Ава Деллайра - Письмо на небеса
Она придумала ее летом перед тем, как перешла в старшую школу, сразу после того, как мама переехала в свою квартиру. Закончив играть в баскетбол, мы обычно начинали играть в «Правду или действие»[59], и вот однажды Мэй решила, что желания Марка с Карлом – такие, как поджог соседских домов – унылые и неинтересные и что у нее есть желание получше, для всех нас.
Вот как играют в «мертвых». Нужно лечь на спину посреди дороги с завязанными глазами – середину мы помечали мелом знаком «Х» – и ждать приближения какой-нибудь машины. Выигрывает тот, кто пролежит дольше всех, прежде чем вскочить и убежать. Все дело в том, что с повязкой на глазах о приближающейся машине ты узнаешь только по звуку.
Иногда водители замечали нас и тормозили, но большей частью нас не было видно в темноте. Мэй всегда слишком долго ждала, прежде чем откатиться в сторону. Когда мы играли в эту игру в первый раз, я испугалась, что машина ее переедет. Я выбежала на дорогу перед автомобилем, махая руками, пока тот с визгом не затормозил. Из него вышла пожилая женщина и накричала на нас.
– Да что с тобой такое? – повернулась ко мне Мэй после того, как женщина уехала. – Ты что, не поняла, в чем смысл игры?
Игра заключалась в том, что будучи «мертвым», ты и только ты точно знал, когда нужно бежать. Мои щеки вспыхнули от стыда.
С этого времени, когда подходила очередь играть Мэй, я стояла на тротуаре, вжимая обнаженные пальцы ног во все еще нагретый солнцем за день асфальт, и старалась не смотреть на дорогу. Вместо этого я глядела на появляющиеся на небе звезды и всей душой желала, чтобы с сестрой ничего не случилось. Однако в последние секунды я не выдерживала. Всегда переводила взгляд на дорогу и видела лежащее без движения тело сестры. Когда она вовремя откатывалась в сторону, я вытирала с глаз горячие слезы. Мэй же после игры светилась жизнью, широко улыбалась и полной грудью вдыхала ночной летний воздух, пьянея от него.
Искренне ваша,
Лорел
Дорогой Ривер,
Сегодня почти весь урок хорового пения Ханна держала меня за руку. Я все время повторяла себе: «Не смотри на Ская», но один раз не смогла удержаться – перевела взгляд туда, где словно мираж в другом конце класса стоял Скай, и вспомнила, как, прижимаясь к нему, ощущала его вздымающуюся и опадающую при дыхании грудь. Я бы все на свете отдала за то, чтобы снова оказаться в его объятиях. Все на свете отдала бы за то, чтобы быть кем-то другим, кем-то, кого бы он не оставил.
После занятия Ханна ждала меня, но я сказала, что встречусь с ней на аллее. Когда класс опустел, я села, опустила голову на колени и попыталась успокоить учащенное дыхание.
Взяв себя в руки, я прошла на аллею и нашла там Натали и Ханну с Тристаном и Кристен. Заметив меня, они умолкли. Выражение их лиц подтверждало мои опасения. Не стоило им ничего говорить. Если бы дело было только в Скае, они бы нашли мне что сказать. Но все было гораздо сложнее. Дело было в Мэй. Наверное, Натали с Ханной рассказали Тристану с Кристен, что я в конце концов призналась, что у меня умерла сестра.
После нескольких секунд неловкого молчания Тристан прикурил от своей гигантской кухонной зажигалки и заставил себя завести разговор. Перед тем как уйти, чтобы подготовиться к семейному ужину с родителями Кристен, Тристан и Кристен сжали мои ладони, безмолвно выражая сожаление. Но мне не нужна была их жалость. Я ее не заслуживала. Это был не тот случай, когда можно просто поплакать, погрустить и позволить погладить себя по головке. Внутри меня смешалось слишком много чувств, и одно из них росло, затмевая другие – дикая, неконтролируемая злость. Не это чувство я должна была бы испытывать. Понимая это, я чувствовала себя еще более виноватой, но поделать с собой ничего не могла.
Я собиралась уйти вслед за Тристаном и Кристен, не желая опаздывать к встречающей меня тете Эми, но тут Ханна произнесла:
– Твоя сестра… Лорел. Тут никакими словами не поможешь. Прости, что мы не сказали тебе раньше, что знали о ней.
Она сказала это так мягко и по-доброму, что я пожалела, что не могу ей всего рассказать.
– И вы меня простите, – ответила я, – за то, что я об этом с вами не заговаривала.
– Знаешь, словами далеко не все можно выразить, но стоит попытаться, – заметила Ханна.
А Натали с серьезным видом продолжила:
– Примерно так: очень печально, что люди умирают.
Мы все засмеялись, потому что это и так было очевидно, и Натали ненамеренно, но совершенно идеально подтвердила слова, сказанные до этого Ханной.
