Луис Бегли - О Шмидте
Он повесил трубку. Кэрри, не отрываясь от его колен, подняла на него глаза. Мужик, это было круто!
Да. Извини, что тебе пришлось это выслушивать.
Все нормально.
Ее голова двинулась вверх, к центру Шмидта, задержавшись на миг, когда Кэрри распахнула халат, а достигнув цели, оставалась там, покуда полностью не удовольствовалась.
Я хочу. Чего ты ждешь?
Оттолкнув его руки от своей груди, Кэрри дала халату скользнуть на пол и, вытянув руки, навалилась на кухонный стол.
Держи меня крепче.
И позже, тяжело дыша: Ну тебе нравится, Шмидти? Ты можешь кончить.
Не хочу. Мне слишком хорошо.
Ехать обедать она не хотела, хотя тоже проголодалась. Дай мне ключи от машины, я поеду куплю пиццу. Я быстро. Ты любую ешь?
Поверх своей маечки она надела найденную в комоде Шмидта поношенную синюю рубаху от «Братьев Брукс» и его старую теннисную фуфайку. По дороге к дверям она вынула из кармана куртки красные перчатки — его рождественский подарок — и надела их. Шмидт сказал, что до сих пор не замечал их на ней.
Я не хотела испортить их песком, ответила она. Я была в старых. Эти такие шикарные!
Он подождал, пока Кэрри завела мотор — «сааб» издал густой рокот, как пластинки, куда будто бы записывали автогонки в Дайтоне, которые слушал на первом курсе живший напротив них с Гилом студент-медик, — и надел брюки и свитер. Ужин на кухне вдвоем и при свечах! Фантастическая легкость бытия. Прежде чем доставать посуду, Шмидт осмотрел край стола, надеясь найти следы Кэрри. Бесполезно. Шмидт вынул георгианские подсвечники — слава богу, не потускнели, — белую крахмальную скатерть и салфетки. Нужны ли соль и перец? Пожалуй, перец. В серебряной мельнице. Он подумал, что серебро предстоит оставить Шарлотте. В его новом доме не будет ни кладовки, ни глубокого шкафа, где могли бы покоиться завернутые в их фланелевые саваны тарелки и побрякушки от «Шрив, Крамп энд Лоу». А вот вино он заберет с собой. Теперь же, чтобы отпраздновать, он выпьет его много и начнет с бургундского, уложенного в подвал в год рождения Шарлотты. Такое вино — и к пицце! Раньше с ним не могло случиться ничего подобного.
Вкусно, сказал он Кэрри и откусил побольше. Мне нравится!
Пицца и вправду была хороша, с толстой мягкой коркой, слоем сыра и томатного соуса в палец толщиной и щедро уснащенная ломтиками пепперони, оливками, анчоусами и маленькими шампиньонами из банки; она напомнила Шмидту ту пиццу, которую много лет назад он ел в ресторане на 72-й Улице, напрямую принадлежавшем, как говорил тамошний бармен, мафии, а не просто находившемся «под крышей». Похожий на Витторио Гассмана[39] хозяин был подставной фигурой. Его дом в Вавилоне, штат Нью-Йорк, с круглым бассейном, изображенный на фотографии, скотчем приклеенной к зеркалу над стойкой, тоже принадлежал мафии, и только жена в бермудах и маленький сын были его собственные. Шмидт переставил приборы, потому что Кэрри захотела сидеть с ним рядом: сидеть напротив, через стол, было слишком далеко.
Тебе надо чаще есть дома. Ты не поверишь, но то, чем кормят в «О'Генри», не стоит и трети того, что ты платишь. Особенно выпивка. При том, сколько ты пьешь, это важно.
Я знаю. Но я прихожу туда, чтобы видеться с тобой.
Ну теперь тебе это ни к чему. Я буду приходить к тебе.
Она взяла его руку и поцеловала.
Ты дашь мне ключи, и, если я приду, а ты еще спишь, я залезу под одеяло и разбужу тебя. Нет, я разбужу только твоего малыша. Я, кажется, знаю, как это делать.
Ты поосторожней, а то истощишь меня совсем. Не забывай, я старик.
Это я дразнюсь. Мы просто возьмемся за руки и будем спать. Да, знаешь, я хочу спросить. Как ты думаешь, нормально, если просто ложишься в постель с мужчиной и ничего не делаешь — ну так, поцелуешься немного? Но даже без рук.
Конечно. Так и поступают семейные пары большую часть времени.
Я не имею в виду, когда люди уже перестали трахаться. Просто вот сейчас с тобой мне хочется, чтобы ты вовсе не выходил из меня. Но бывают и другие моменты, когда я устаю или не в настроении. Тогда мне просто хочется покоя.
Шмидт кивнул.
Хочешь мороженого с шоколадной крошкой? Я купила кварту. Ой, у меня же в кармане твоя сдача. Я положу на стойку рядом с тостером.
