Людмила Глухарева - Расчет только наличными, или страсть по наследству
– Что же ты молчишь? Гришка нашелся! Вот так радость! И где же он был?
– Тонь, я не говорила, что Гришка нашелся. Я сказала, что он меня спас. Как тогда, в Малаховке, на даче у Вольских.
– Ты меня не путай. У меня и так каша сплошная в голове.
– Я стараюсь, но ты меня все время перебиваешь. Кто-то попытался меня утопить. А Гришка меня из воды вытащил и на берег приволок. Больше я его не видела. Илья мне не верит. Толик мне не верит. Вот вся надежда на тебя. Ты у нас девушка впечатлительная.
– Я верю, верю. Только… почему не Илья тебя вытащил? И зачем ты на море поперлась, ты же плаваешь как камень. В одном направлении, сразу на дно. Поясните, мадемуазель, для тупых. Кой черт понес тебя на эти галеры?
– Илья в номере дрых, а мне захотелось просто зайти поглубже в море и немного постоять в воде, я и не собиралась заплыв устраивать. Кругом Франция. Ницца. Солнце. Воздух. Море спокойное. Лепота. Настроение чудесное. Собственно, это все.
Машка резко оборвала фразу и задумчиво уставилась в потолок.
«Что-то мудрит мадемуазель», – отпечаталось на Тонькином лбу словно крупными буквами, и она недоверчиво покачала головой.
Машка засопела.
– Ладно-ладно. Подумаешь, недоверчивая какая. Просто ясновидящая! Я в детали вдаваться не хочу. Правильно ты все поняла. Правильно. Большое и светлое чувство. Любовь, наверное. Теперь довольна? – Марья сердилась, но на кого?
– Вот и чудненько, вот и славненько. Илюха парень порядочный – это я сразу увидела. Ну и вперед и с песней. Чего ты расшумелась.
Тонька мнила себя крупным специалистом по диагностированию личностей. По мнению Александровой, человека видно сразу при первой встрече.
Как правило, первое впечатление и есть самое верное. А одежка здесь совсем ни при чем. Одежка – это маскировка, а умный человек на маскировку внимания не обращает. Себя Тонька считала определенно умным человеком.
– Тонь, перестань издеваться.
– А я и не издеваюсь, я от всей души. Интересно, продолжение у вас намечается, такое, чтоб со свадьбой, детьми и прочими захватывающими деталями?
– Намечается.
– Чего так лаконично, я подробностей жажду.
– Подробностей пока нет.
– То есть как нет? Он человек холостой, молодой. Илья тебя замуж зовет?
– Зовет, по-моему, – пожала плечами Машка.
– Маш, ты по-русски говорить еще не разучилась? Как это «по-моему, зовет»? А не «по-моему»?
– Ну, я подразумевала? Он вслух ничего такого не говорил, но думал.
– А ты, значит, мысль его прочла, осознала. И что решила в ответ сказать?
– Нет решения пока. Я в глубоких размышлениях.
– Ага. Ясно. Поразмышлять, конечно, полезно. Взвесить все «за» и «против». Посоветоваться с близкими и родными абсолютно необходимо.
– Тонька, прекрати ехидничать.
– Я стараюсь. Давай чайку свежего налью?
– Наливай. Меня сейчас другой вопрос волнует.
– Гришка?
– Гришка, это первым делом, а вторым – кто ж меня угробить хочет? Ведь если так и дальше продолжаться будет, то я и замуж выйти не успею. Надо что-то делать, – озаботилась Машка.
Тонька заварила свежий чай и задумчиво проговорила:
– Так ты определенно уверена, что видела именно Гришку и он тебя из воды вытащил?
– Определенней некуда. Я понимаю, что звучит неубедительно, но из песни слов не выкинешь. Гришка. Только не совсем он был материальный. Словно призрак Гришкин, улавливаешь? – Марья отпила чай и продолжила: – Тонь, я с катушек не съехала, но все было именно так.
– Очень жаль, что призрак Гришенькин тебе преступника не назвал. Вот очень обидно. Как было бы славно знать главного киллера.
– А почему главный киллер? Ты что, считаешь, что их несколько?
– Не хочется тебя пугать, но больно мобильный злодей получается. Назвал бы Гришка злодея, и нет проблем.
– Проблемы возникли бы с доказухой, по выражению Ильи.
– Да меня это волнует мало. Хотелось бы знать уже, кто такой этот прыткий злоумышленник? Ты сама что думаешь по этому поводу?
Машка внушительно помолчала. Многозначительно покосилась на потолок и вздохнула.
– Есть у меня идеи, есть. Только проверка требуется.
– Что за идеи, что за проверка? – волновалась Александрова.
– Ну, я еще не до конца все просчитала, пока ничего не скажу.
– Обалдела ты, дорогуша. Сейчас какой-нибудь кульбит выкинешь, никому ни гугу, и поминай, как звали. Укокошат тебя, а я даже приблизительную схему твоей драгоценной ловушки не знаю. Где тебя искать потом? Нет уж, ты мне хоть примерно опиши задумку свою.
