Татьяна Соломатина - Коммуна, или Студенческий роман
И Вадя, что характерно, не стал её спихивать. Особой радости не проявил, но и спихивать не стал. Полина тактично отвернулась. И начала кокетничать с Примусом. Благо он-то как раз присел на её койку и даже вальяжно облокотился на её бедро. Не привалился, не заявил права, а так аккуратно, знаете ли, по-дружески нежно, демонстрируя эдакую сопричастность, облокотился. На вполне дозволенную часть бедра, ни-ни, ни сантиметром выше. Потом уже, когда гостей навалило полные палаты, он переместился поближе к животу. И снова облокотился ровно на ту же дозволенную часть бедра. Только уже не левым локотком, а правым. И очень даже разумно поступил. И по-джентльменски. И обозрение Полине оставил, и никого совсем уж постороннего ни к животу, ни к тому, что ниже, не подпустил. Ну а охота Короткову с накрашенными старухами в турецких тряпках якшаться – на здоровье! Дело молодое. Так вот про что говорила Селиверстова! Ну да, только такой заслуженный таки тормоз, как девственный несмышлёныш – во всех смыслах – Полина Романова, мог не догадаться, дубина стоеросовая! Полина аккуратненько, исподлобья, как бы скользя взглядом по всей честной компании, зыркнула в сторону Вадима. Ирки на коленях уже не было. Она сидела с ним рядом, хохотала с набитым ртом, размахивала руками, хватая Вадима за всякие места, а тот пялился на Полину. Пристально, серьёзно и в упор. Полина покраснела и отвернулась. О! А тут ещё и Примус, оказывается, поляну пасёт. Что, будем переглядываться на троих, ребятки?
Ну а потом, после половины стакана какого-то пойла, Полину понесло. Она что-то вещала в лицах из своего угла. Все неожиданно приумолкли и заслушались.
– Да ты, Анна Ярославна, не лишена актёрского мастерства, ой не лишена! – с некоторой долей вполне искреннего восхищения прокомментировал Примус.
– Лёш, что-то тут душно. Выйдем, прогуляемся? – в какой-то момент попросила Полина.
В комнате и правда стало душновато, как в любой маленькой комнатушке, где в полную силу молодых лёгких дышит добрый взвод студентов, жующих, смеющихся и даже употребляющих – не будем врать – спиртные напитки. Кто-то порывался курить, но Нила пресекала подобные попытки, потому что «вы надымите, а нам здесь спать!». Кто-то же должен сохранять разум даже посреди разудалого веселья.
– Чертовски забавно! – сказал Примус, как только они с Полиной вышли под жёлоб. – Кроткий в тебя втюрился по уши, но ведёт себя как последний мудак. Или даже как десятиклассник. Что в контексте данной формулы подобно. Он тебе тоже явно небезразличен, но с тебя взятки гладки, потому что ты дитя малое, вчера только соску выплюнула. Что ещё имеем? Ещё имеем меня. Причём в самом прямом смысле, потому что он мне – друг, а ты мне, прости, конечно, тоже очень и очень нравишься. И возникает перед нами, в связи со всем вышеизложенным, пусть не любовный и даже не бермудский, но всё-таки некий треугольник. Равна ли в данной конкретной геометрической фигуре сумма квадратов катетов квадрату ги…
– Примус, у тебя есть сигареты? – перебила его Полина.
– Есть. Неужто Анна Ярославна курит?
– Курит. Иначе какого чёрта в Европу табак завезли? Кстати, его до Анны Ярославны или после завезли? Когда там Великие географические открытия начались? И спит ли Вадим с Иркой?
– Детка! Оставьте эти ваши дешёвые приёмчики, коих вы не знаю где набрались, для сопляков. Примуса на неожиданный ряд вопросов и все двадцать два метода активного дознания не возьмёшь! – Он прикурил сигарету и протянул её Полине. – Затягивайся осторожно. Это «Ту-134»… Ага. А эту – ни разу… Что касается Вадима и Ирки, то непосредственно акта совместного сна или, что вы, вероятнее всего, имеете в виду – совокупления, не обязательно предполагающего совместный сон, я не имел ни радости, ни печали наблюдать. И для информации, на будущее, так сказать: совместный сон вкупе с совокуплением – это уже любовь, детка! – Примус щёлкнул Полину по носу и глубоко затянулся. – Ух, «Ту-134» молдавского производства – это смерть мухам, доложу я вам! Дыму – вагон, а КПД – как у паровоза!.. Так вот, это всё, что я могу вам ответить по данному вопросу. И поскольку я, несмотря на то что пошёл в медицинский, имею аналитический склад ума, то руководствуюсь в своих выводах только наличными фактами. И чего я лично не видел – того для меня не было. А с вашей стороны, совсем не по крови вам, Анна Ярославна, задавать подобные вопросы. Но я прощаю вам желание выбить из меня ложные сведения, поскольку вы юны и чисты. Но помните на будущее – благородство, благородство и ещё раз благородство!
