Пабло Туссет - Лучшее, что может случиться с круассаном
Я вновь засел за компьютер и задействовал Hotmail.
Поступило сообщение под названием «Worm Key». Я открыл его и прочел: «Tell the Worm you are pmolucas_worm».[23]
Много шума из ничего. Короче. Я вернулся на страницу, с которой раздавалось фантасмагорическое хоровое пение, и набрал в соответствующей графе «pmolucas_worm». Но это был всего лишь шаг к третьему испытанию в моей инициации. Эта игра в кошки-мышки начинала походить на сценарий «Индианы Джонса», я решил уделить им максимум четверть часа внимания, прежде чем послать куда подальше. На этот раз, чтобы продвигаться по сайту; надо было читать некий текст, а затем отвечать на вопросы о прочитанном. Первым делом я просмотрел вопросы – проверить, нельзя ли ответить на них, ничего не читая, но, несмотря на то что каждая графа ограничивала возможные ответы посредством меню с разными альтернативами, ссылки делались на распространенные имена и запрашивались конкретные данные истории, мне совершенно не известной: «Что держал лорд Генри в руке, когда познакомился с королевой?», и все в таком же роде. В общей сложности – двадцать вопросов. Я попробовал выбрать что-нибудь наугад из различных доступных мне списков. Черта с два.: система отвечала безапелляционным «Read The Stronghold amp; try again»,[24] что снова и снова возвращало меня к опроснику. Эта «Stronghold» была именно тем самым текстом, который предлагалось читать на сон грядущий. Я не был слишком-то уверен, что означает это слово, и нажал на правую клавишу «мыши», ища помощи у переводчика этого вавилонского столпотворения. Итак: «крепость», «укрепление», «цитадель». Очень многозначительно. Я вывел на монитор ссыпку «Download The Stronghold.[25] 1 Kb» и дал указание сохранить ее на моем жестком диске. Как только текст загрузился, я выключил Интернет и открыл Word: семьдесят страниц текста в виде поэтических строф. Многовато. Я подумал было выделить на экране несколько стихов, чтобы тут же отвергнуть уместность дальнейшего чтения: я проголодался, и мне надо было выручать своего Неподражаемого Брата – не слишком подходящий момент, чтобы читать эзотерическую белиберду, особенно если она написана на макароническом английском, испещренном непонятными вокабулами, но вот непруха: не успел я дойти до середины первой страницы, как что-то словно шепнуло мне, что я попал в «яблочко».
Дело там было вот в чем: дождливая ночь, некто подходит к воротам городка. Над входом – навес, который защищает путника от дождя, путник стучит в ворота железным молотком, ля-ляля, еще четыре подробности и – внимание! – к факелу, освещающему вход, привязана красная тряпица.
Много совпадений. Слишком. Ничего не оставалось, как доверху загрузить принтер и дать указание распечатать текст. На это могло уйти добрых полчаса, но я решил запастись терпением и дождаться распечатки, чтобы не портить себе зрение, читая эту квазисредневековую абракадабру.
А пока я сел в гостиной и принялся думать, чем, черт побери, занять ближайшие часы. Надо было перекусить. Перекусить никогда-а-а не лишне. Удивительно, что у меня бывают приступы аппетита, но чаще просто беспокоит пустой желудок или я чувствую первые признаки слабости, которая вынуждает меня бросить пить или курить, чем до сего момента я занимался с таким удовольствием. Одно могу сказать наверняка: когда есть деньги, всегда легче выйти из затруднения. А сейчас они у меня были. Достаточно было зайти в хороший ресторан и сделать заказ. К примеру, в «Золотое руно», почему бы и нет? Возможно, мимоходом узнаю что-нибудь новенькое о своем Неподражаемом Брате, похищенном сектой фанатиков «worm, worm, worm». Само собой, лучше было отправиться в ресторан с кем-то. Предпочтительно с женщиной. Если человек собирается выудить что-либо у официантов, гораздо меньше подозрений возникнет, если вас будет двое, да и обедать в компании куда веселее. Однако Дюймовочку пришлось отвергнуть: ужинать с ней два дня подряд было чревато несварением желудка; и, если мне не изменяет память, была суббота – урочный день любовных забав с добрейшим Хосе Марией.
Более приемлемой альтернативой представлялась Lady First. С ней будет еще проще войти в доверие служащих ресторана. Ее там знали: ее саму, ее мужа и любовницу ее мужа. Такое вот трио.
Подойдя к телефону, я набрал ее номер.
– Ты была права. «Зол Ру» – это ресторан.
– Так я и думала.
– Слушай, я тут подумал, что мы могли бы пойти туда поужинать. Ты хоть ненадолго выберешься из дома, а заодно попробуем узнать, был ли там Себастьян с Лали после того, как я разговаривал с ним в последний раз. Как тебе такая идея?
– А дети?… Вероника скоро уходит, в семь.
