Бернард Маламуд - Бенефис
Мешок с почтой принесли в вестибюль в начале одиннадцатого, и Флаэрти только успел разложить первую пачку писем, как его снова вызвали. Доктор читал свою газету, сидя в глубине холла, в полумраке, что ему не мешало, потому что он только делал вид, что читает. Он с волнением ожидал появления Эвелин. На нем были новый зеленый костюм, рубашка в синюю полоску и розовый галстук. Шляпа у него тоже была новая. Он ждал с надеждой и любовью.
Дверь лифта открылась, и вышла Эвелин в элегантной черной юбке с разрезом и прелестных босоножках, волосы повязаны алым шарфом. Следом за ней вышел длинноносый мужчина с пышными баками и аккуратно причесанными полудлинными волосами, подстриженными по моде начала века. Он был ниже ее на полголовы. Флаэрти протянул ей два письма, и она сунула их в свою черную замшевую сумочку. Доктор подумал, вернее, понадеялся, что она пройдет мимо почтового ящика, но она увидела его письмо в прорезь, остановилась и вынула его. Разорвав конверт, она достала лист бумаги, исписанный от руки, и, сосредоточенно нахмурившись, прочла его. Доктор закрылся газетой и смотрел поверх нее. Смотрел со страхом.
Глупость какая, как же я не просчитал, что она может выйти с мужчиной!
Закончив читать письмо, она протянула его своему спутнику — вероятно, Брэдли, который проглядел его с ухмылкой и, сказав что-то вполголоса, вернул ей.
Эвелин Гордон невозмутимо порвала письмо на мелкие кусочки и, развернувшись, швырнула их в сторону доктора. Они полетели к нему, как огромные снежинки, влекомые порывом ветра. Он подумал, что так и будет сидеть вечно на своем деревянном троне, под этим снегопадом.
Старый доктор сидел на стуле, и пол вокруг него был усыпан обрывками его письма.
Флаэрти смел их шваброй на совок. Доктору он протянул тоненький конверт с иностранными марками.
— Вот письмо от вашей дочери, только что пришло.
Доктор потер переносицу, вытер пальцами глаза.
— От старости не скроешься, — сказал он, помолчав.
— Увы, сэр, — ответил Флаэрти.
— От смерти тоже.
— Они тащатся за нами по пятам.
Доктор хотел сказать что-нибудь очень доброе, но не мог подобрать слов.
Флаэрти доставил его на лифте на пятнадцатый этаж.
1975
Парик
Пер. В. Пророкова
Ида была женщина пятидесяти лет, энергичная, уверенная в себе, здоровая и все еще привлекательная. Поглаживая короткие волосы, она думала о себе. Что такое пятьдесят? Всего на единичку больше сорока девяти. Замуж она вышла в двадцать, у нее была дочь Эми — ей исполнилось двадцать восемь, и она была недовольна жизнью. Ида думала про нее так: нет у нее цели. Она блуждает по жизни. С самого детства сворачивала со своей тропы, и куда — одному Богу известно. Эми жила с одним мужчиной, у него, но недавно рассталась с ним и снова поселилась дома.
— У нас с ним ничего общего, — сказала Эми.
— Неужели нужно два года было потратить, чтобы это понять? — спросила Ида.
— Я долго соображаю, — объяснила Эми. — Слишком долго.
Она работала в фирме, занимавшейся импортом, и начальник был о ней высокого мнения, хоть она не стала с ним спать.
На выходе из комнаты, где у них с матерью шел разговор, Эми задержалась, чтобы поправить цветы в вазе — шесть роз, которые неделю назад прислала ей ко дню рождения подруга. Она вдохнула исходивший от них аромат увядания и закрыла за собой дверь. Ида недавно овдовела, три раза в неделю она работала в бутике, где торговали трикотажем. Разговаривая с Эми, она все время думала о своих волосах. Эми наверняка не заметила, как сильно она обеспокоена, а если и заметила, то не принимает это близко к сердцу.
Когда Ида была молода, она носила пучок, закалывала его тремя пластмассовыми шпильками. Мартину, ее мужу, которому суждено было умереть от сердечного приступа, всегда нравились такие прически: узлы и пучки.
— Строго, но сексуально, — говорил он.
Ида носила пучок, пока лет в сорок с гаком у нее не начали выпадать волосы. Заметила она, что волосы лезут, когда расчесывала их щеткой слоновой кости. Однажды длинных волос на щетке осталось столько, что она испугалась. Ида рассмотрела себя в зеркале, и ей показалось, что виски у нее почти совсем оголились.
— Наверное, волосы лезут оттого, что я ношу слишком тугой пучок, — сказала она Мартину. — Может, мне стоит подстричься?
— Чушь, — ответил он. — Если лезут, то это гормональное.