– Какая там кровь. Я как раз внучка чекиста. Ну, то есть в юности мой дед был чекистом. Потом завязал, – рассмеялась Полина. С Примусом было чертовски забавно!
«Ну вот, прицепилось это словосочетаньице!»
– Давай прогуляемся к этому водоёму?
– Да легко! При одном условии: мы будем болтать о чём угодно – от чёрных дыр и первичной материи до устройства мембраны клетки, от имажинистов до ацтеков, но мы ни словом не помянем моего славного друга Вадю, а равно как и его половой анамнез, а также текущее состояние. Договорились? Мне это неприятно не только как другу, но и как, простите, мужчине! Я – напоминаю – тоже имею на вас некоторые виды. – И Примус церемонно предложил даме руку. Она, приняв игру, с соответствующими ужимками прихватила его под локоть.
На берегу пожарного водоёма (а это был именно он) они слушали лягушачий хор и смотрели на звёзды.
Минут через десять послышался голос Вадима:
– Примус! Полина! Где вы, чёрт возьми?!
– Вам холодно и бесприютно, сэр? – громко отозвался Примус. – Идите на голос, я как раз успею застегнуть штаны! – он заговорщически щекотнул Полину. Та, хихикая, пару раз нарочито громко, по-киношному, охнула и ахнула.
– Идиоты! – Шутки шутками, а судя по резко сократившемуся расстоянию до звука Вадиного голоса, он не шёл, а просто-таки летел сквозь тьму.
– Вы, сэр, решили, что я увлёк юницу в чащу, дабы познать её под сенью дубрав? Вы ошиблись. Во-первых, на этом болоте не растёт сие благородное дерево. Во-вторых, я не мог отказать даме, попросившей меня сопроводить её в более насыщенную кислородом атмосферу. Согласитесь, и она была тактична – я был ближайший незанятый кавалер. Так что надо же мне было как-то развлечь девушку, пока вы были при те… при деле!
Скажите, мужчины – гады? Только что Примус нёс Полине что-то там о мужском благородстве, а как только появился Кроткий – не отказал себе в удовольствии его укусить. Только не говорите мне о честности. Если это честность, то автор – камертон.
– Примус, у тебя язык как помело.
– Не вы первый знакомите меня с этим прискорбным для вас и весьма лестным для меня обстоятельством. Однако я отдаю себе отчёт в том, что если им, моим языком, сильно размахивать, он, это обоюдоострое помело, может ранить не только окружающих, но и своего хозяина. Мне вас покинуть, дамы и господа? – Примус нагло уставился на Вадима. Мол, что скажешь, друг?
– Нет! – пискнула Полина.
Зачем она это сказала? Наверняка ей стоило остаться с Вадимом наедине. Но, ёлки-палки, всё это было так… так… так чертовски забавно!
Они прошлись туда-сюда и через часок вернулись в комнату. Многие уже слиняли на поиски более удобных мест для разговоров-поцелуев-объятий. Кто-то вышел, как и наша троица, прогуляться. В комнате были обе Ольги, Нила, пара-тройка однокурсников с потока и – да! – на Полиной койке сидел Филипп Филиппыч, пытавшийся придать своим уже слегка залитым глазам фокус.
– Студентка Рррроманова! Почему вы шляетесь в компании студентов Короткова и Евграфова?
– Филипп Филиппович! – отрапортовал Примус-Евграфов. – Студентка Романова захотела пи-пи, и мы, как настоящие комсомольцы и истинные строители коммунизма, не могли позволить невинной – подчёркиваю: невинной – дщери отечества, комсомолке и строителю того же самого, разгуливать в ночи одной. За кустами могла притаиться кулацкая шобла и лишить её самого дорогого – комсомольской чести! А также совести. И, возможно, даже ума! В страшную эпоху мы живём, товарищи!
Присутствующие рассмеялись. Даже Филипп Филиппыч криво усмехнулся:
– Гладко ты брешешь, Примус. Тебе бы в писаки податься, а не в лекари.
– Я вообще набит талантами под завязку, дорогой наш и любимый Филипп Филиппович! Иногда боюсь, как бы резьбу не сорвало и всё это разом в мир не хлынуло.
– Да уж!.. Ладно, остряки и все прочие, отбой уже давно, а завтра на работу. Так что всем спать! Пошёл я дальше проверять честь, совесть и прочий моральный облик молодого поколения.
– По стаканчику, Филипп Филиппыч? Так сказать, не принятия спиртных напитков ради, а боевого духа поддержания для! – тут же предложил ему Примус. – Ох, нелёгкая это работа – с кого-то стаскивать кого-то! – сочувственно продекламировал он.
