Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

Он с болезненной нежностью, почти благоговейно провёл ладонью вдоль моей щеки — не прикасаясь, но обжигая теплом, и вышел из кабинета. На медном подносе колыхались от токов воздуха жирные хлопья пепла, и я не помнила, чтобы Лайзо зажигал спички.

Начался Большой Вояж в несусветную рань — около восьми утра. Сумрак за окном рождал тянущее, тревожное чувство; густые, как сливочная нуга, облака придавливали город к земле — ещё немного, и тонкие шпили согнутся под страшной тяжестью, а черепица на покатых крышах растрескается. По улицам тёк стылый серый туман, лишь слегка редеющий близ фонарей и окон. Человеческие голоса, цокот копыт, рёв моторов — все звуки сделались гулкими и далёкими, словно доносились они с другого берега Эйвона. Терпкий запах бхаратского чая и горячих "язычков" с корицей без следа канул в душном, волглом безветрии: только шагнёшь за дверь — и вот уже дышишь с усилием, как на болоте.

— Вроде бы потеплело? — пробормотала я, чувствуя слабое головокружение, и замерла на крыльце, не решаясь спуститься. Волосы напитались влагой и стали липнуть к лицу; пальто сделалось неподъёмным, точно оно было пошито из булыжников мостовой. — Или мне кажется?

— Для февраля, пожалуй, тепло! — жизнерадостно отозвалась Мэдди, ладонью разгоняя серую хмарь перед лицом — безрезультатно, разумеется. — Ещё чуть-чуть, и листья распустятся. Вот бы солнце выглянуло!

Я рассмеялась — и наконец шагнула вниз по ступеням:

— О, может быть, солнце и проглянет сквозь тучи — полюбоваться на твою улыбку. Ты сегодня в прекрасном расположении духа — я бы даже сказала, в весеннем.

— Почему бы не веселиться, когда всё хорошо? — искренне удивилась Мэдди, и сердце у меня кольнуло при мысли о том, что ей есть с чем сравнивать нынешнее своё положение. Удивительно, но самая светлая радость — у тех, кто знавал сокрушительное горе и безнадёжность. — Да и развлечение такое не каждый день бывает.

— О, надеюсь, маркиз оценит его по достоинству, — усмехнулась я, садясь в автомобиль, и обратилась к Лайзо: — Поторопитесь, мистер Маноле. Боюсь, мы немного опаздываем.

"Железная Минни" взревела — и нырнула в туман; желтовато-серые клубы в панике разбегались перед нею, чтобы сомкнуться позади.

Когда мы подъехали к особняку Дагвортов, мои любезные подруги были уже на месте. Просторная гостиная напоминала сад, полный экзотических и, вероятно, ядовитых цветов: леди Абигейл в юбке королевского пурпура и столь пронзительно яркой розовой блузе, что глазам становилось больно; Глэдис в платье ледяного голубого оттенка с вызывающей меховой накидкой на плечах; леди Стормхорн — сплошь в зеленовато-жёлтом, повторяющем тон её глаз; леди Эрлтон — в тёмно-красном костюме и с длинной гранатовой шпилькой, небрежно вонзённой в "анцианскую раковину" на затылке. Воздух сделался густым от множества смешавшихся ароматов — духи, щекочущая марсовийская пудра, чжанский чай, корица и имбирь. За буйством красок и запахов я едва не потеряла леди Вайтберри: в своём бледно-персиковом скромном платье она едва ли не сливалась со стенами, почти неподвижная и притихшая.

— А вот и вы, леди Виржиния, дорогая! — поднялась мне навстречу Абигейл, стискивая лаковый веер. — Я в нетерпении, честно признаться. Едва могу дождаться начала нашей маленькой шалости! Первое письмо ведь готово?

— Разумеется, нет, — улыбнулась я. — Как можно было лишить вас удовольствия составить его вместе?

Леди Эрлтон трескуче рассмеялась:

— Весьма предусмотрительно, да. Что ж, не будем же мешкать!

В просторной гостиной, по сравнению с прошлым визитом, прибавилось мебели: появился круглый стол из полированного дуба. Представляю, чего стоило слугам перетащить его! На почётном месте красовался набор для письма, старомодный, но вполне удобный, а стопки чистой бумаги хватило бы на полугодовые эпистолярные упражнения в меру общительной провинциальной вдовы. О, да, Абигейл подготовилась к нашей, как она выразилась, небольшой шалости. Мэдди коротала время вместе с миссис Баттон, экономкой; Лайзо вместе с проворным лакеем леди Стормхорн развлекал новых приятелей рассказами где-то в помещениях для прислуги.

А между тем, первое письмо готово было отправиться в путь.

— "Давно не бывала на свежем воздухе, даже позабыла, каков он на вкус"! — восторженно зачитывала леди Абигейл фрагменты из нашего общего эпистолярного шедевра.