— Так что ты посоветуешь? — Ида взглянула на него с тревогой. Он был жилистым мужчиной с седеющими курчавыми волосами и крепкой шеей.
— Во-первых, мой их пореже. Слишком уж часто ты их моешь.
— У меня всегда были жирные волосы. Мне приходится два раза в неделю их мыть с шампунем.
— Надо реже, — посоветовал Мартин. — Ты меня слушай.
— Мартин, я так боюсь.
— Незачем, — сказал он. — Это часто бывает.
Однажды, проходя по Третьей авеню, Ида заглянула в витрину магазина париков. Там на элегантных деревянных болванках висели парики, мужские и женские. Один или два более или менее симпатичные, остальные похуже.
До чего они неестественные, подумала Ида. Я бы такого ни за что не надела.
Она испытывала легкое отвращение к парикам и объясняла это тем, что боится полысеть. Если я куплю парик, люди сразу поймут, зачем он мне. А это их не касается.
Ида быстрым шагом пошла дальше по Третьей авеню. Была середина лета, но она зашла в шляпный магазин и купила себе шляпку на осень, широкополую, с тоненькой ярко-зеленой лентой. У Эми были зеленые глаза.
Как-то утром Ида мыла в раковине голову и, увидев, сколько волос утекает в водосток, так перепугалась, что чуть сознание не потеряла. Высушив волосы, она осторожно расчесывала их перед зеркалом и с большим беспокойством рассматривала просвечивающую розовым макушку. Но Мартин, оглядев ее, сказал, что это совсем не бросается в глаза. Да, волосы у нее поредели — а у кого не поредели? — но он сказал, что ничего необычного не замечает, особенно после того, как она подстриглась и носит челку. У Иды теперь была пышная стрижка, и волосы она мыла не так часто.
Она пошла к дерматологу, он прописал ей эмульсию, которую сам же и готовил: спирт, дистиллированная вода и несколько капель касторового масла, перед употреблением взбалтывать. Он велел ей втирать эмульсию ваткой в корни волос.
— Это придаст им силы.
Поначалу дерматолог предложил втирать в голову мазь с эстрогеном, но Ида сказала, что опасается эстрогена.
— Женщинам эта мазь никакого вреда не приносит, — сказал врач, — хотя, насколько мне известно, у мужчин от нее яички сжимаются.
— Если у мужчин от нее яички сжимаются, я уж лучше без нее обойдусь, — сказала Ида.
И он дал ей эмульсию.
Ида приподнимала прядь волос и осторожно втирала ваткой эмульсию, затем приподнимала другую прядь и втирала дальше. Но что бы она ни пробовала, ничего не помогало, и кожа просвечивала сквозь редеющие волосы, как луна сквозь перистое облако. Она боялась на себя смотреть, боялась думать об этом.
— Мартин, если я потеряю волосы, от моей женственности ничего не останется.
— С чего это ты взяла?
— Скажи, что мне делать? — взмолилась она.
Мартин задумался:
— Может, тебе стоит сходить к другому врачу? Этот — какой-то торгаш. Я все-таки думаю, может, у тебя что-нибудь с кожей головы не в порядке — заболевание какое-нибудь или что. Вылечишь кожу, и волосы будут меньше выпадать.
— Да я все время в нее что-нибудь втираю, только лечи не лечи, толку никакого.
— Как ты думаешь, в чем тут причина? — сказал Мартин. — Какая-нибудь душевная или физическая травма?
— Не исключено, что наследственное, — ответила Ида. — Может, я пошла в отца?
— Когда я с твоим отцом познакомился, волос у него было в избытке — просто копна какая-то.
— А в моем возрасте он уже начал лысеть.
— В этом возрасте он ни одной юбки не пропускал, — сказал Мартин. — Ходок был тот еще. И лысина ему никак не мешала.
— Спорим, ты ему завидуешь, — сказала Ида, — иначе не заговорил бы про это именно сейчас.
— Кому я завидую, кому не завидую — давай этого обсуждать не будем, — ответил он. — Давай в эту сферу жизненного опыта не углубляться, это совсем другая история.
— Спорим, ты бы и сам был не прочь набраться такого жизненного опыта. Мне порой кажется, что ты завидуешь вольной жизни Эми.
— Давай в это тоже не будем лезть, — отрезал Мартин. — Ни к чему.
— Так о чем мы можем говорить? — возмутилась Ида.
— Мы же обсуждали твои волосы, разве нет?
— Все, обсудили, — сказала она.
На следующий день она сходила к другому кожнику, который посоветовал ей расчесывать волосы как можно реже и ничего больше в голову не втирать.
— Не мучайте свои волосы, — сказал он. — Разве что иногда сушите их феном или сделайте перманент, чтобы придать им объем, но вообще-то оставьте их в покое. Про щетку забудьте, только широкий гребень, а я вам пропишу витамины, может, они и помогут. Но ничего не гарантирую.
