Эмиль Брагинский - Старики-разбойники
Едва Анна Павловна успела справиться с тесемками, как в кухню заявился сияющий Воробьев.
Он презрительно оглядел Мячикова в дамском фартуке:
– Выйди!
– Извините! – сказал Николай Сергеевич Анне Павловне. – Я скоро вернусь! – И послушно пошел за Воробьевым.
В комнате Воробьев торжественно провозгласил:
– Для того чтобы тебя оставили на работе, ты должен раскрыть преступление, но не рядовое, а преступление века!
Мячиков поглядел на друга с немым укором:
– Я с тобой согласен! – и вернулся на кухню.
– Селедочные тарелки нельзя мыть горячей водой! – сказал Николай Сергеевич, снова включаясь в работу. – Их надо мыть только холодной и обязательно с мылом. А вот для жирных тарелок нужна горячая вода... Вытирать посуду не стоит, полотенец не наберешься, и вообще...
Анна Павловна внимательно слушала Мячикова. Это был первый случай в ее жизни, когда мужчина проявлял подобные познания.
– Вы работаете судомойкой? – лукаво спросила Анна Павловна.
Мячиков ответить не успел. Голос друга вернул его к суровой действительности:
– Ну-ка, иди сюда!
– Извините! – сказал Мячиков Анне Павловне. – Я сейчас!
– Преступление века на улице не валяется! Его надо организовать. Но для того чтобы его мог раскрыть именно ты, организовать его должен именно я! Здорово, а? – Воробьев был в восторге от собственной выдумки.
Николай Сергеевич пошатнулся. Такого предложения он не получал за всю многолетнюю юридическую практику.
– Но тогда я буду вынужден упрятать тебя за решетку!
– А без этого нельзя? – спросил Воробьев.
Николай Сергеевич покачал головой.
– В тюрьму я не хочу! – сказал Валентин Петрович и задумчиво добавил: – И все-таки мы должны доказать, что не возраст определяет цену человека.
– Тогда подумай еще! – посоветовал Николай Сергеевич, возвратился на кухню и снова взялся за посуду. – Сегодня был очень хороший студень! – заметил он. – Правда, я делаю студень не так, как Мария Тихоновна. Я покупаю на рынке телячью ногу. Важно не забыть, чтобы ее разрубили, а то дома это трудно...
В этот момент Мячиков случайно коснулся руки Анны Павловны и покраснел, хотя Анна Павловна и не заметила этого секундного прикосновения.
Сегодня, после невеселого разговора с Федяевым, Николай Сергеевич чувствовал себя одиноким, как никогда. Вот уже шесть лет после смерти жены он жил один. Дочь была далеко, в Красноярске. Николай Сергеевич, конечно, привык находиться один, но сейчас это стало ему невмоготу. Именно поэтому он внезапно созрел для последней любви.
– Ногу я варю с морковью и луком, – заставил себя продолжать Николай Сергеевич. – Варю я долго, часов восемь, полный рабочий день, поэтому занимаюсь студнем только в субботу или в воскресенье и только для гостей. Для себя я возиться не стану...
– Я тоже... – вставила Анна Павловна, а про себя подумала: «Мужчине одному тоже тяжело».
Известно, что если женщина начинает жалеть мужчину, то это может далеко завести.
– А когда я разливаю бульон по тарелкам, – Мячиков не мог остановиться, – то добавляю чеснок, перчик и еще хорошо – зелень от петрушки. И вкусно и витамины...
– А я люблю делать студень из курицы! – сказала Анна Павловна. Собеседники явно нашли общий язык.
– Никогда не ел студня из курицы! – признался Николай Сергеевич, набиваясь на приглашение.
В кухне вновь, и на этот раз совершенно не вовремя, появился Валентин Петрович.
– Иди сюда, шеф-повар!
– Извините! – сказал Мячиков Анне Павловне. – Я сейчас! – И покорно поплелся за другом.
– Я нашел выход! Я совершу преступление, – изобретатель продолжал развивать оригинальную идею. – Ты его раскроешь, но меня не поймаешь!
– Какое же это должно быть преступление, – сказал Николай Сергеевич, уже сердясь на друга и думая о том, как бы поскорее вернуться к мойке, – чтобы его можно было раскрыть, не обнаружив при этом виновного!
– Так это ты придумай!
– Я не умею придумывать преступлений!
Теперь рассердился Воробьев:
– Что ж это ты! Всю жизнь водишься с бандитами и ничему от них не научился!
Николай Сергеевич почувствовал себя виноватым. Он часто тушевался перед напористым другом и побрел из комнаты прочь, в то время как Воробьев провожал его гневным взглядом.
В коридоре Мячиков столкнулся с Анной Павловной, которая прощалась с хозяйкой.
– Как, вы уходите? – растерялся Николай Сергеевич.
– С твоей помощью она быстро справилась! – сказала Мария Тихоновна.
