Франсин Проуз - Голубой ангел
– Безусловно да. Есть только одна проблема. Такой специализации нет.
Этот вопрос обсуждается на факультете уже много лет. Все остальные преподаватели, особенно Берни, категорически против, во многом потому, что таким образом дают ему понять, как в действительности относятся к его так называемому предмету. Свенсон с Магдой особо не спорят. Они не жаждут лишней работы, не жаждут читать студенческие романы.
– Да? – удивляется она – А я думала, есть. Мне вроде что-то такое обещали, когда я подавала документы. Ну, тогда не важно. Выберу что-нибудь попроще, чтобы оставалось время писать. Меня только это интересует. Вот утром встаю, и если в этот день могу писать, настроение сразу поднимается. Это такое счастье!
Свенсон помнит, как это бывает, помнит радостное волнение, предвкушение работы – и кажется, будто переносишься в другой мир, впадаешь в состояние, близкое к безумию, слышишь чьи-то голоса; это психоз, но психоз счастливый, умеющий обмануть свою жертву, заставить ее поверить, что гармония достижима.
Анджела постоянно елозит ногами – то скрестит их, то подберет под себя.
Она говорит:
– Самое замечательное занятие в жизни – это писать. По-моему, даже лучше секса.
Свенсон бросает на нее быстрый взгляд.
– Ну, может, и не лучше, – говорит она. И снова воцаряется тишина
– Вы знаете, какой вам нужен компьютер?
– Ни графика, ни акустика меня не интересуют. Это для фанатов видеоигр. Мне необходим большой монитор и нормальный объем памяти, чтобы не нужно было постоянно все стирать и освобождать место для романа. Я со старым намучилась.
– Вы заняли всю память? – спрашивает Свенсон.
– Пишу много, – отвечает Анджела.
Почему Свенсон не испытывает зависти? Ведь она пишет, а он – нет. Почему? Потому что он благодарен за то, что она напомнила ему, в чем смысл этого маленького путешествия. Ученик-писатель и преданный делу учитель работают, так сказать, сверхурочно.
До самого Берлингтона они едут в дружеском молчании, и вот Свенсон уже въезжает на пустынную стоянку перед огромным зданием «Компьютер-Сити».
– Они сегодня работают? – спрашивает Свенсон.
– А как иначе? – удивляется она.
Магазин – гигантский ангар – почти пуст, если не считать кучки продавцов в зеленой форме «Компьютер-Сити», стоящих у кассы, управляющего, орущего на парня, который везет тележку с какими-то коробками, нескольких покупателей, отпросившихся на обед пораньше, чтобы купить домой компьютер, и парочки старшеклассников-прогульщиков, зашедших поглазеть на новинки.
Свенсон еле поспевает за Анджелой, которая быстрым размашистым шагом идет по залу. Продавцы поднимают глаза, и перед ними мелькают голые ноги, ключи на длинной цепочке, бьющие по бедру, черные носки, завернутые на ботинки. Интересно, за кого они принимают Свенсона? За пожилого распутника, покупающего своей панкующей подружке новый компьютер? Какой болван захочет возиться с девицей, от которой – за километр видно – ничего, кроме головной боли и неприятностей, не дождешься? Нет, наверное, подумали, что он ее папаша. Да ради бога. Свенсон вполне мог бы быть ее отцом. И вполне может позволить себе удовольствие, которого его лишила Руби – она предпочла забрать в университет компьютер, который был у нее со школы, лишь бы не унижаться и не просить у него новый.
К Анджеле подходит один из продавцов. Когда Свенсон их догоняет, Анджела и юноша, у которого на бирке написано «Говинд», уже углубились в беседу. Парень-индиец с прыщавым дружелюбным лицом, которое сейчас застыло от смущения, все пытается как-то уменьшиться в размере – съежиться до Анджелиного роста. Он мечтает помочь клиенту, мечтает выполнять свою работу, а не пялиться на коротенькую юбчонку, белые ляжки, ботинки с носочками.
Во всем остальном Анджела покупатель идеальный. Она точно знает, чего хочет. На все уходит минут пять. Говинд уясняет себе, что ей нужно, и лишь тогда смотрит на Свенсона, на папу, ждет от него подтверждения. Свенсон кивает. Да, конечно. Именно так. Моя дочь ничего не напутала.
Когда Анджела достает свою кредитную карточку, Свенсон скромно отступает назад – пусть расплачивается; а продавец мчится за проводами к принтеру. Умная девочка, она вежливо отказывается от сервисной программы, предоставляемой магазином. Говинд улыбается.
– Я сам на нее подписался, – говорит он.
– Не сомневаюсь, – отвечает Анджела. Он протягивает ей талон.
– Поздравляю с покупкой!
