Рене Баржавель - Дороги Катманду
Он тоже улыбнулся ей, стиснув зубы и моргая изо всех сил, чтобы не позволить выступить слезам, и погладил ее руку, все еще охваченную ремнями. Наконец-то он мог говорить с ней.
— Все в порядке. Все будет хорошо.
Появившийся с очередным визитом врач был удивлен. Состояние больной оказалось для него радостной неожиданностью. Он сказал, что больная скоро сможет выдержать переезд в Нью-Дели.
У Джейн появился аппетит, и за двое суток к ней вернулись все краски жизни. Она даже немного набрала вес.
По утрам Ивонн делала ей укол. Оливье весь день не отходил он нее. Хуже всего она переносила вечера, когда Оливье уходил, и она особенно остро ощущала отсутствие наркотика. Ивонн из предосторожности уносила к себе шприц и ампулы. Помучившись некоторое время и понимая, что других возможностей у нее не будет, Джейн засыпала. По мере приближения ночи она то и дело просыпалась; ее страдания и страхи то усиливались, то ослабевали, продолжаясь до утра, когда, наконец, появлялась Ивонн.
— Думаю, через два-три дня я смогу отвезти ее в Дели, — сказал Оливье. — Но у меня нет денег ни на дорогу, ни на лечение. Вы не могли бы одолжить мне тысячу долларов? Я обязательно верну их. Я буду работать на вас, совершенно бесплатно.
— Вы славный юноша, — сказал Тед. — И у вас чудесная девушка. Но тысяча долларов. Вы же понимаете, что это очень большая сумма. А если вы не вернетесь?
Оливье вскочил на ноги.
— За кого вы меня принимаете? Если вы боитесь, я подпишу любые обязательства!
— Какой толк будет от бумажек, если вы исчезнете?
Оливье побледнел. Он со стуком поставил стакан на стол. Но Тед не позволил ему открыть рот.
— Ладно, ладно. Не волнуйтесь, мой дорогой. Я действительно не могу одолжить вам такие большие деньги. Вы должны понять меня! Но я могу помочь вам заработать нужную сумму. Скажите, вам уже приходилось бывать в Свайянбунате?
— Да, я был там.
— А вы знаете, что называют Зубом Будды?
Оливье нахмурился, пытаясь вспомнить, о чем идет речь.
— Ну, хорошо, сейчас я покажу вам.
Тед отставил стакан с виски, подошел к книжной полке, снял с нее книгу большого формата, достал из нее пачку цветных фотографий и разложил их на столе. Это были фотографии деревянной статуи Будды, снятой с разных сторон. На лице Будды бросались в глаза тонкие черные усы и странный тюрбан, венчавший его голову. В пупок божества был вставлен громадный кристалл изумруда прямоугольной формы. Будда сидел в небольшой часовне, над входом которой были поднята решетка из металлических прутьев.
— Да, конечно, я видел его, — кивнул Оливье.
— Прекрасно. О статуе говорят, что это подлинный портрет Будды, вырезанный из дерева при его жизни. Из этого следует, что статуе по меньшей мере две с половиной тысячи лет. Но стоит приглядеться к ней повнимательнее, и вы поймете, что она относится к гораздо более поздней эпохе. В ней явно заметны персидские мотивы. Впрочем, именно это определяет для меня уникальность скульптуры и ее ценность. Но верующие, приезжающие к статуе со всего Востока, воспринимают ее, как если бы это был живой Будда, так как считают ее единственным подлинным изображением Сакья-Муни, и доказательством для них служит это.
Розовый палец Теда прикоснулся к изумруду на фотографии.
— Считается, что это зуб самого Гаутамы, помещенный сюда после его смерти. Можно себе представить, какие у него были зубки.
Он собрал фотографии, положил их в книгу и вернул книгу на полку.
— У меня есть клиент. Он мечтает заполучить этого Будду. Разумеется, это американец. Он приезжает в Непал каждый год и всегда спрашивает, не добыл ли я для него этот зуб. Но я не хочу браться за это дело.
Слишком большой риск. А вы, при желании, можете попытать удачу. За всю статую он предлагает пять тысяч долларов.
У Оливье перехватило дыхание, когда Тед назвал сумму.
Тед добавил, что если бы изумруд был настоящим, он один стоил бы вдвое дороже. Но он выяснил, фотографируя статую с разными фильтрами, что это кусок обычного цветного стекла. Конечно, говорить американцу об этом не стоило, хотя того интересовал не драгоценный камень, а сама редкая скульптура. У него есть настоящий музей, в котором можно увидеть забавные вещички. Тед знал, что именно этот американец увез из Ангкора голову Прокаженного Царя, которую пришлось отпилить от слишком громоздкой статуи. По его словам, у него в коллекции находилась также прядь волос из бороды Христа, отрезанная каким-то римским солдатом. Конечно, это весьма спорное приобретение. Кстати, сейчас этого американца можно увидеть в отеле «Гималаи». Если вас интересует.
