Юлия Кривопуск - У мечты должны быть крылья
— Две с половиной тысячи, — угрюмо ответил тот.
— Вполне нормальные деньги! — не желал успокаиваться хозяин усадьбы. — Люди и на меньшую зарплату живут семьями.
— Подожди, Степан Васильевич! — оборвал его Никита Петрович и снова обратился к парню: — А сколько ты хочешь получать?
На лице Пети появилось растерянное выражение. Ища поддержки, он глянул на жену. «Давай, давай, не продешеви!» — прочёл он в её глазах. Приободрённый, зять Штыря брякнул:
— Пятнадцать тысяч в месяц!
Илона Бабенко снова хмыкнула, Лена прикрыла глаза рукой. Только на лице Веры прочиталось удовлетворение.
— И ты считаешь, что в море ты такие деньги заработаешь, — произнёс мэр.
— Если на грузовом судне пойти или на танкере, то вполне, — ответил парень.
— Но в нашем флоте танкеров нет.
— Я знаю! — вскинул глаза Петя. — Но ведь можно же к иностранцам устроиться!
— Ты говоришь по-английски? — продолжал допрашивать Никита Петрович.
— Да матросу и без английского можно обойтись!
— А ты в море хоть раз ходил? Знаешь, что это такое?
— Нет. Но надо же когда-то начинать!
— Как у твоего зятя всё просто, — резюмировал Бабенко, обращаясь к Васильичу. — И без этого можно обойтись, и без того.
Тот в ответ молча развёл руками, как бы давая понять: «Вот! Убедились сами?»
— Я могу замолвить за тебя словечко перед нужными людьми, — продолжил Никита Петрович. — Но на танкер не рассчитывай. Я только на российское промысловое судно могу устроить. Там, конечно, таких денег не заработаешь, зато опыта наберёшься, поймёшь, что к чему. А потом уже можно будет и об иностранных судах речь вести.
В глазах Веры заплескалось разочарование. Петя, мельком глянув на жену, вздохнул.
— Что вздыхаешь? — поднял брови Бабенко. — Устраивает такой вариант?
— А конкретно сколько мне там заплатят? — последовал вопрос.
— Тридцать тысяч за рейс привезёшь. Может, чуть больше.
— Рублей?
— Конечно. Не долларов же.
— А рейс — это пять месяцев?
— Да.
— Нет, не устраивает, — отрезал Петя.
Мэр изумлённо поднял брови, Илона смерила парня презрительным взглядом.
— Петя, ты что? — встрепенулась Лена. — Соглашайся! Сам Никита Петрович тебе помощь предлагает, а ты… Как ты себя ведёшь?
— Мам! — встряла Вера. — Нормально он себя ведёт! Степан Васильич! Вы ведь можете и на танкер устроить! Вы ведь всё можете, если захотите! Никита Петрович! И вы тоже можете!
— Вера, я тебе ещё раз объясняю, — терпеливо повторил мэр. — Иностранные судовладельцы даром денег никому не платят, даже матросам. Опытные моряки в очередь выстраиваются, чтобы туда попасть. Люди со знаниями, с плавательным цензом! Как я могу составить протекцию человеку, который моря не нюхал и по-английски ни бельмеса? Меня, мягко говоря, не поймут! Мало того, если твой муженёк не справится, его спишут на берег до окончания рейса. А тогда вообще — всё! Больше ни одно судно его на борт не примет! Только в качестве пассажира! Понимаешь? Дорога в море для него будет закрыта! Навсегда! А я, в свою очередь, потеряю уважение нужных людей. Зачем мне это надо?
— Он справится, Никита Петрович! — умоляюще сложила руки дочь Лены. — Он со всем справится!
— Вер, матросом работать тяжело. На корабле всю грязную работу делают матросы, — продолжал просвещать Бабенко. — И тяжелее всего им приходится на промысле. Когда путина идёт, им надо в трюме сидеть, в холодильнике, рыбу по коробам раскладывать. В полутьме, в холоде, всю смену скрючившись в три погибели. Вот если твой Петька хоть один промысловый рейс выдержит, покажет себя настоящим мужиком, да ещё английский подучит, тогда и разговор будет другой. А сейчас нет, о танкере не может быть и речи.
— Ну хорошо, а грузовое судно? — не сдавалась Вера. — На грузовых судах ведь больше платят, чем на промысловых, и работа полегче.
— Я сказал — нет! — отрезал Никита Петрович. — Сколько раз тебя с работы увольняли? — обратился он к Пете.
— Четыре! — ответил вместо него Васильич.
— Вот! Ненадёжный, значит, человек! Пусть теперь на промысле репутацию исправляет, — поставил точку Бабенко.
— Я на промысел не пойду! — упрямо повторил зять Васильича.
— Петенька, ну ты что, соглашайся, — взмолилась Лена. — Вера, скажи ему!
— Не пойду, я сказал! За копейки в трюме гнить!
— Петь, а может, всё-таки… — пошла на попятную Вера.
