Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде
— Потому что это правда.
— Или насчет человека, с которым ты подрался перед домом? Это был один и тот же?
— Нет.
— Ты что-то утаиваешь от меня, Гай. — Дальше голос ее смягчился, но каждым даже незначительным словом она целила в Гая. — В чем дело, дорогой? Я хочу помочь тебе. Но для этого ты должен всё сказать мне.
— Я и сказал тебе, — ответил он и сжал зубы. За его спиной становилось всё больше света. Если он сможет удержать теперь Энн, ему не страшна будет никакая новая заря. Он взглянул на прямой и бледный занавес ее волос и протянул руку, чтобы дотронуться до них, но Энн отпрянула.
— Я не вижу, как мы можем продолжать дальше в таком духе, Гай. Так не может продолжаться.
— Этого не повторится. Все кончено. Клянусь, Энн. Пожалуйста, поверь мне.
Момент казался кульминационным. Надо обнять ее и покрепче прижать, и подождать, пока она не перестанет сопротивляться. Но он не мог заставить себя пошевелиться.
— А как ты можешь это знать?
Гай не знал, что ответить.
— Такое было душевное состояние.
— А то письмо?
— Письмо способствовало этому. Одно к одному. Всё из-за работы, Энн! — При этих словах он спрятал лицо: надо же, валить свои грехи на работу!
— Ты однажды сказал, что я сделала тебя счастливым, — медленно проговорила Энн, — или что сделаю несмотря ни на что. Сейчас я этого не вижу.
Конечно, она хотела сказать, что он не делает ее счастливой. Но если она может любить его и сейчас, то уж он так постарается сделать ее счастливой! Он будет так заботиться о ней и ухаживать!
— Не говори так, Энн. Кроме тебя у меня ничего нет.
Он наклонил голову и внезапно разразился рыданиями, которые остановились только тогда, когда Энн коснулась рукой его плеча. И хотя он был благодарен ей за это, он чувствовал, что это жест обычной человеческой жалости.
— Сделать тебе завтрак?
Даже в ее тоне сдержанного раздражения он улавливал нотки прощения, что означало всеобщее прощение — прощение за драку в баре. А в события пятничной ночи она никогда не проникнет, потому что всё это глубоко закопано — и для нее, и для всех других.
Двадцать пятая глава
— А мне всё равно, что вы там думаете! — выкрикнул Бруно, упершись ногой в кресло. Его тонкие белобрысые брови почти встретились у переносицы, а на внешних концах поднялись, как кошачьи усы. Он смотрел на Джерарда взглядом взбешенного тигра — тигра с золотистой, но худосочной шерстью.
— Я не сказал, что что-то думаю, — реагировал на крик Бруно Джерард, пожимая сутулыми плечами. — Разве я что-то сказал?
— Имели в виду.
— Ничего я не имел. — Его опущенные плечи дважды дернулись от смеха. — Вы неправы, Чарльз. Я не имел в виду, что вы нарочно сказали кому-то, что уезжаете. А вот невзначай, случайно…
Бруно пристально смотрел на Джерарда. Тот уже давал понять, что Бруно и его мать как-то замешаны в убийстве. Джерард знал, что Чарли и его мать только в четверг днем решили назначить отъезд на пятницу. У Джерарда ничего не было против Бруно, и пусть он не изображает, будто у него что-то есть. Да, это было еще одно идеальное убийство.
— Не возражаете, если я исчезну? — спросил Бруно. Джерард разложил бумаги на столе, делая вид, что Бруно ему пока что нужен.
— Через минуту. Вон, выпейте. — И Джерард кивнул ему в сторону бутылки с бурбоном, стоявшей на полке.
— Нет, спасибо. — Бруно до смерти хотелось выпить, но не в порядке угощения от Джерарда.
— А как мать?
— Вы меня уже спрашивали об этом. — Мать плохо себя чувствовала, не могла спать, и по этой причине Бруно хотелось пойти домой. Новая волна злости против Джерарда накатила на Бруно из-за попытки того строить из себя этакого "друга семьи". Друг отца — это может быть! — Кстати, имейте в виду: мы не нанимали вас для этого дела.
Джерард взглянул на Бруно, и на его круглом розоватом, испещренном мелкими пятнышками лице обозначилась улыбка.
— Я буду работать по этому делу бесплатно, Чарльз. Оно мне кажется весьма интересным.
Он закурил новую сигару, которая напоминала своей формой его пухлые пальцы, и Бруно опять с отвращением заметил жирные пятна на лацканах его ворсистого светло-коричневого пиджака и на отвратительном мраморном галстуке. Бруно раздражало в Джерарде всё. Его раздражала его медленная манера говорить. Его раздражали воспоминания о прежних временах, когда Джерард был вместе с его отцом. Артур Джерард вовсе не походил на ту породу детектива, который не должен быть похож на детектива. Несмотря на послужной список Джерарда, Бруно не мог поверить в то, что это классный детектив.
— Ваш отец был прекрасным человеком. Жаль, что вы не узнали его получше.