Потом, когда ели мороженое, она спросила:
Ты не рассердишься, если сегодня вечером мы ничего не станем делать? Обещаешь? Ну может, просто посмотрим телевизор в постели, пообнимаемся.
Конечно. Если мы друзья, мы не можем все время заниматься любовью. Мы будем вместе делать разные вещи: читать, слушать музыку, просто лениться. Тогда есть шанс, что ты не заскучаешь со мной и не устанешь от меня.
Ты с ума сошел! Замолчи! Шмидти, посмотри мне в глаза. Мне нужно знать. Просишь ли ты меня быть верной?
Что за странный вопрос! К чему ты спрашиваешь?
Странный вопрос, но Шмидт сразу вспомнил прецедент: что-то подобное спрашивала у Гила его гречанка. Может, это часть брачного ритуала у экзотических народов?
Мне надо знать. Я хочу знать, рассердишься ли ты, если узнаешь, что я трахаюсь с кем-нибудь еще.
Не думаю, что мне это понравится, ответил Шмидт. Сама посуди.
О Шмидти, ты вправду просишь меня быть верной!
У него не было Элейн, о которой он мог бы тревожиться. Но у него не было и Гилова самомнения. Ситуация, как он мог предвидеть, оказалась неловкой и грустной. Как он может позволить устанавливать такие правила, что он даст ей взамен? Удовлетворение в постели? Умные разговоры? Выходы в свет с джентльменом, которого все станут принимать за ее отца, когда б не ее смуглая кожа и мелкие кудряшки? Маленькие подарки? Большие подарки — деньги, образование в колледже? Конечно, свою любовь. Но каков теперь язык любви? Если любовь то же, что увлечение, то почему нет? Он может сказать Кэрри, что влюбился в нее, пока они спали. Может, этого хватит, чтобы она убедилась — между ними не просто секс, а хоть немного больше, и «верность» означает просто противоположность промискуитету? Но он предполагал, что ее чувства гораздо сложнее и тоньше, и словами играть тут не годилось. И тогда, насколько мог мягко, он сказал, что она очень дорога ему, и он хочет, чтобы она была рядом, но только до тех пор, пока она сама хочет быть с ним.
Кэрри, закончил он, пойми, я должен быть справедливым. Если я хочу тебе добра и хочу, чтобы ты была счастлива, — а я этого хочу, очень — я не могу просить тебя о том, что может помешать тебе найти подходящего спутника, славного парня твоего возраста, а не дряхлого старика-пенсионера.
Благонамеренная напыщенность. Шмидта слегка покоробило. Кэрри его слова тоже не понравились.
Да, я поняла. Тебе нравится ложиться со мной в постель, но ты меня не любишь. Это я поняла.
Она приуныла. Но ее лицо тут же прояснилось. Она подошла и села к Шмидту на колени. Ты не рассердишься на меня?
Да как я могу?
Ну не знаю. В общем, есть один парень — Брайан — в Сэг-Харборе. С тех пор как я нашла эту работу, мы с ним как бы вместе. Если я скажу ему про тебя, он сойдет с ума. Не знаю. Будет носиться по комнате, ломать вещи, биться головой о стену. Это ужасно.
Она засмеялась и сунула язык Шмидту в ухо.
Шмидт проглотил новость, как сосульку.
В общем, я не стану говорить ему, ладно?
Шмидт просунул руку ей под свитер и запустил пальцы в чашечку лифчика. Сосок немедленно отвердел. Шмидт с силой сжал его и, отпустив, тут же погладил. Все это неважно. Лишь бы ему не лишиться ее тела. Она сама сказала, что принадлежит ему.
А этот Брайан, он не беспокоится, что тебя нет целый день и ты проводишь ночь со мной? Ты ведь останешься?
Он сжал ее грудь изо всех сил.
Господи, Шмидти, еще! Я сейчас растаю. А теперь потри. Сильнее!
И она завизжала.
То, что было у него на видео, ее не заинтересовало. А вот хоккей по телевизору вполне устроил. Она почистила зубы его щеткой и сказала, что они оба должны лечь спать в пижамах, а когда легли, велела ему оставаться на своей половине постели. Он ведь сам сказал ей, что им не нужно заниматься этим все время? Вот и пусть докажет. Они просто посмотрят матч. Carpe diem.[40] Шмидт потянулся ногами к ее ступням и коснулся их кончиками пальцев. Оказалось, что это не запрещено.
А Брайан, спросил он Кэрри, он правда не возражает, чтобы ты исчезла на всю ночь?
Брайан, рассказала Кэрри, родился в Куоге; его родители уехали во Флориду, сестра, оставшаяся здесь, вышла замуж за врача. Сестре удалось доучиться в колледже, Брайану — нет. Он работает столяром, зимой присматривает за дачами вместе с одним приятелем. У приятеля был домик в Спрингсе, он там жил с подружкой, рыжей официанткой из «О’Генри». Брайан поселился с ними и так познакомился с Кэрри. Кэрри не переехала к ним в Спрингс, потому что приятель Брайана был неприятный человек и однажды на пляже пытался ее лапать.
