиранием сердца следила за его заплывами.

Ничего этого Оксана Федоровна не рассказала журналисту. Она попросту не умела долго и связно о чем-то повествовать, а многое вообще забылось, Оксана Федоровна всегда жила сегодняшним днем и терзалась сегодняшними проблемами, реальными или надуманными.

— Возненавидели Игната? — спросил Антон, когда Оксана Федоровна упомянула о разводе с первым мужем.

— За что? — искренне удивилась она. — Ведь я ему уже ничего не могла дать.

Ее наивность и доброта были достойны восхищения или обвинения в глупости. Антон относился к тем, кто бескорыстную, безусловную доброту приравнивал к умственной ущербности. На его взгляд, Оксана Федоровна была тетехой с рыбьими мозгами. Он очень удивился бы, узнай, что многие люди относятся к Оксане Федоровне с большой симпатией, потому что она всегда без рассуждений подставляла плечо и помогала нуждающимся.