– Ты меня не пугай. Силы мои на исходе. Очень хочется, чтобы все это закончилось.
– Хочется, значит, выкладывай задумку! А кстати, о птичках, ты что-нибудь Илье говорила про свою идею?
– Нет, я же объясняю, пока сама не уверена окончательно.
– А когда решишь, то не успеешь никому ничего рассказать. Точно. Я в детективах читала. Тупая жертва очень спешила и ни с кем из друзей и близких своими планами не поделилась. Ни там тебе записочки, ни письмишка, ни намеков тонких. Да, очень умно. Потрясающе. Нет, так не пойдет. Я требую продолжения банкета и полного от тебя отчета.
Машка прищурилась и захихикала.
– Да ну тебя, выдумщица. Ладно, уговорила.
Тонька схватилась за живот и театрально простонала.
– Сильно кушать хочется. Надо перекусить. Бутерброд будешь?
– Нет, не буду. Я не голодная.
– Ну да, я забыла. Ты же только завтракаешь, зато как!
– Все неправда. У меня легкий завтрак. И обед есть, и ужин. Просто на данный момент у меня аппетита нет.
– Враки. Ешь ты мало. Обычно только завтракаешь. Не будешь, и не надо. Больше уговаривать не стану. А я поем, уж не обессудь.
«Конечно, Машка – миниатюрная. Много ли ей надо. Так, поклевала слегка и готова».
Александрову мучила совесть. Нельзя же поглощать еду в таком количестве. Последствия ведь грянут. Но, как правило, побеждало чувство голода.
– Лопай на здоровье. Ты же весь день на работе только кофе глушишь, – пожалела Тоньку Сергеева.
Александрова опечалилась, повздыхала и открыла холодильник.
– Ага, кофе, бутербродики, яблочки, конфеты. Но это ж не еда, а так, перекусон. Правда, калорийный и вредный.
– Хватит оправдываться. Если голодная – поешь. – Машку начинали раздражать многословные пояснения Тоньки.
– Молчу, жую, а ты давай планчиком своим поделись с другом. Когда, кто, где? Каким способом?
Машка метнула негодующий взгляд на Тоньку и тут же рассмеялась.
– Я хочу проверить, кто именно злодей. Кандидатур у меня две. Илларион и Денис.
– Оригинальная мысль. Точно по Печкину.
– Молчи, а то я не стану рассказывать.
– Очень вы строги со мной, Мария Юрьевна. Но я буду стараться помалкивать. – Тонька почему-то перешла на «вы». Она прожевала кусок колбасы и принялась за сыр.
«Нервный народ пошел. Слова поперек не скажи. Угрозы одни. А если я молчать не могу? Что ж, немой прикидываться? Вот только из уважения к вашим преклонным годам, так и быть».
– Повторяю, кандидатур у меня две, других нет. Поэтому и проверять надо обоих молодцов. Предпочтений у меня нет. Значит, действовать буду наугад.
Александрова открыла было рот, но вспомнила свое обещание и застыла. Затем взмахнула рукой и затрясла головой.
– Ладно, вещайте, госпожа Александрова, раз молчать не в состоянии, – пожалела Машка подругу.
– Я вот что вспомнила, в плохих детективах убийцей оказывается незаметный третьестепенный персонаж. Персонаж, который в романе упоминался один-единственный раз, и то случайно, вскользь. Что-то типа старьевщика с тележкой, проходившего мимо окна жертвы в день убийства, или неказистого официанта, подававшего горячее. В финале, как правило, выясняется, что старьевщик или официант – суперзамаскированный, обделенный мстительный родственник, рассчитывающий на огромное наследство. А в жизни так не бывает. То есть я надеюсь, что так не бывает. Ведь иначе нам эту загадку ни за что не разгадать. Ежели вдруг выяснится, что покушался на тебя и на Галкину ваш детсадовский одногоршочник, давно лелеющий обиду за безжалостный отъем горячо любимой игрушки, честное слово, обидно.
– Не сходится, дорогая моя. Олечка постарше меня будет. И одногоршочники у нас соответственно разные получаются, – засмеялась Машка. – Но не зря я тебе разрешила рот открыть. Я тоже надеюсь, что преступник – лицо нам известное или хотя бы знакомое. И с наследством у меня тоже разные ассоциации возникают. Дежа вю просто.
– Конечно, дежа вю. Илларион ведь – Гришкин родственник. А Денис – всеобщий приятель, с которым родственных связей нет, но некоторое давнее знакомство прослеживается. И оба вокруг тебя крутятся. И богатеют со скоростью звука.
– Это мне и самой отлично известно.
– Так что там с планом? Хоть пунктиром изобрази.
– Слушай. Надо будет их проверить.
– Да, как свежо и оригинально. Каким образом проверять будем? – Тонька рвалась в бой.