– Ладно, попроси, чтобы она задержалась до полуночи. Потом, если она не против, я могу подбросить ее до дома как машине.
– Сегодня пятница? У нее, наверное, свидание.
– А ты спроси.
Lady First на минутку отошла, а я стал ждать. По ее голосу мне показалось, что ей было приятно мое приглашение. В конце концов, она уже три дня сидела дома.
– Пабло, Вероника согласна.
Договорились, что я заеду за ней в десять. Таким образом у меня оставалось еще четыре часа. Повесив трубку, я уставился взглядом в мобильник The First. Смогу ли я з одиночку, без подсказок, добыть всю информацию? Где, черт побери, я уже видел такую же модель телефона?… Я попытался представить эту сцену зримо. Мне представилась волосатая рука, осторожно берущая телефон, толстое серебряное кольцо на большом пальце, борода, слившаяся с усами; мне даже показалось, что я слышу особый говорок… Постой-ка, да это же Роберто. Вопрос с телефоном был решен, но лучше было оставить этот след на потом; сейчас настало время ознакомиться с текстом, который выплевывал принтер.
Так я и сделал.
Вынужден признаться – чего, безусловно, от меня и ждут теперь, когда мы знакомимся все теснее, – что с тех пор, как я подавил в себе дурные буржуазные привычки, литература наводит на меня чудовищную скуку. Действительно, уже только СМИ способны хотя бы в какой-то мере доставить мне подлинное эстетическое удовольствие, так же как и глубокое моральное удовлетворение и душевный покой. Я говорю это, чтобы вы поняли, насколько мало я был расположен прочесть за один присест этот Богом проклятый текст и что я не собираюсь сейчас пересказывать безумную историю, которую я с таким трудом впервые одолевал в тот день. Кроме того, за последние месяцы мне пришлось так тщательно вызубрить ее, что я почти могу воспроизвести ее строфу за строфой (если, в конце концов, я переделаю ее финал, возможно, вы поймете почему), и теперь я сыт ею по горло. Скажу только, что в ней рассказывается история злоключений лорда Генри, молодого дворянина, который однажды дождливой ночью подъезжает к воротам Цитадели, снимает красный платок, висящий на рукояти факела, и стучится в ворота. Далее начинается хитроумно сплетенный сюжет в духе Кафки, развивающийся в стенах одного здания, наподобие бесконечно огромного замка, сюжет, в котором участвуют всего шесть в высшей степени архетипических персонажей: Король, Королева, Кудесник, Трубадур, лорд Генри (который оказывается кем-то вроде наследного принца) и некая леди Шейла (которая выступает в роли принцессы на выданье). Само собой, эта крепость с ее бесконечными переходами тут же напомнила мне мистера Куртца и вязальщиц, что в очередной раз подтвердило вещий характер моих снов, но прежде всего мое внимание привлекло нечто другое. Было очевидно, что вся эта абсурдная история приобретает смысл, только если воспринимать ее как аллегорию, и в этом случае составляющие ее эпизоды могли интерпретироваться как изложение некоторых других философско-исторических систем, особенно в том, что касалось ее подлинно метафизических истоков. Своеобразие данного случая состояло в том, что текст выглядел неподдельно средневековым, так что можно было предположить, что автор, начав с ионийской школы, закончит Фрэнсисом Бэконом (или Кантом, в том случае если этот тип обладал даром провидеть будущее), но нет: перескочив сразу через несколько столетий, он переходил к Расселу и Витгенштейну и даже еще дальше. Но – внимание – что может следовать за Витгенштейном, спросит читатель, изучавший курс университетской ориентации? Ну, например, Джон Галлахер и Пабло Миральес (не говоря уже о Балу, который гораздо в большей степени моралист, чем метафизик в точном значении этого слова). Я не хотел бы показаться навязчивым, но позвольте хотя бы один пример: в конце поэмы я наткнулся на приблизительный набросок теории коммуникаций, защита которой стоила нам того, что известнейший гуру в области семиотики (который не выносит, чтобы ему противоречили в его сфере) возмущенно покинул Метафизический клуб. Чистейшей воды авангардизм. Да еще в стихах. Подписано неким Джеффри де Бруном.
Острый приступ растерянности. Я попытался навести хотя бы мало-мальский порядок в мыслях, уже третий час я читал, не отрываясь и куря косяк за косяком (не считая завтрака, состоявшего из виски и аспирина). Я наудачу перечитал несколько стихов, пробуя обнаружить ловушку, но мой английский исключительно современный, и как только мне слышатся интонации Лоуренса Оливье, произносящего шекспировские монологи, все начинает казаться мне средневековым. Теперь мне следовало послать поэму Джону и попросить прочесть ее и, если ему ничего не покажется странным, прибегнуть к помощи кого-нибудь, кто смог бы подвергнуть ее соответствующей лингвистической экспертизе.