Он объясняет, как подъехать к складу, отдает чеки Свенсону и желает Анджеле удачи.
– Вы – чудо, – говорит ему Анджела.
– Это моя работа, – отвечает он, зардевшись от удовольствия.
Из магазина Анджела со Свенсоном идут гораздо медленнее, еле передвигают ноги, как парочка после бурного свидания.
– До чего же просто, – говорит Анджела. – Все в жизни должно быть так вот просто.
Свенсон объезжает здание. Из машины они выпрыгивают одновременно – как клоуны в цирке. Анджела берет коробку поменьше, кладет в багажник. Все вряд ли поместится, но Свенсон постарается. Усилием воли он вводит себя в состояние физической уверенности, в котором он сумеет мобилизовать напрямую зависящую от тестостерона способность оперировать пространственными параметрами. Он не забыл историю про ее отца-астматика. В конце концов он ухитряется захлопнуть багажник. Вот! Оказывается, без него здесь действительно было бы не обойтись. Может, она и ориентируется в этом прекрасном новом мире RAM и мегагерц, а он зато может преподать ей урок самой обычной геометрии и знает, как запихнуть крупногабаритные предметы в ограниченное пространство.
– Вот и порядок! – говорит он. – Как насчет ланча?
– Может, не стоит? – говорит Анджела. – Я буду беспокоиться за то богатство, которое лежит в багажнике.
– Здесь ведь не Южный Бронкс. Напоминаю, это Вермонт. Можно все оставить на заднем сиденье с незапертой дверью, и никто ничего не тронет.
– Незачем напрашиваться на неприятности.
– Ладно, – соглашается Свенсон. – Тогда можно отправиться в сторону Юстона и остановиться в каком-нибудь придорожном кафе, где машину будет видно из окна.
– Мне, честно говоря, не очень хочется. Я буду волноваться. Если вы голодны, давайте найдем какой-нибудь «Макдоналдс».
– Я не настолько голоден.
Свенсон поверить не может, что он, отвезя эту мерзкую девчонку за шестьдесят миль и убив на нее весь день, еще и упрашивает ее сходить с ним перекусить. И все же… все же он расстроен. Он так живо представлял себе, как после промозглой улицы окажется в тепле ресторанного зала, как будет пахнуть кофе, мясным рулетом с пюре, как будет играть музыкальный автомат. Он чувствует себя мальчишкой, которому девочка говорит на свидании, что ей надо пораньше домой.
– Мне бы лучше вернуться поскорее, – говорит она.
– Вполне вас понимаю. – Он не может скрыть обиды в голосе, да и на газ, выезжая со стоянки, жмет слишком резко. Анджеле, чтобы не по валиться на него, приходится схватиться за ручку.
Свенсон сворачивает по развязке в сторону от города. Шоссе здесь уже узенькое, двухполосное.
– Вот еще что, – говорит Анджела. – Послушайте! Вы не обязаны соглашаться, но я очень рассчитывала, что вы поможете мне занести все это ко мне в комнату и установить. Если вы откажетесь, я не обижусь. Я не хочу портить вам весь день.
Свенсон на мгновение задумывается.
– Боюсь, я не смогу помочь вам установить компьютер. Мой собирала жена. От меня толку, как оказалось, никакого.
Идиот! Зачем было упоминать Шерри? Что он этим хотел сказать? Любой нормальный мужик согласится помочь установить компьютер, вне зависимости от того, умеет он это или нет.
– Ничего, – говорит Анджела. – Установить его, пожалуй, я и сама смогу. А вы окажете мне моральную поддержку.
– На это меня хватит, – говорит Свенсон.
– Знаю. Это в вас самое замечательное. Раньше ни у кого не находи лось времени меня поддержать или мне помочь.
– Это моя работа. – Может, этот индийский акцент – лишнее? Вдруг Анджела решит, что его пародия на Говинда – проявление расизма? Или это знак того, что у них теперь имеется общее прошлое, которое с каждой минутой увеличивается, которое их объединяет, и уже есть фразочки, понятные только им двоим?
Но Анджела, похоже, думает совсем о другом.
– Знаете… если компьютер заработает, я смогу распечатать недостающие страницы, и тогда сразу вам их отдам.
Больше они ничего не говорят почти до самого Юстона. Въезжая в университетские ворота, Свенсон чувствует себя опустошенным. Ему хочется повернуть назад, в поля, остановиться где-нибудь на обочине и прикорнуть, положив голову Анджеле на колени.
Анджела тяжко вздыхает – именно так хотелось вздохнуть ему самому, и в какое-то мгновение он с огромным трудом удержался. Она говорит:
– Я себя чувствую так, будто меня отпускали на поруки, а теперь вы везете меня обратно в тюрьму.