Ава Деллайра - Письмо на небеса

Ава Деллайра

Письмо на небеса

Посвящается моей маме, Мэри Майкл Карнз

У меня твое сердце

Ava Dellaira

LOVE LETTERS TO THE DEAD

Печатается с разрешения издательства Farrar, Straus and Giroux. LLC и агентства Synopsis Literary Agency

Copyright © 2014 by Ava Dellaira. Published by arrangement with Farrar, Straus and Giroux, LLC.

First published by Farrar, Straus and Giroux, LLC.

Poems 1927–1979 by Elizabeth Bishop.

Copyright © 1979, 1983 by Alice Helen Methfessel.

Reprinted by permission of Farrar, Straus and Giroux, LLC.

Copyright © Павлива Н., перевод на русский язык

Copyright © ООО «Издательство АСТ», 2015

Дорогой Курт Кобейн[1],

Сегодня на уроке английского[2] мы получили от миссис Бастер первое задание – написать письмо умершему человеку. Как будто оно может попасть к вам на небеса или существует специальная почта для призраков. Наверное, учительница думала, что мы напишем, например, бывшему президенту, но мне нужно с кем-то поговорить, а с президентом я поговорить не могу.

Жаль, что вы не можете рассказать мне, где сейчас находитесь и почему покинули нас. Вы были любимым музыкантом моей сестры Мэй. С тех пор как ее не стало, мне трудно быть самой собой. Я уже не знаю, кто я. Но теперь я перешла в старшую школу и должна поскорее разобраться в себе. Иначе – я это чувствую – я здесь совсем пропаду.

Все, что я знаю о старшей школе, рассказала мне Мэй. В свой первый учебный день я отыскала в ее шкафу одежду, которую она надевала в школу: плиссированную юбку и розовый кашемировый свитер (сестра отрезала горловину и прикрепила нашивку с надписью Nirvana и смайликом с крестиками вместо глаз). Все это ей очень шло. Мэй была невероятно красива и с первого взгляда производила сильное впечатление. Она даже ходила так, словно принадлежала к лучшему миру. Я надела ее вещи, посмотрела в зеркало и попыталась понять, к какому миру принадлежу я сама. Однако на мне одежда сестры выглядела как маскарадный костюм, поэтому я переоделась в свое любимое: джинсовый комбинезон, футболку с длинными рукавами, вставила в уши серьги-кольца. Войдя в вестибюль Вест-Меской школы[3], я поняла, что совершила ошибку.

Следующим открытием для меня стало то, что здесь не принято приносить с собой обед. Здесь ты либо покупаешь пиццу и печенье с арахисовым маслом, либо не обедаешь вообще. Моя тетя Эми, у которой я теперь живу каждую вторую неделю, делает мне сэндвичи с салатом и майонезом, потому что мы с Мэй любили их в детстве. Раньше у меня была обычная семья. Не идеальная, конечно, но мы были вместе – мама, папа, Мэй и я. Кажется, как будто это было очень давно. Но тетя Эми старается изо всех сил и так любит делать сэндвичи, что мне не хочется расстраивать ее. В обеденный перерыв я иду в женский туалет, как можно быстрее съедаю сэндвичи и выкидываю бумажный пакет в урну для тампонов.

Прошла неделя, а я все еще никого здесь не знаю. Мои одноклассники по средней школе перешли в Сандию[4], где училась Мэй. Я не хотела, чтобы все там жалели меня и задавали вопросы, на которые у меня нет ответа, поэтому я пошла Вест-Мескую школу, в районе, где живет тетя Эми. Предполагалось, что я начну жизнь с чистого листа.

Я не горю желанием торчать весь сорокаминутный перерыв в туалете и, покончив с сэндвичами, выхожу на улицу и сажусь у забора. Держусь незаметно и просто за всеми наблюдаю. С деревьев опадает листва, но еще достаточно жарко. Особенно мне нравится наблюдать за парнем по имени Скай[5]. Он всегда носит кожаную куртку, хотя сейчас самое начало осени. Скай напоминает мне о том, что воздух – это не только субстанция вокруг. Это то, чем мы дышим. Он стоит на противоположном конце двора, но я вижу, как при дыхании поднимается и опускается его грудь. Не знаю почему, но в этом месте, заполненном незнакомцами, мне приятно осознавать, что Скай дышит тем же воздухом, что и я. Тем же воздухом, которым дышали вы. И Мэй.

Иногда ваша музыка звучит так, словно у вас на душе слишком много всего накопилось. Может, вы не смогли выдержать этого. Может, именно поэтому вы и умерли. Словно взорвались изнутри. Кажется, я неправильно выполняю это письменное задание. Может быть, позже попробую еще раз.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогой Курт Кобейн,

Когда миссис Бастер попросила в конце урока сдать наши письма, я посмотрела в свою тетрадь и закрыла ее. Как только прозвенел звонок, я поспешно собралась и вышла из класса. Есть вещи, которые я могу рассказать лишь тем, кого уже с нами нет.