– Можно я вас провожу? – спросил Мячиков.
– Проводи, проводи! – разрешила Мария Тихоновна. – А то ей далеко идти, заблудится!
При этом Анна Павловна почему-то засмеялась.
Николай Сергеевич осторожно заглянул в комнату, чтобы попрощаться с Воробьевым, но тот опередил его:
– Будь добр, не мешай мне думать!
Анна Павловна ждала Мячикова на лестничной площадке.
– Не надо меня провожать! Вам потом далеко будет возвращаться. Транспорт уже не работает.
– Ходить пешком полезно! – браво ответил провожатый. – Врачи очень рекомендуют гулять перед сном.
Анна Павловна отвернулась, чтобы не рассмеяться в лицо кавалеру, пересекла лестничную клетку и, достав из кармана ключ, открыла дверь соседней квартиры.
– Ну, вот я и дома! – сказала она, довольная нехитрым розыгрышем.
Николай Сергеевич долго смеялся, а потом сказал:
– Вы меня замечательно провели.
Ему хотелось спросить у Анны Павловны номер ее телефона, но он постеснялся это сделать, а только добавил:
– Как же это так: вы рядом живете, Володю я давно знаю, а с вами познакомился только сегодня. Я ведь здесь бываю очень часто.
– Значит, не довелось раньше встретиться! – улыбнулась Анна Павловна. – Может быть, потому, что вечерами я чаще всего работаю. Спокойной ночи, Николай Сергеевич! – Анна Павловна безмятежно помахала рукой.
– Спокойной ночи, Анна Павловна! – промямлил Николай Сергеевич.
Он стал спускаться по лестнице, где на подоконнике выясняли отношения Люся и Володя. Когда Мячиков проходил мимо, его осенило.
– Володя, – сказал Николай Сергеевич, – ваша мама дала мне номер телефона, но я тут же его забыл!
– 743–07–55! – сказал Володя.
– Спасибо и до свидания! – Мячиков снова стал спускаться по лестнице, чрезвычайно довольный своей сообразительностью.
Выйдя во двор, он услышал громовой голос с неба:
– Коля, я придумал!
Николай Сергеевич поднял голову и увидел Воробьева, который стоял на балконе в гордой позе вождя племени.
– Я ограблю сберкассу, – орал на весь двор Воробьев, – отдам тебе деньги, ты их вернешь, будто бы отнял у вора. Деньги ты отнял, а жулик, то есть я, ускользнул!
Мячиков огляделся по сторонам, не слышит ли кто.
– Это прекрасное предложение! – сказал он тихо. – Но возле каждой сберкассы дежурит милиционер, и он тебя застрелит!
– Ты прав! Это не годится! – великодушно согласился Воробьев. Он умел выслушивать критику. – Я придумаю что-нибудь другое, без милиционера.
– Я тебя прошу, – сказал Мячиков умоляющим тоном, – оставь эту бредовую затею!
– Я не засну, пока на свете есть несправедливость! – воскликнул Воробьев и ушел спать.
А Николай Сергеевич с ужасом обнаружил, что во время перепалки он забыл номер телефона. Володя и Люся все еще объяснялись на подоконнике.
– Но почему? – недоумевал Володя. – Почему ты не хочешь выходить за меня замуж?
– Потому что ты хоккеист! – повторяла Люся.
– Я не профессионал, а любитель!
– Мне все равно, как это называется! Я не хочу жить с человеком, который круглый год гоняет шайбу!
– Я не гоняю шайбу. Я играю в хоккей. Это большое искусство! Мы ничем не хуже артистов, даже лучше. Когда мы выходим на лед, миллионы людей включают телевизор!
– А я выключаю! – сказала Люся. Но Володя не обратил внимания на ее замечание.
– В театре артисты играют чужие слова и заранее знают, чем все это кончится. А мы... каждый матч мы импровизируем. Нам и звания дают, как артистам. Заслуженный мастер спорта!
– А народного мастера спорта еще нет? – ехидно спросила Люся.
– Будет! – убежденно ответил Володя.
И тут возле них возник запыхавшийся Мячиков.
– Извините, что я вам опять мешаю. Но я... забыл номер телефона!
– 743-07-55! – повторил Володя.
Николай Сергеевич ушел и всю дорогу до самого дома твердил эти цифры как стихи...
Глава четвертая
Николай Сергеевич жил в отдельной однокомнатной квартире, в доме первой категории.
Для того чтобы в нашей сложной жизни не было путаницы, в ней все разложено по полочкам.
Продовольственные и промышленные товары делятся на сорта.
Шоферы и каюты – на классы.
Бани, рестораны и спортсмены – на разряды.
Дома и кинофильмы разделяются по категориям.
Но если третьеразрядный спортсмен может стать перворазрядником, то дом третьей категории не перейдет в первую, как бы он ни пыжился. Дом третьей категории – это заранее запланированный плохой дом.