— Я согласен! — воскликнул Оливье.
— Я в этом не сомневался. Вы единственный, кто может попытаться успешно провернуть это дело. У вас имеются более серьезные мотивы, чем обычная жадность. И у вас достаточно решительности, ловкости, наблюдательности, вы ничего не боитесь. Американца зовут Батлер. Я предупрежу его. Но на этом мое участие в деле закончится. Я не собираюсь вмешиваться в остальное! Заполучив скульптуру, вы отнесете ее в отель, и после того, как он рассчитается с вами, вы принесете мне половину суммы.
— Что вы сказали?
— Вы ведь не думаете, что получите это дельце на блюдечке только потому, что я хочу доставить вам удовольствие? Но я сделаю так, что вы сможете сэкономить приличные деньги. Дело в том, что американец прилетел сюда на своем самолете. Я попрошу его, чтобы он отвез вас вместе с малышкой в Дели. Заполучив желаемое, он будет стремиться улететь отсюда как можно скорее, чтобы оказаться в безопасности. Если вы принесете ему Будду ночью, утром вы вместе с девушкой уже будете в воздухе. Вместе с вами исчезнут и все следы. Это будет шикарное дельце! И его успех зависит только от вас. А если все закончится неудачей.
— Неудача исключена, — сказал Оливье. — Но меня не устраивает то, как вы предлагаете поделить деньги. Я отдам вам только две тысячи. Мне нужно три.
— Вы становитесь деловым человеком, — улыбнулся Тед. — Пусть будет по-вашему.
***На полпути к Великой Горе, на вершине большой горы, окруженной несколькими вершинами пониже, расположен храм Свайянбунат. Формой он похож на женскую грудь, и он настолько огромен, что мог бы накрыть своим куполом целый город. Внутри храма, в самом его центре, в небольшой часовне вот уже двадцать пять веков лежат останки принца Сиддхарты Гаутамы, ставшего Буддой Сакья-Муни, который открыл путь для людей, если они хотят навсегда избавиться от страданий.
Таким образом, Свайянбунат, или Грудь-гора, относится к числу трех вершин, которые уравновешивают вращение нашего мира.
Вторая из этих вершин — это Голгофа, на которой пятью столетиями позже Иисус Христос открыл свой путь, приняв на себя страдания человечества.
Третья вершина еще не поднялась над поверхностью вод Мирового океана. И именно поэтому повсюду на Земле еще царит страдание, необъяснимое и несправедливое.
Храм Свайянбунат возрастом две тысячи пятьсот лет выглядит как только что построенный, потому что с момента создания его непрерывно подновляют мастера народа, живущего в горных деревушках вокруг храмовой горы. На протяжении двадцати пяти столетий они не занимаются ничем иным, как только починкой всего, что изнашивается, и заменой всего, что не может быть починено. Но само здание храма после постройки вокруг статуи Будды за все время своего существования ни разу не испытало ни малейшего оседания.
Над куполом Грудь-горы возвышается башня квадратного сечения, покрытая золотом; выше ее продолжают постепенно уменьшающиеся золотые диски числом двадцать один; самый верхний диск увенчан короной, на которой стоит конический шпиль, заканчивающийся золотой сферой. С трех сторон ее защищают три золотых дерева, соединяющиеся своими вершинами, образуя тройной крест.
От оконечности шпиля исходят тысячи нитей, тянущихся к шпилям всех окрестных храмов, всех часовен, к макушкам всех деревьев — короче, ко всем предметам, возвышающимся над своим окружением. К этим нитям подвешены ленты из разноцветных тканей, непрерывно шевелящиеся на ветру. На каждой из них написана молитва. Таким образом, постоянно дующий ветер, шевелящий ленты, днем и ночью повторяет тысячи и тысячи написанных на них разноцветных молитв.
Незапятнанная белизна храма поддерживается мастерами, одетыми в белое. Их лица и руки также покрыты белой краской. Посвятившие свою жизнь единственной цели, они перемещаются по куполу вслед за солнцем час за часом, день за днем, каждый на своей высоте, и отдельные белые полосы сливаются в единую белоснежную массу Грудь-горы.
На каждой из четырех сторон золотой башни нарисованы огромные глаза Будды. Темно-синяя радужная оболочка без зрачка наполовину прикрыта бледно-голубым с золотом верхним веком, над которым совершенной дугой изгибается бровь. Во взгляде нет ни строгости, ни вопроса, ни прощения. Этот взгляд существует не для того, чтобы судить или требовать что-либо. Он просто видит все, что происходит в четырех сторонах света.