— Я хорошо знал его, — ответил Бруно.
Тяжелый взгляд пятнистых карих глаз Джерарда остановился на Бруно.
— Я думаю, он знал вас лучше, чем вы его. Он оставил мне несколько писем, касающихся вас, вашего характера и его планов относительно вас.
— Он совсем не знал меня, — произнес Бруно и достал сигарету. — Я не знаю, зачем мы говорим об этом. Это не имеет отношения к делу, да и неприятно. — И Бруно сел со спокойным видом.
— Вы ведь ненавидели своего отца, я правильно говорю?
— Это он меня ненавидел.
— Он — нет. Вот в чем вы его не знали.
Рука Бруно соскользнула с подлокотника, раздался скрип потной кожи по лаку.
— Мы придем к чему-нибудь? Для чего вы меня держите здесь? Мать плохо себя чувствует, и я хочу пойти домой.
— Надеюсь, она скоро поправится, потому что я хочу задать ей несколько вопросов. Может быть, завтра.
Бруно чувствовал, что от шеи по обеим сторонам поднимается жар. Следующие несколько недель будут ужасными для его матери, и Джерард постарается организовать этот ужас по максимуму, потому что он был врагом им обоим. Бруно встал и бросил плащ на руку.
— Сейчас я хочу, чтобы вы подумали еще раз, — Джерард покачал пальцем в его сторону, словно Бруно продолжал сидеть в кресле, — и сказали мне, куда вы ездили и с кем виделись в четверг вечером. Вы расстались с компанией, где были ваша мать, мистер Темплтон и мистер Руссо, в 2.45 ночи со среды на четверг. Куда вы направились?
— В "Очаг", — выдохнул Бруно.
— Вы там видели кого-нибудь из знакомых?
— Никого, кроме тамошней кошки. Да и кого мне там знать?
— А потом куда направились? — спросил Джерард, делая записи в блокноте.
— К Кларку на Третью авеню.
— Там кого-нибудь видели?
— Конечно. Бармена.
— А тот говорит, что он не видел вас. — Джерард улыбнулся.
Бруно нахмурился. Полчаса назад Джерард об этом умолчал.
— Ну и что? Там было битком народу. Я, может, и бармена-то не видел.
— Все бармены там знают вас. Они сказали, что вас там не было. Кстати, народу там вовсе не было битком. Вы говорите про ночь со среды на четверг? Три или 3.30? Я стараюсь помочь вам вспомнить, Чарльз.
Бруно в отчаянии сжал губы.
— А может, я и не был у Кларка. Я обычно захожу туда выпить на сон грядущий, но, может быть, я и не заходил. Может, я пошел сразу домой, не знаю. Поинтересуйтесь у людей, которых мы с матерью пригласили попрощаться. Там было много народу, и мы болтали до утра пятницы.
— О, этим мы занимаемся. Но если говорить серьезно, Чарльз, — Джерард привалился к спинке кресла и положил ногу на ногу — ноги у него были короткие и толстые, — затем сосредоточился на раскуривании своей сигары, вы не стали бы уходить от матери и ее друзей, чтобы съесть гамбургер и прямиком лететь домой.
— А может быть, и стал бы. Может быть, это отрезвляет.
— Что-то у вас всё как-то расплывчато.
— Ну и что с того? Я имею право быть расплывчатым, раз я был пьян!
— Вопрос не в том, были вы у Кларка или нет. Вопрос в том, с кем вы могли случайно встретиться и рассказать, что уезжаете на следующий день в Мэн. Разве не странно, что ваш отец был убит именно в ночь после вашего отъезда?
— Я никого не видел. Проверьте всех, кого я знаю, опросите их.
— Вы долго бродили и вернулись домой в шестом часу.
— Кто это сказал, что я вернулся в шестом часу?
— Херберт. Это сказал мне вчера Херберт.
Бруно сделал глубокий вздох.
— А почему он не помнит всю субботу?
— Что ж, как я говорю, так работает память. Забыл — потом припомнил. И вы можете припомнить. Во всяком случае, я буду здесь. А сейчас вы можете идти, Чарльз. — И Джерард сделал небрежный жест.
Бруно задержался на несколько мгновений, словно желая что-то сказать, но не нашелся, и, уходя, попытался хлопнуть дверью, но движение воздуха не позволило ему этого сделать. Он прошел по ободранному и мрачному коридору детективной конторы, где еще громче раздавался стук пишущей машинки. И весь его допрос тоже фиксировался старательной машинисткой. "Мы" — так всегда говорил про свою контору Джерард — то и дело появлялись из дверей, приветствовали мисс Грэхем — секретаршу, сидевшую у входа. Час назад, когда Бруно вошел в контору, она выразила ему свое сочувствие. С каким приподнятым настроением он входил сюда час назад, полный решимости не дать Джерарду поколебать его, а сейчас… Бруно не мог сдерживать себя, когда Джерард делал выпады против него или его матери, и тем не менее позволил это ему. Так что же у Джерарда есть против него? И что у него есть против убийцы? Ровным счетом ничего.
