Людмила Глухарева - Расчет только наличными, или страсть по наследству

Антонина сорвала с головы платочек, скомкала и выскользнула из кухни.

«Совсем Манька от счастья распустилась, в голове одни бабочки порхают».

Почему бабочки, с какой стати? Этого объяснить себе Тонька не сумела. Поэтому бросала на Машку многозначительные укоряющие взгляды.

«Мол, подруга, совесть у тебя имеется? Почему заранее не предупредила?»

Мария безмятежно сигнализировала в ответ, что знать ничего не знала, и потому нечего валить с больной головы на здоровую.

– Гриш, ты растворимый кофе переносишь легко? – приседала Тонька перед необыкновенным гостем, переживая о кухонном бедламе.

– Переношу, – улыбнулся Гриша.

– Ты сказал, что хочешь попрощаться. Ты уезжаешь? – спросила Мария.

Вольский пригубил кофе, достал трубку, набил ее табаком, прикурил и, не торопясь, ответил:

– С некоторой натяжкой можно выразиться и так. Уезжаю, покидаю вас. Зашел попрощаться и пожелать вам всего самого доброго. Олечке передавайте мои самые теплые и искренние пожелания счастья, добра и здоровья.

– И надолго ты уезжаешь?

– Надолго.

– Решил сменить родину? – напирала Машка.

– Бог с тобой, Маруся. Просто у меня дела, и дела срочные.

Они помолчали. Тонька не посмела озвучить вопросы, которые в огромном количестве теснились в ее голове. Ей хотелось узнать о Григории как можно больше. Но она стеснялась. Ведь Вольский был другом Марии, а не Александровой.

Маша молчала, потому что внезапно поняла, что Гришка ничего им толком не объяснит и спрашивать у него: куда, зачем и почему – бесполезно.

– Ну что ж, пора. Не поминайте лихом. – Гришка поднялся, поцеловал Машку в щечку, пожал руку Тоньке и медленно побрел в прихожую.

Подруги пожелали ему удачи и вернулись на кухню. В окно заглянуло ленивое дневное солнце и позолотило стены.

– Ты что-нибудь понимаешь? – встрепенулась Тонька.

– Ничегошеньки, ровным счетом. Только грустно мне очень.

Машка вздыхала, рассеянно рассматривая свою личную чашку, которую она специально купила и принесла в дом Тоньки год назад.

– Это моя чашка, и только я буду из нее пить чай и кофе, – строго предупредила она Александрову.

С тех пор личная Машкина чашка хранилась на полке в специально отведенном для нее месте.

– Боже мой, Гришка забыл свою трубку, он же ее обожает! Надо его догнать, – неожиданно выкрикнула Мария.

Она схватила трубку и направилась было к двери, но Тонька отрицательно замотала головой.

– Давай с балкона ему крикнем, он еще не мог далеко уйти.

Они ринулись в детскую, балкон и окна которой выходили на улицу.

Тонька рывком распахнула дверь, и они выскочили на балкон.

– Гришаня, Гриша, – заорала Машка и осеклась.

Антонина Александрова громко задышала открытым ртом, других звуков издавать не получалось. Тонька пыталась совладать с сердцем, горлом и легкими.

Перед ними сияла совершенно незнакомая им панорама окрестностей, окруженная вуалью острых снежинок.

Узкая дорожка, автомобили, аккуратно припаркованные у подъездов, небольшой островок берез и тополей, несколько домов напротив и прохожие, спешащие по своим неотложным делам. Все было прозрачным и просвечивало насквозь. Дома, люди, растения и автомобили имели нечеткие расплывающиеся контуры, заполненные туманом, сквозь который виднелся хрустальный силуэт уходящего вдаль города.

Вольский остановился и задрал голову. Он не был прозрачным и сотканным из тумана. Он был живым, настоящим.

Машка потрясла зажатой в кулаке трубкой. А Гришка виновато развел руками и приложил указательный палец к губам, что, по-видимому, означало: «т-с-с, тихо». Гришка призывал к тишине.

Но при всем желании Тонька не сумела бы выдавить из себя даже писк, она застыла, мучительно переваривая единственную мысль: что это?

Машка в свою очередь одеревенела, ее парализовал другой вопрос: где я?

В этот трагический момент Машкины пальцы разжались, и драгоценная курительная трубка Вольского с шумом полетела вниз.

Тонька зажмурилась, уже не ожидая ничего хорошего.

«Спаси и помилуй. Помогите».

С трудом разлепив глаза, она облегченно выдохнула.

Окружающий мир восстановился полностью в объеме, плотности и красках. По Машкиному лицу катились слезинки. Вольского не было. Перед Тонькой расстилался знакомый, привычный городской пейзаж.

В полной тишине подруги вернулись на кухню. Тонька решительно достала крохотные рюмки и разлила в них коньяк. Они, не чокаясь, выпили.

– Одновременно спятить нереально, ведь верно? – сомневалась Тонька.

– Верно, – согласилась Машка, – но и рассказывать об этом никому нельзя.

– Почему? – Тонька удвоила алкогольную дозу.

– Гришка, помнишь, палец к губам приложил, типа помалкивайте, а потом исчез.

– Совершенно справедливо. Но я не видела, как он исчез, я глаза зажмурила, потому что ты трубку на пол уронила, да еще с таким бабах, – радовалась Тонька. – Я могу засвидетельствовать только его жест рукой, просьбу о молчании. Исчез. Надо понимать, что он растворился или растаял в тумане. Слава богу, что я не видела, как это произошло.

Хоть один кошмар пронесся мимо, и то хлеб. Вот в жизни так всегда: только подумаешь, что все устроилось, прояснилось и наладилось, как тебя бац по головушке. Чтоб пребывали в тонусе и не расслаблялись.

– А я видела, – стонала Машка. – Он из цветного и настоящего внезапно переплавился в прозрачного, а потом и совсем исчез. Что все это означает?

Марья зажмурилась.

– Выпьем? – откликнулась Тонька.

– Абсолютно, – всхлипнула Машка, – согласна.

Тонька сняла очки, протерла их платочком и водрузила обратно.

– Ты меня только не перебивай. Я сейчас с силами соберусь и все расшифрую.

Машка согласно кивала головой.

– В ответ на ваш запрос сообщаю, – забубнила Тонька, – что все это означает, мы с тобой на этом свете не узнаем. И слава богу. А предположений можно выстроить множество. Например… – Она замолчала.

– Это был параллельный мир, который существует в реальности, а мы живем в нереальном мире, – подхватила Машка, слегка оживившись.

– Круто, – с уважением отозвалась Тонька. – Мне такая гипотеза очень симпатична. На том и остановимся.

– И все? – недоумевала Мария.

«Здравствуйте, я ваша тетя. Почему все? Почему остановимся? Хотелось бы подискутировать на заданную животрепещущую тему. Добавить гипотез разных и неудобоваримых. Поднять источники, щегольнуть цитатами. Известно же, что в спорах рождается истина».

– И все, – отрезала Тонька. – Ты Гришкин жест видела? Значение его поняла? Вот тебе и ответ. Не лезьте, граждане, туда, куда вас не зовут. Не задавайте, граждане, сложных вопросов об устройстве мироздания. Не сокращайте себе жизнь. А пребывайте в счастливом неведении. Живите долго и счастливо.

– Ты думаешь?

– Уверена.