Фред Бодсворт - Чужак с острова Барра
— Да, — твердо ответила она.
И когда взгляды скрестились, она посмотрела на него открыто, и в глазах ее не было ни следа прежней робости.
Через несколько минут они вновь поднялись в воздух, и вскоре пошли болота, о которых она только что ему говорила. Внизу до самого горизонта раскинулась плоская равнина с лабиринтом озер и прудов; покрытые льдом водоемы казались серыми пятнами и имели сумрачный вид. Вокруг озер, на каменистых гребнях и откосах, где корни деревьев могли протянуться над водой, заполнявшей весь этот край, черными щупальцами извивались полоски еловых лесов. Между озерами и лесом протянулись сочные бурые мшаники, в которых с первым, робким дыханием северной весны начала пробиваться зелень.
Кэнайна видела, как еще на стоянке Рори о чем-то договаривался с пилотом. Теперь они летели совсем низко, и Рори осматривал мелькавшие внизу замерзшие озера и болота. Кэнайна внимательно смотрела на землю со своей стороны. Внезапно Рори схватил ее за руку и притянул к себе.
— Гуси, одиннадцать штук! — крикнул он ей, перекрывая шум мотора и взволнованно показывая в окно. — Глядите! Скорее!
Он все держал ее за руку и тянул к себе, пока не протолкнул вперед, чтобы она выглянула в окно, расположенное с его стороны. Он прижал ее к своей груди, и под его рукой, лежавшей на ее плече, она не могла пошевельнуться. Лицо его было так близко, что их щеки на мгновение соприкоснулись.
Кэнайна не видела никаких гусей, потому что голова у нее закружилась и она ощущала только его близость. Это длилось всего несколько секунд, потом она высвободилась и вновь пересела на прежнее место. Сердце ее стучало, и шум этот отдавался в ушах как пушечный гром. Она с ужасом поняла, что впервые прикосновение молодого человека доставляло ей удовольствие.
Рори наклонился к ней.
- Простите! - воскликнул он. - Но этой весной я прозевал гусей в Торонто. Я всегда страшно волнуюсь, когда завижу их вновь.
После этого Кэнайна видела много гусиных стай, но не стала говорить про них Рори; судя по тому, как он поспешно записывал что-то в блокнот, он тоже видел их из окна самолета со своей стороны. Потом машина легла в вираж, и внизу показалась большая река, это была Киставани, с давно знакомой группой домов и индейских вигвамов. Но некоторые из них стояли с открытыми кровлями, и Кэнайна поняла, что из-за поздней весны многие семьи еще охотятся на гусей в верховьях Киставани.
Алюминиевые поплавки гидроплана ударились о воду с таким грохотом, словно раздалась враз дробь множества барабанов. Кэнайна вернулась домой, на этот раз навсегда.
На берегу собралось меньше людей, чем обычно. Кэнайна видела миссис Рамзей, которая шла к самолету от большого белого дома, легкое платье обвивалось на свежем ветру вокруг ее ног, Вот поразится, увидев Кэнайну. И не только — она придет в негодование, когда узнает, что Кэнайна больше не намерена жить в ее доме, а собирается перебраться к родителям.
Самолет подрулил к берегу, Рори Макдональд открыл дверь со своей стороны, вылез на поплавок и обернулся, чтобы помочь Кэнайне. В этот момент ее увидела миссис Рамзей.
— Кэнайна!
Кэнайна кивнула ей, однако не смогла улыбнуться. Волосы Джоан Рамзей совсем поседели, но во всем остальном она выглядела по-прежнему: улыбающаяся женщина с тонкими чертами лица, с которой Кэнайна познакомилась десять лет назад. Кэнайна быстро окинула взглядом кучку индейцев, сгрудившихся на береговом откосе, но родителей не обнаружила. Она шагала по отмели к миссис Рамзей, страшась предстоявшей встречи.
— Мне пришлось вернуться, — сказала она, твердо глядя в лицо Джоан. — Для меня там нет места. Мне понадобилось много времени, чтобы это понять,но я поняла: я мускек-овак. И нечего было пытаться стать чем-то другим. Мне очень жаль — вы так старались мне помочь...
Джоан Рамзей взяла ее за руку.
- Не будем об этом сейчас, - спокойно сказала она. — Я рада, что снова вижу тебя.
К ним подошел Рори Макдональд, и Кэнайна обрадовалась возможности переменить тему разговора. Она познакомила Рори с Джоан Рамзей, и он пошел за багажом.
— Могу я оставить у вас две картонки с книгами? — спросила Кэнайна.
— Ну, разумеется, — сказала миссис Рамзей. — Ты можешь поставить их в своей комнате.
— Мне больше не понадобится эта комната. Я возвращаюсь к родителям.
— Это невозможно, - спокойно, но твердым и уверенным тоном сказала Джоан. — Твои родители в отъезде. Охотятся на гусей.