Я была в восьмом классе, когда Мэй впервые дала мне послушать вашу песню. Она училась в десятом. Перейдя в старшую школу, сестра все больше стала отдаляться от меня. Я скучала по ней и мирам, которые мы с ней выдумывали. Но той ночью в машине мы снова были с ней вдвоем, и она включила Heart-Shaped Box[6]. Ничего подобного я раньше не слышала. Мэй оторвала взгляд от дороги, посмотрела на меня и спросила:

– Тебе нравится?

Она словно открыла дверь в свой новый мир и пригласила меня войти.

Я молча кивнула. Это был мир, полный новых чувств, которым я еще не подобрала слов.

В последнее время я снова увлеклась вашей музыкой. Ставлю альбом In Utero, притворяю дверь, закрываю глаза и слушаю его много раз подряд. Не знаю почему, но только ваш голос помогает мне прийти в себя.

Такое ощущение, что после смерти Мэй в прошлом апреле мой мозг просто отключился. Родители задавали мне множество вопросов, но я не знала, что отвечать, и поэтому на время совсем перестала говорить. После этого родители решили больше не спрашивать меня о сестре.

Это миф, что горе сближает людей. Мы словно находились на разных островках: папа – в доме, мама – в квартире, в которую переехала жить несколько лет назад, и я – молча слонялась туда-сюда, слишком потрясенная произошедшим, чтобы нормально учиться в последние месяцы средней школы.

Время шло, и папа снова стал увеличивать громкость при просмотре бейсбольных матчей и вернулся к работе в «Родес Констракшн», а еще через два месяца мама уехала на ранчо в Калифорнию. Может быть, она злилась, что я не рассказываю ей о случившемся. Но я никому не могу об этом рассказать.

Сидя дома в то долгое лето, я начала искать в интернете статьи, фотографии и истории, которые могли бы заменить мне ту, что осталась у меня в голове. В одной газете в некрологе говорилось, что Мэй была прекрасной девушкой, замечательной ученицей и любимицей семьи. В другой я нашла коротенькую статью под названием «Трагическая смерть местного подростка» с фотографией цветов и вещей, которые принесли на мост одноклассники погибшей. Там еще был снимок из ее школьного альбома. С него на нас смотрела улыбающаяся девушка с блестящими волосами.

Может, с вашей помощью я найду дверь в новый мир?

Я пока ни с кем не подружилась. За полторы недели в школе я ни слова не произнесла, если не считать слова «здесь», когда отмечают присутствующих на уроке. В моем классе английского есть девочка – Натали. Она рисует у себя на руках. Не какие-то там сердечки, а луга и деревья, девушек и животных, прямо как живых. Волосы она заплетает в косы до пояса. У нее идеально гладкая смуглая кожа и глаза разного цвета: один – почти черный, другой – темно-зеленый. Я хочу как-нибудь за обедом сесть с ней за один стол.

Мне кажется, что все, толпящиеся в очереди за пиццей или печеньем, стоят вместе и никто из них не одинок. Я бы с такой радостью присоединилась к ним! Но мне не хочется просить у папы деньги, потому что его это напрягает, а к тете Эми я обратиться не могу, потому что она считает, что я вполне довольна ее сэндвичами. Поэтому я начала копить мелочь: нашла на земле пенни, в сломанном автомате с содовой – четвертак, а вчера взяла пятьдесят центов с комода тети Эми. Было стыдно, но зато этих денег хватило на пачку печенья с арахисом.

Мне понравилось абсолютно все. Понравилось стоять со всеми в очереди и смотреть на рыжие кудряшки девушки впереди меня. Понравился тихий треск разрываемой упаковки и хруст печенья.

Затем случилось вот что… Грызя печенье, я смотрела сквозь падающую листву на Ская. И тут он меня увидел. Повернулся с кем-то поговорить, замер, и наши глаза на мгновение встретились. Я отвела взгляд. Под кожей словно вспыхнули сотни светлячков. Когда я осмелилась снова взглянуть на Ская, он все еще смотрел на меня. Его глаза были подобны вашему голосу – ключ к миру во мне, готовому распахнуть двери.

Искренне ваша,

Лорел

Дорогая Джуди Гарленд[7],

Я решила написать вам, потому что «Волшебник страны Оз» был и остается моим любимым фильмом. Мама всегда включала его мне, когда я болела и не ходила в школу. Она приносила мне имбирный эль с розовыми пластиковыми кубиками «льда»[8] и тосты с корицей, а вы пели песню Over the Rainbow.