Шерли Грау - Кондор улетает
— Я всегда уставал от родни твоей матери. И сегодня — не больше обычного.
— Ты знаешь, новый тесть Тутси отправился в больницу. Говорит — сердце.
— Тесть Тутси… — Он помолчал, стараясь вспомнить. Тутси был троюродный брат, который недавно женился на девушке из Хьюстона. — Это какой же? Тот, у которого магазин готового платья, или тот, у которого ночной клуб?
— Не помню. А знаешь, машина «Скорой помощи», которую придумала Анна, оказалась не такой уж глупостью.
Отец улыбнулся:
— Анна никогда не делает глупостей.
— Можно, я покурю?
Он покачал головой.
— Сегодня ты пьешь — и этого достаточно.
Она хихикнула:
— На меня это не действует.
— Действует.
— Откуда ты знаешь?
— Ты выглядишь старше.
Она наклонилась к нему и старательно скосила глаза к вспотевшему носу.
— Я хочу вырасти и быть такой, как Грета Гарбо, чтобы мужчины по мне с ума сходили.
Снаружи, за шелковой стеной павильона, началась ссора. Несколько голосов выкрикивали бессвязные слова.
— Знаешь, — сказал отец, — этим праздником я убил двух зайцев: выдал замуж дочь и выполнил свои светские обязательства за прошлые десять лет.
Маргарет сказала:
— Папа, тебе грустно, что у тебя нет своих родных?
Он покачал головой.
— Ты никогда о них не рассказываешь.
— Нечего рассказывать. Отца я вообще не знал, а мать, когда переселилась ко мне, была обыкновенной старушкой.
— Я не об этом. — Маргарет кончиком языка гоняла кусочки льда по бокалу.
Он пожал плечами и вернулся к своей сигаре и виски. Маргарет ушла, так и не допив. Виски ей не понравилось, хотя оно и было настоящее шотландское, очень дорогое и абсолютно противозаконное.
Сад расцвел разноцветными фонариками. Над полем для гольфа висела бледная луна, точно прилипший к небу клочок бумаги. Маргарет стояла у бассейна с рыбками и смотрела, не мелькнет ли между листьями чешуйчатый хвост, но видела только луну — она дрожала и покачивалась среди зеленых кружков.
— На что ты смотришь?
Она так сильно вздрогнула, что едва не упала в воду.
— Так нельзя!
— Что нельзя? — Это был Эндрю Стефано, муж ее троюродной сестры Бернадетты.
— Ты меня испугал.
Какой он красивый, подумала Маргарет. Смуглый и гладенький, как морской котик. Как Роберт.
— Маргарет, ты пила! — Его голос вдруг изменился.
— Мне уже семнадцать лет, — сказала она. — Почти. — Я могу пить, если хочу. — Она насмешливо фукнула, вытянув губы.
— Девочка, я тебя накормлю. По-моему, тебе это будет полезно.
Он обнял ее за талию и решительно повел в буфет. В самом центре бесконечного нагромождения закусок под голубым шелковым балдахином медленно таял ледяной лебедь, охраняемый множеством золоченых купидонов.
— Слышишь? — сказала Маргарет. Размеренные звонкие шлепки: умирающий лебедь капал в тазик, скрытый под кружевной скатертью. — Лебедь истекает кровью.
— Ну-с, — сказал Эндрю, — все выглядит очень аппетитно!
Маргарет отмахнулась от официанта.
— Пойдем на воздух, Эндрю.
Эндрю нагрузил две тарелки, сунул в карман серебряные вилки и ножи, не забыв и салфетки, и они вышли в сад. Все столики были заняты.
— Придется идти обратно, — сказал Эндрю.
— Идем дальше, кузен Эндрю. Что-нибудь да отыщется.
Они шли по саду, оглядывая тесные кружки у озаренных свечами столиков. Потом остановились — дальше начиналось поле для гольфа.
— Что будем делать? — спросил Эндрю.
Ночь была безветренной, как все летние ночи, и в воздухе висела влажная духота. За темным сплетением деревьев над полем громоздились тучи. Иногда от травянистого откоса тянуло легким ветерком, рожденным жаром накаленной солнцем земли и прохладой деревьев. Он задевал щеки, как крылья ночной бабочки.
Маргарет лизнула палец и подняла его.
— Чувствуешь? Говорят, это вовсе не ветер, а дыхание земли.
Эндрю все еще высматривал в сумраке сада свободный столик.
— Ты что-нибудь видишь?
Маргарет повернулась на пятках, пискнув теннисными туфлями.
— Давай прямо здесь. — Она плюхнулась на траву и прислонилась спиной к дереву. — Умираю есть хочу!
— Надеюсь, тебе понравится. Ты же не сказала, чего тебе взять.
— Я так голодна, что и гвозди сойдут.
Она быстро опустошила тарелку и сунула ее в куст азалии.