— Не пойду! На танкере или на грузовом судне пойду, а на промысловом — нет! — Её муж, напротив, решил проявить стойкость.
— Петя, тебе семью надо кормить! У тебя ребёнок маленький! — простонала Лена.
— Вот вы его и кормите! — огрызнулся парень. — Вы богатые! А я инвалидность зарабатывать не собираюсь!
— Что?! Что ты сказал?! — распахнул глаза Штырь, привстав с кресла.
— Стёпа! Стёпа!! — вцепилась в него жена и с неимоверным усилием усадила обратно. Тот пьяно икнул и замолчал.
— При чём тут инвалидность? — вскинул брови мэр и вопросительно посмотрел на свою супругу. Та равнодушно и непонимающе передёрнула плечами.
— Ну так что ты решил? — решил уточнить Бабенко у Пети. Тот насупленно молчал.
— Никита Петрович, устройте его на танкер! — опять завела волынку Вера.
— Что ты решил, я спрашиваю?! — повысил голос мэр.
— Не пойду я на промысловом! — отрезал парень.
— Ну хорошо! Тогда я — пас! — скрестил руки Бабенко. — Я предложил помощь, вы от неё отказались. Я — пас! Всё.
— Никита! — воскликнула Лена. — Никита! Ну, подожди! Он согласится. Дай ему время подумать, и он согласится!
— Не надо меня уговаривать! — отвернулся Никита Петрович. — Я не хочу больше обсуждать эту тему.
— И правильно! — поддержал его Васильич. — Раз такой умный, пусть сам на работу устраивается. На биржу труда идёт! И живёт на пособие по безработице!
Вера изменилась в лице.
— Степан Васильич, — плачущим полушёпотом произнесла она. — Ну как же? Ну вы ведь можете!
— Вера, хочешь знать моё мнение? — вспылил Штырь. — Разводись с ним, к чёрту! Ещё будет нам здесь условия ставить, вошь! Сколько можно его выходки терпеть? То я не хочу, это я не буду! Генерал нашёлся! Я его терплю только из-за Костика. А так давно бы уж выгнал взашей!
Зять густо покраснел, подскочил и опрометью кинулся прочь от стола.
— Петя! Петя! Ты куда? — закричала Вера. Тот, не оборачиваясь, широко шагал через лужайку по направлению к въездным воротам. Жена бросилась за ним.
— Ну и зятёк у тебя… — покачал головой Никита Петрович, обращаясь к Штырю. — Хочет всё и сразу, на блюдечке принесите.
— А сейчас молодые все такие! — Мадам Бабенко с хрустом откусила свежий огурчик. — Юношеский максимализм у них проявляется. До двадцати пяти лет будет проявляться, а потом перестанет.
Присутствующие переглянулись — зятю Штыря было двадцать семь.
Над столом повисла тишина, нарушаемая лишь сочным движением челюстей супруги мэра.
— Давайте лучше поговорим об отпуске! — предложила Илона. — Кто куда в этом году едет отдыхать?
Глава 12
Сбежав от Стаса, Сашка проделал обратный путь по кипарисовой аллее и далее, до знакомой уже набережной. Никакие продукты покупать он не собирался. Как и подавляющее большинство мужчин, готовить парень не умел, не любил и не хотел. Быт — это удел женщин.
Купив бутылочку пивка, журналист принялся было высматривать свободный столик уличного кафе, но, поняв безуспешность сего занятия, довольствовался скамейкой. Пиво было прохладным и чрезвычайно приятным на вкус. Скамейка, по счастливой случайности, стояла в теньке. Сашка прикрыл глаза и принялся наслаждаться напитком, прохладой и одиночеством.
Стас порядком вывел его из себя. Легко рассуждать о приземлённости чужих мечтаний, когда у тебя есть средства, чтобы обеспечить себе достойную жизнь. Тогда можно и философствовать — почему нет? «Деньги — это чеканенная свобода». Достоевский сказал.
М-да…
Сашка был нищ и зависим.
* * *С некоторых пор Сашка избегал ходить по центральным улицам Москвы — их вопиющая роскошь раздражала. Парень понял это, когда, вооружённый фотоаппаратом, изучал родную столицу. Ссутулившись и втянув голову в плечи, он пробегал мимо дорогих ресторанов, отелей и бутиков. Ему, с его мизерной зарплатой, там нечего было делать. Как нечего было делать и в казино, огни которых так притягательно горели. Попытать удачу парень не мог себе позволить — ему вряд ли хватило бы денег даже заплатить за вход. Потихоньку, чтобы не заметила мать, он лишь иногда посещал залы игровых автоматов, но всякий раз возвращался оттуда ни с чем.
Роскошные иномарки проносились мимо, норовя обдать парня грязью из лужи или снежной кашей. В дорогих автомобилях сидели красивые женщины, которых не интересовал нищий журналист, шлёпающий по тротуару. Глядя на них, Сашке становилось обидно и жалко себя. Тем сильнее он ненавидел мужчин, которым принадлежали эти машины и эти женщины. Ну чем они лучше его, ну чем?!