Этого и опасалась Кэнайна, Казалось, на нее обрушилось все, что только могло затруднить ей жизнь. Сперва эта неожиданная встреча с Рори Макдональдом в самолете, теперь отсутствие родителей, вынуждавшее ее опять поселиться в доме Рамзеев.
Близился полдень, и Джоан пригласила всех к себе на ленч. Они медленно поднимались в гору к дому Рамзеев. Мужчины несли багаж Кэнайны. У магазина их поджидал Берт Рамзей, он крепко пожал Кэнайне Руку.
— Со вчерашним самолетом пришла целая кипа кроссвордов, — сказал он.
Миссис Рамзей велела пилоту и Рори отнести багаж в прежнюю комнату Кэнайны. За обедом Рори рассказывал об исследованиях, которые он надеется провести.
— Потом, — сказал он, — я покину Мусони и двинусь в этом направлении. Куда - будет зависеть от того, где я наткнусь на гусей, но, судя по тому, что мы видели сегодня утром во время полета, район Кэйп-Кри представляется мне вполне подходящим. Не примете ли вы меня к себе?
— Очень даже охотно, — откликнулась миссис Рамзей.
— Я собираюсь предпринимать вылазки в места,где водятся гуси, на неделю или подольше, - продолжал Рори. - Могу я здесь взять напрокат каноэ, лодку с подвесным мотором, палатку, ну и тому подобное? И еще, можно тут получить проводника-индейца,который говорит по-английски?
Берт Рамзей кивнул.
— Есть надежный проводник, — сказал он. — Переводчик из нашей лавки. Могу уступить на время. Его зовут Джок.
Во время ленча Кэнайна почти ничего не говорила. Потом все отправились обратно к самолету. Раздались обычные прощальные слова, потом Рори Макдональд подошел совсем близко к Кэнайне и шепнул:
— Через неделю-другую привезу вам вашего Хаксли. К тому времени вы как раз соскучитесь по нем.
— Ну уж нет, - ответила она и отошла от Рори,чтобы поблагодарить пилота. Краешком глаза она поглядела, как Рори влез в самолет, но больше не смотрела на него. Пока машина вырулила на середину реки,Кэнайна и Джоан Рамзей постояли на берегу.
— Теперь пойдем домой и поговорим.
Они мыли оставшуюся после гостей посуду, и Кэнайна рассказала Джоан про историю с ручкой в учительском колледже, и о работе в ресторане, о долгих поисках места учительницы, и о том, как из первой же школы ее уволили через три дня.
— Вчера прибыл почтовый самолет, - сказала Джоан Рамзей. - Мы прочитали обо всем в газетах. Так вот что означает вся эта чушь насчет возвращения к прежней жизни?
— У меня нет выбора — либо это, либо жить в прислугах у белых. Если я недостаточно хороша, чтобы учить их детей, я не желаю мыть за ними посуду в ресторане или стелить им постели в гостинице. Или же становись шлюхой! Вот промысел, которым, по их мнению, я должна бы заняться. Но у меня еще осталась гордость. Я не стыжусь, что принадлежу к мускек-овакам, но я стыжусь того, что я плохая мускек-овак, что я выросла, ничего не усвоив из их познаний, а мое воспитание не подготовило меня к той единственной жизни, которая передо мной открыта.
— Вы пытались мне помочь, — торопливо продолжала Кэнайна. — Ни вы, ни я не знали, что учиться и приобретать ученую профессию для индианки бессмысленно. Я благодарна вам за все, но это была ошибка. Теперь я лучше знаю белых, чем знаете их вы. Вы жили здесь в полной изоляции, я жила среди них в самой гуще...
— Кэнайна, — мягко прервала ее Джоан, — непринимай слишком поспешных решений...
— Они вовсе не поспешные, мне понадобилось семь лет, чтобы их принять. Я все время пыталась себя убедить, семь лет, с самого первого дня в школе для белых: все, что происходит со мной, только видимость,неправда.
— Ты не привыкла к индейской жизни, - уговаривала ее Джоан. - С четырех лет ты живешь по-другому. Для тебя нет пути назад. Их жизнь, эти зимовки в лесу убьют тебя.
Миссис Рамзей положила руку на плечо Кэнайны и с силой повернула ее к себе. Кэнайна никогда не видела такого исступленного выражения в остекленевших глазах Джоан Рамзей.
- Кэнайна Биверскин, - медленно произнесла белая женщина, четко выделяя слова, — быть может, это и впрямь ошибка, но еще большей ошибкой будет, если ты теперь вернешься к жизни индейцев. Я была тебе матерью одиннадцать лет, и я не хочу, чтобы все это кончилось так. Ты останешься здесь у нас, пока что-то не подвернется. А если понадобится, я запру тебя в твоей комнате.