— Посмотрим, как они ее утром разыщут… Кузен Эндрю, а где вино?
— Тебе на сегодня достаточно, девочка.
— Не говори со мной таким тоном. — Она выпрямилась. — Пойду стащу бутылку у кого-нибудь со стола.
Скоро она вернулась. Резиновые подошвы ступали совсем бесшумно.
— Белое или красное? — Она хихикнула. — Они так целуются… Рюмок не нашла. Зато принесла вот что.
От резкого запаха сахарной пудры он чихнул.
— Пирожные?
— Ну и что?
— Дай-ка мне вино.
— Зря отказываешься, Эндрю. Замечательные пирожные, только не разберу какие.
— Ты что, вкуса не чувствуешь?
— Никакого.
— Девочка, ты-таки пьяна.
— Слышишь, поют?
— Нет.
— А ты послушай…
Звуки праздника: джаз-банд играл «Валенсию», смеялись и громко разговаривали люди; в темноте вокруг них повсюду кто-то шептался.
— Не слышу никакого пения.
— Может, они опять запоют, — сказала Маргарет. — Я подожду. — Она растянулась на земле. — До чего же хорошо!
Она закинула ногу на ногу, чуть не задев Эндрю по лицу. Он схватил ее ступню и почувствовал под пальцами резиновую подошву, брезент, шнурки.
— Маргарет, ты была в церкви в теннисных туфлях?
— Конечно, нет. — Маргарет икнула. — Я была в атласных туфлях, как велела Анна, и вообще вела себя очень прилично.
— Ты ухмылялась, когда шла по проходу.
— Рада, что ты меня заметил.
— Ты рехнулась.
С дорожки вежливо спросил официант:
— Вам что-нибудь подать, сэр?
Эндрю подскочил от неожиданности. На дорожке белела куртка и слабо поблескивал серебряный поднос.
— Ты похож на привидение.
— Шотландского с содовой, — сказала Маргарет.
— Мисс Маргарет, ваш отец спрашивает, собираетесь ли вы ехать домой.
— Скажи ему, что меня подвезет кузен Эндрю.
Поднос поднялся и поплыл прочь, оставив за собой запах виски и крахмала.
— Вот почему говорят, что они черней смолы. — . Маргарет хихикнула. — Их совсем не видно. Ну, поехали. С Новым годом!
— Легче, легче, — сказал Эндрю.
— Знаешь что, — сказала Маргарет, — до сих пор я пила только тайком, когда никого не было дома или никто не видел.
— Я готов отвезти тебя домой, но мне совсем неохота тащить тебя на второй этаж.
— Знаешь, кем бы я хотела быть? Старой дамой, которая рассказывает сальные анекдоты мальчишкам.
Эндрю допил рюмку.
— Ты отправляешься домой сию же минуту.
Она продолжала лежать. Он потянул ее за руки и, подняв, крепко обхватил за талию. Она приникла к нему, немного постояла, потом швырнула рюмку в темноту.
— Ладно, кузен. — Она все еще чувствовала у себя на талии его пальбы.
У Эндрю был «паккард», почти новый.
— Хорошая машина, — сказала Маргарет. — Значит, дела у тебя идут лучше, чем я думала.
Он дал задний ход, осторожно выруливая на дорогу.
— Многие и не думают уезжать, — сказал он. — Пожалуй, веселье продлится до утра.
Она откинула голову назад.
— Тебя тошнит? — сразу же спросил он. — Мне только не хватало испорченной обивки.
Она сказала:
— А ты никогда быстрее не ездишь?
— Все-таки я сейчас не самый трезвый человек в мире, так что обойдемся без происшествий.
Вверху проплывали уличные фонари. Они ей подмигивали, и она подмигнула в ответ.
— Прокатимся по парку, — сказала она.
— Ты едешь прямо домой.
— Я хочу в парк. В тот, за Мэгезин-стрит, к фонтану с голыми дамами.
— Ну, послушай…
— Для такого чертовского красавца, Эндрю, ты чертовски туп.
— Ладно, только на минуту.
Не успел он остановить машину, как она открыла дверцу, мелькнула в свете фар и исчезла.
— Куда ты? — крикнул он.
Маргарет в резиновых туфлях уверенно бежала в темноте.
У фонтана она остановилась и обняла одну из трех бронзовых нимф, державших урны, из которых в мраморный бассейн непрерывно струилась вода. Холодный металл под ее ладонями казался зеленоватым — впрочем, она знала, что он таким и был. В детстве она в солнечные дни часто приходила сюда с няней. В бассейне плескались белые дети, а вокруг на скамьях сидели черные няньки. Однажды какой-то малыш спустил штаны и попикал на ее крахмальную юбочку.
Тут ее и нашел Эндрю.
— А, так это и есть твой фонтан?
— Вы совершенно правы, кузен Эндрю.