— "Изрядно истосковалась по долгим прогулкам", надо же, — смеялась леди Эрлтон. — "Не нашла в себе сил отказаться от предложения леди Стормхорн, которую бесконечно уважаю и люблю"…

— "Уважаю и люблю как давнюю подругу леди Милдред и особу, преисполненную многих добродетелей", — продекламировала леди Стормхорн, отобрав у своей приятельницы письмо. — Надо было ещё добавить, "умудрённую опытом в составлении длинных и пышных посланий".

— Довольно с маркиза и этого, — улыбнулась Глэдис и добавила: — Не стоит утомлять его раньше времени.

— И пугать, да, — обмахнулась веером леди Эрлтон.

На мгновение мне даже стало жаль дядю Рэйвена. Но только на мгновение — а потом я вспомнила его возмутительное "позволили себе вольность", и сердце моё вновь отвердело.

— "Жду скорейшего ответа", — продиктовала я себе, дописывая постскриптум, и запечатала конверт. — Вот, готово. Теперь осталось передать это моему водителю. Письма обычно отвозит именно он.

Когда Абигейл дёрнула за шнурок, я на мгновение испугалась, что на зов придёт сам Лайзо — даже в мешковатом лётчицком свитере непростительно красивый. Герцогиня Дагвортская обладала счастливым даром не замечать прислугу, Эмбер и Глэдис видели моего водителя и раньше — и успели привыкнуть к нему или, точнее, обмануться его манерой быть незаметным. Но леди Стормхорн и леди Эрлтон принадлежали к совершенно иной породе: наблюдательные, подобно леди Милдред, и способные делать неожиданные выводы. Одного неосторожного взгляда хватило бы, чтоб обречь меня на долгие душеспасительные нотации — и, что хуже, разрушить мою репутацию. А с леди Эрлтон и леди Стормхорн сталось бы принять сторону дяди Рэйвена, если бы они убедились в моей неблагонадёжности…

Но, к счастью, на зов явилась всего лишь горничная, сутулая светловолосая девица. Она забрала у меня письмо и исчезла бесшумно, как призрак.

А я тут же принялась за следующее послание, не менее витиеватое, переполненное извинениями за собственное легкомыслие, подтолкнувшее-де меня слишком быстро принять предложение прогуляться в парке — и столь же стремительно передумать. На сей раз ответственность за перемену планов на себя взяла другая особа, не менее искушённая в эпистолярных премудростях:

— "Вняв мудрому совету леди Эрлтон, которой также посчастливилось навестить герцогиню этим утром, я решила не испытывать судьбу. Туман нынче такой густой, что впору заплутать… Гораздо разумнее будет, как считает предусмотрительная леди Эрлтон, через несколько часов поехать на ипподром и полюбоваться на скачки. Посему с нетерпением ожидаю вашего скорейшего ответа…", — с удовольствием зачитала леди Эрлтон плод собственного творческого порыва. — Не слишком ли я себе польстила?

— О, напротив, вы преуменьшили свои достоинства! — горячо заверила её Абигейл. — Что ж, ещё с десяток писем — и мы можем со спокойной совестью уделить внимание чудесному чжанскому чаю и пирожным.

— Наслаждаться ответами маркиза и пирожными? Что может быть лучше, — лукаво улыбнулась Глэдис, разглядывая запечатанный конверт через лорнет. — Хотелось бы мне знать, когда он поймёт, что над ним смеются.

"Через три письма… Или даже раньше", — подумала я сумрачно, вспомнив о людях, которых отрядил дядя Рэйвен наблюдать за мной, но вслух ничего не сказала и принялась за следующее письмо, в котором склонялась к предложению леди Клэймор предпочесть бездуховные развлечения на ипподроме возвышающему досугу в картинной галерее.

В следующем письме я передумала и решила наведаться в Ботанический сад, потому что якобы соскучилась по лету.

Затем — поддалась на уговоры леди Абигейл остаться в её особняке.

Почти две страницы пятого письма я каялась, сетуя на то, что никак не могу ни на что решиться, потому что прислушаться к совету одной многоуважаемой леди неминуемо означало бы обидеть другую, не менее уважаемую. В конце я спрашивала у маркиза совета, кому лучше ответить отказом…

…чтобы в шестом письме найти воистину достойное решение самостоятельно — и пригласить всех в "Старое гнездо". Там же я укоряла дядю Рэйвена за то, что он не торопится с ответом, а между тем он обещал-де не медлить, ибо необходимость каждый раз испрашивать разрешения на ту или иную поездку сама по себе обременительна.

— Напишите лучше "связывает меня по рукам и ногам, точно кандалы, и зачастую ставит в неловкое положение", да… И добавьте: "Как мне объясниться с леди Стормхорн?", — предложила леди Эрлтон, обменявшись взглядами со старинной своей приятельницей. — Вы ведь не против?