– Ты пьяна? – спросила я Натали, и наш смех перешел в хохот.
Когда мы успокоились и смех стих, я призналась:
– Я так рада, что вы у меня есть, девчонки.
И я действительно очень этому рада.
Теперь я думаю о словах Ханны, о том, что словами далеко не все можно выразить, но стоит попытаться. Может быть, я должна прилагать для этого больше сил? Я просто не знаю, что они подумают обо мне, узнав, что я сказала Мэй той ночью. Если узнают, чему я позволила происходить ночами до этого. Я боюсь их потерять.
В ночь вашей смерти, Ривер, ваши брат, сестра и девушка нашли вас лежащим на улице у клуба. Вы приняли слишком большую дозу наркотиков. Сестра попыталась сделать вам искусственное дыхание. Брат вызвал скорую помощь. Он кричал и кричал в трубку, умоляя кого-нибудь приехать. Умоляя кого-нибудь вас спасти. Но скорая приехала слишком поздно.
Когда тело Мэй вытащили из реки, следователь сказал, что она уже не похожа на саму себя, поэтому родители решили кремировать ее. Я не видела сестру мертвой. Я никого не видела мертвым.
Наверное, вам знакомо это чувство – когда вы кого-то подвели. Когда вы подвели всех. Вы были для всех ярко светящей звездой, Ривер. Такой, глядя на которую загадывают желания. Пока передозировка наркотиков не отняла у вас жизнь. Думаете, все могут стать звездами? Думаете, все сияют так, что их видят и любят? Нет. Не все могут добиться того, чего добились вы. Не все так прекрасны, как вы. А вам лишь хотелось сгореть.
Искренне ваша,
Лорел
Дорогая Элизабет Бишоп,
«Умением терять нетрудно овладеть»[60]. Я им овладела. Дни серы и бесцветны, словно небо над моей головой затянуто облаками, еле пропускающими свет солнца. Слабый свет. Не касающийся земли.
Скай расстался со мной три недели и один день назад. Сегодня днем после школы мы с Натали, Ханной и Кристен встретились на аллее. Они болтали и курили. Я не слушала их. Смотрела на крупинки позднеянварского снега, кружившие в желтом свете уличного фонаря. Небо было насыщенного яркого оттенка, какой принимает прямо перед тем, как потемнеть. Я держала в руках толстовку Ская, которую он дал мне в одну из наших тайных ночных встреч. Надевая ее в школу после этого, я смеялась, что никогда не верну ее Скаю. И теперь это действительно так. Я наконец достала ее из своего школьного шкафчика, чтобы отнести домой и засунуть в ящик комода, где храню памятные вещи, наводящие на меня грусть. Однако на улице похолодало, и я замерзла, поэтому надела толстовку. Она пахла Скаем.
В этот миг на аллею откуда-то вышел Скай. Неприятно удивленный встречей со мной, он сказал «привет» и прошел мимо. Мои глаза наполнились слезами, и я опустила взгляд, не желая, чтобы он это видел. «Привет», – прошептала я, глядя ему в спину. Я все еще любила его, но в то же время и ненавидела.
А потом я увидела… Он остановился под одним из уличных фонарей и обнял ее. Девушку со светлыми волосами и огромной грудью, распирающей чересчур тесную розовую футболку с символом анархии. На улице шел снег, а на ней была лишь эта футболка. Скай снял кожаную куртку и надел ее на девушку. И поцеловал ее, просунув руки под свою куртку. Я понимала, что не должна на это смотреть, но не могла отвести глаз. Горло сжал спазм, и я практически не могла дышать.
Девушка заметила, что я смотрю на них, и показала на меня рукой, но я успела опустить взгляд прежде, чем Скай обернулся. Следующее, что я увидела – как девушка увозит его в своей старой желтой машине, классной машине, в которой, я уверена, достаточно места для секса.
Мне хотелось кричать. Хотелось прыгнуть перед этой дурацкой желтой машиной. Казалось, я сейчас воспламенюсь.
– Он полный кретин, Лорел. Хочешь, я его прибью? Я могу, – сказала Ханна.
Кристен протянула мне сигарету. Обычно я не курю, но в этот момент закурила только для того, чтобы хоть что-то вдохнуть через судорожно сжатое горло.
Я спросила Кристен, кто эта девушка, что была со Скаем, и Кристен ответила, что это Франческа, она окончила школу в прошлом году и работает в Safeway[61]. Пока подруги пытались меня утешить разговорами о том, что я намного красивее, замечательней и милее, я представляла, как Франческа на кассе пробивает покупателям мороженое, шоколадное молоко, мясной фарш и бурбон виски «Джим Бим», а потом выбегает в униформе на снежную улицу, где ее в пикапе ждет Скай. Мне вспомнились последние строки из вашего стиха:
