Михаил Найман - Плохо быть мной
— Я ей сказал, — настаивает на своем очкастый, — если ты меня не будешь слушаться, я тебя прокляну.
— Слушай, может, ты собственник? — нахально выпучивает на собеседника два стеклянных голубых глаза девушка. — Может быть, у тебя была эмоционально неуравновешенная мама? Или тебя в молодости бросали девушки?
Переглядываемся с мужем блондинки и хохочем. Мне весело и прекрасно от чувства, что начинается новая жизнь, и даже грубая, непривычная мне русская речь блондинки, перебиваемая бранными словами и отдающая моим московским двором и армией, которой я избегаю, не позволяет мне впасть в меланхолию. Скоро, скоро мы будем на месте!
* * *Бредем по Джей-Эф-Кей. Аэропорт такой огромный, что найти правильный выход довольно сложно. Блондинка и ее муж еле передвигают ноги. Оба держатся на большом расстоянии друг от друга. Блондинку заносит в сторону, и она становится в очередь на рейс в Бангладеш. Муж этого не замечает. Догоняю его только у паспортного контроля.
— Ваша жена встала не в ту очередь.
— Не может Ленка без фокусов, — жалуется он. — Даже когда обращается к полицейскому за помощью, пытается всучить ему пару долларов. Еще не поняла, что это Америка.
Кряхтя и тихо ругаясь, он бредет за ней.
Стою в очереди, сжимаю свою зеленую карту и, как всегда, нервничаю. Как всегда — при любых представителях правопорядка, начиная с главы таможенной службы США и кончая сторожем на автостоянке.
Муж и блондинка возвращаются и становятся передо мной. Глаза у нее косят — до того она пьяна. Муж подходит к паспортному контролю первым, показывает паспорт и быстро проходит. Блондинке трудно: офицер ее допрашивает, она отвечает невпопад. Муж не видит этого — он ушел за багажом.
Я вмешиваюсь.
— Сэр, — обращаюсь к офицеру, — она была на моем рейсе…
Таможенник с ледяным американским дружелюбием советует мне занять свое место.
— Так будет легче для всех нас, сэр, — вежливо кивает он мне.
С блондинкой еще какое-то время разговаривают, потом пропускают. Стою в очереди, чувствую себя откровенно глупо. Впечатление, что нажил неприятностей. Таможенник, к которому я приставал, сделал кому-то еле заметный знак. Из воздуха выплыл человек в униформе и встал рядом со мной.
— С вами все в порядке, сэр? — спрашивает мягким голосом. — Вы нормально себя чувствуете?
Понимаю, что из-за моей безалаберности у меня могут быть проблемы.
Какое-то время молча стоим друг подле друга.
— Дни становятся короче. Ночи длиннее, — поворачивается ко мне вдруг таможенник. — Тебе хочется уехать от этого всего. Но в какую бы страну ты ни приехал, первое, что видишь по прибытии, — это лицо таможенника.
— Ты не находишь это странным? — спрашивает меня чуть погодя.
— А вы?
— Иногда мне кажется, что весь мир себя арестовал, — вздыхает он. — Каждая страна заточена в клетку. Даже мне, если я захочу полететь куда-то, надо будет проходить через таможенный контроль. Очень бы хотелось попасть в какое-нибудь место просто так. Оказаться на пляже, увидеть океан и закат. Без таможни…
— Необычные слова для представителя таможенной службы.
— Скорее всего, они вызваны тем, что когда я обучался в подразделении, то мечтал отслеживать террористов и наркотрафик. Но уже пятый год кряду я роюсь в чужом белье.
В этот момент к нему подходит усатый человек в фуражке и передает ключ. Он, видимо, услышал последнюю реплику.
— Помнишь ту девицу рейсом из Майорки? — обращается к нему. — Когда мы осматривали ее вещи, ни в одном из чемоданов не оказалось не единого комплекта нижнего белья. Ни намека…
— А что в этом такого? — не понял я.
— Стойте спокойно, молодой человек! — одернул меня усатый. — С вами все OK?
— Тебе не кажется это странным? — чуть грустно посмотрел на меня сверху вниз таможенник.
— Да. Точно! — поддакнул я.
Усатый ушел. Я и таможенник стояли молча.
— Вы спросили ту девушку, почему она прилетала в эту страну, не взяв с собой не единого комплекта нижнего белья? — поднял я голову на таможенника. — Вы ее не арестовали?
— Делайте то, что вам посоветовали, — бесстрастно порекомендовал он мне. — Стойте спокойно, сэр.
Он простоял подле меня до момента, как меня подозвал офицер на паспортном контроле, и ушел. Я думал, у меня будут трудности, но все прошло гладко. Офицер даже произнес обычное: «Добро пожаловать в нашу страну, сэр».
Забираю паспорт, прохожу к месту, где все ожидают багажа. Блондинка и муж возятся неподалеку. Оба благодарно смотрят в сторону моих ботинок. Нагибаюсь проверить, не развязаны ли у меня шнурки. Блондинка снимается, тащится ко мне и спрашивает, не из двадцать ли я второго дома Брайтон Бич. Отвечаю, что нет.
— Тогда откуда я тебя знаю? — громко говорит она и, похохатывая, заглядывает мне в глаза наглым пьяным взглядом. Мне кажется, что ее вопрос звучит невероятно фамильярно.
Подхожу к ленте. Какое-то время багаж не пускают. Наконец дорожка поплыла, начинается привычный хаос. Боковым зрением взглядываю на стоящую рядом со мной девушку. Оп, это та самая модель из самолета! Какая все-таки красавица!
Почти одновременно забираем чемоданы и направляемся к выходу. Она идет в нескольких шагах впереди. Может, познакомиться? Моим первым шагом по прибытии в эту страну будет знакомство с моделью! Вольюсь в ее тусовку, а? Вот пойдет жизнь! Действовать надо немедленно. Что ей сказать? Видел вас в журналах, в жизни вы лучше? Банально и пошло. Ускоряю шаг, дотрагиваюсь до плеча — как бы коснулся случайно.
— Уверен, что вы в Нью-Йорк, — неловко улыбаюсь, — и еще уверен, вы меня подвезете…
Выпучив глаза, отшатывается. В это время в толпе встречающих красавец-негр, гигант, вскидывает руку. Она вскидывает в ответ. Я мгновенно отстаю — только приехал и сразу неудача! Плохая примета — страна плохо тебя принимает. Даже немножко разволновался.
На автобусной остановке вижу швейцарцев.
— Вы куда?
— В Манхэттен.
— А я в Бруклин.
Вместе доехали до метро. Вместе сели в вагон.
Поезд гнал, пролетая остановки. Брюнет махал проносящимся мимо девушкам. Одна улыбнулась и помахала ему. Страна хорошо его принимала.
На Сорок Второй вышли. Слышим бит, видим спины пританцовывающих. Пробиваемся вперед — там мулат за бит-машиной с колонками. Перед ним два черных парня в длинных майках и кепках. Один покрупнее и вида посвирепей. На майке написано «Нация Зулу». Стоят друг против друга, позы вызывающие, у каждого в руке по микрофону.
Оба стараются оскорбить один другого в рифму — чем обиднее оскорбление, тем яростнее поддерживает толпа. При этом ни тот ни другой нисколько не обижаются. Наоборот, всякий раз, когда один заканчивает оскорбление в рифму, оба делают негритянское рукопожатие и обнимаются.
Тот, что покрупнее, даже подошел вплотную к парню из толпы и начал ему угрожать. Этот малый выкрикнул что-то слишком громко и сбил фристайл его маленького соперника. Хотя тот минуту назад в своем речитативе обозвал большого пидором, а до того большой в своей части стишков сообщил маленькому, что борода матери маленького рэпера щекочет ему шею, когда он занимается с ней любовью. Большой кричал на зрителя, что тот выказывает ему неуважение, несмотря на то, что парень перебил не его, а как раз того, кто его оскорблял. Главный аргумент большого был, что он, большой, вообще мог сюда не приходить. Он повторил это раз, наверно, семь и всякий раз указывал на вывеску метро с надписью «Сорок Вторая улица».
Потом большой вернулся на место, и они продолжили. Маленький в рифму крикнул, что его зовут «Большой Пи — Последний Апостол», и посоветовал всем признать это. Потом, вероятно в благодарность за то, что большой встал на его защиту, он обозвал большого мазафака и ниггером, который стирает ему портянки в тюрьме. В своем рифмованном речитативе он заметил, что этот ниггер рэпует об убийстве, — так почему бы ему не перестать болтать как баба, а перейти от слов к делу? Ведь ему, Большому Пи, не надо даже доставать пушку, чтобы укокошить ниггера напротив него — он убьет его и все его окружение одной лишь рифмой. «Йе… Йе… Мне наплевать — я убью тебя всего лишь одной своей мазафакинг рифмой!»
Все это действительно было сказано в рифму, причем очень ловкую, так что толпе это нравилось, и все аплодировали.
После этого оба опять обнялись и сказали друг другу респект, что значит «уважение», а парень за бит-машиной попросил тех, кому понравилось, как выступил Большой Пи — Последний Апостол, сделать шум в его честь, и все с охотой его просьбу выполнили. Но когда парень попросил сделать шум в честь другого рэпера, толпа закричала громче, потому что рифмованная фраза о том, что борода матери Последнего Апостола щекочет шею большого рэпера, когда тот занимается с ней любовью, видимо, понравилась всем больше. После этого оба негра снова сделали негритянский шейк и засвидетельствовали друг другу полный респектос.
