Татьяна Соломатина - Коммуна, или Студенческий роман
«Чертовски забавно!»
Эту дурацкую фразочку ввёл в устойчивый оборот Примус.
– Как хороши! – говорил он сам себе, пялясь на выбегающих из того сарая, где раньше мыли чахоточных детей, здоровых, молодых, чисто вымытых, смеющихся студенток. – Чертовски забавно!
– Интересно, каков был процент выживаемости этих прежде пользуемых тут туберкулёзных детишек, не говоря уж о статистике выздоровления? – обращался он к небесам. – Чертовски забавно!
– Кроткий, ты что, мадемуазель Романову ещё не это самое?! – интересовался он у Вадима и, получив в ответ полушутливый, но в меру чувствительный удар по печени, непременно выдыхал вдогонку:
– Чертовски забавно!
В Татарбунары он не поехал. Зачем? Вадим всё купит. Примусу было наказано навести порядок на территории временного обиталища, но он особо не парился на этот предмет. Пару часов он провёл в созерцании, ещё пару – за чтением. Ну и вздремнул, не без этого. И лишь около четырёх пополудни попросил Нилу Кот подмести пол в «скромной обители четырёх иноков». Та с радостью бросилась исполнять. И не только подмела, но и вымыла. Вообще-то, в честь выходного дня, помывки, получения щедрых гостинцев от папы Оли Вольши девушки решили затеять вечеринку и пригласить к себе в комнату своих соседей, одногруппников Полины.
– Повезло тебе! – завистливо присвистывала Вторая Ольга из Кривого Рога – по фамилии Селиверстова. – За кого хочешь, за того и выходи!
– Куда выходи? – уточняла довольная и совершенно отупевшая от такой внезапной радости, как ощущение чистого тела, Полина.
– Замуж, замуж выходи! – смеялась Вторая Ольга.
– А надо? Мне только семнадцать, между прочим.
– Потом поздно будет! Ещё пара лет – и никто не возьмёт!
– Ну да, ну да! В девятнадцать – через те самые пару лет – я, разумеется, буду совсем дряхлой, ни на что не годной старухой, – хмыкала Полина.
– Вот зря ты хмыкаешь! – не переставала наставлять её Селиверстова. – Сейчас всех разберут, кто получше, а тебе потом ничего не останется!
– Они что, мандарины под Новый год в овощном, что «их всех разберут, а тебе потом ничего не останется!» – передразнивала Поля подругу.
Они валялись в комнате на застеленных кроватях. Первая Ольга и Нила отправились на машине Ольгиного папы в рейд – в сельпо. Хотя зачем им то сельпо? Анатолий Кириллович – очень славный и приятный дядька! – столько всего понавёз, что на месяц хватит! И костюмы спортивные с куртками, к слову, не забыл. И никаких лишних вопросов. Улыбчивый, умный, тактичный. Выдают же людям отцов! В общем, Первая с Нилой поехали, а Вторая с Полиной остались. Полине было просто приятно лежать на кровати помытой, не шевелиться и ни о чём не думать. А Селиверстова при виде Вольши-папы так раскокетничалась, расхохоталась и разболталась – пулемётными очередями тарахтела, перемежая соловьиными трелями, – что ей, похоже, спустя некоторое время стало стыдно. Она была девушка жадная и охочая до мужского внимания, но не без интеллекта. А бог, как известно, бодливой корове рогов не даёт. Эти проклятые мужики – все скопом и каждый по отдельности! – воспринимали Ольгу Селиверстову чем-то вроде рубахи-парня, вечной фоновой хохотушки и дежурного бубенчика. При том что она была куда симпатичнее многих девиц, удостаивавшихся и влюблённости, и прочих знаков душевного и полового внимания.
– Ну вот чем тебе, к примеру, не нравится Вадим? – не отставала от Полины Вторая Ольга.
– Да всем он мне, к примеру, нравится.
– Ну так чего ты тормозишь?
– А надо разгоняться? Ты мне скажи, где у него педаль газа, – я нажму! – отшучивалась Полина.
– Ох, я бы ему на ту педаль газа понажимала!!! – мечтательно захлёбывалась Селиверстова. – Слушай, Полина! Ты что? Ещё девственница?! – вдруг сделала она огромные круглые глаза.
– Да. А что, это преступление? Меня моя девственность не тяготит, Оль! – лениво проворковала Полина.
– Тебя-то не тяготит! – менторским тоном провещала Вторая Ольга. – А вот мужчины девственниц боятся!
– Да ты что?! – с наигранным удивлением произнесла Полина. – Ну всё, тогда мне конец. Придётся ждать бесстрашного мужчину! Пожалуй, пара лет ещё до глубокой старости есть. Позволю себе такую роскошь – дождаться того самого храбреца, что сокрушит эту опасную неприступную крепость!
– Вот всё тебе хиханьки!
– Оль, ну как две вполне себе неглупые девицы, студентки медицинского вуза, могут говорить о такой ерунде всерьёз?
– Слушай, как ты думаешь, а Первая Ольга и Нила тоже девственницы или уже того?
– Вернутся – спроси. Мне кажется, что да. Могу даже с уверенностью сказать, что девственницы. Я бы и про тебя тоже так думала. Как-то ты не вяжешься с образом эдакой пожившей девицы.
– Ну, вовсе не такой уж и пожившей. Так, разок-другой было. Мне просто казалось, что девственницей в институте быть как-то неприлично.
– Господи, и я ещё думала, что это у меня мусор в голове! – рассмеялась Полина.
И Первая Ольга, и Нила оказались девственницами, как и Полина. И вовсе, к слову, не считали, что мужиков надо срочно расхватывать на манер горячих пирожков. Первая Ольга сказала, что семья – это скорее кропотливо спланированная акция, нежели нечаянно нагрянувшая любовь или, тем более, простое половое влечение. Нила, вспомнив любовные похождения своей матушки, сообщила, что мужчин на свете, в общем-то, как грязи – и свинья, если что, везде болото найдёт. Но только количество мужчин, пусть даже частенько и весьма себе неплохого качества, счастливой любви, а тем более – семьи, вовсе не гарантирует. Полина сообщила подружкам, что ещё даже ни разу не целовалась. Толком. Один эпизод из школьного прошлого – не в счёт.
– Это потому что надо было с кем постарше целоваться, а не с одноклассником! – резюмировала Селиверстова.
– Уж лучше бы я с одноклассником поцеловалась, ей-богу! Потому что как раз «с кем постарше» такая гадость оказалась! Сильно постарше… И сильно гадость!
А Вольша призналась, алея как маков цвет, что она как раз целовалась с мальчиком моложе её… Да не на год, а на целых два. Он сейчас только в девятом классе учится. Но очень хорошенький. Зовут Валик. Сын папиной коллеги. Родители думают, что они дружат. В принципе, они и дружат. Ну, вот ещё и целовались. И даже там за всякие места друг друга держали. Ничего так, в общем-то. Познавательно.
– А Ирка, третьекурсница, сюда из Борисовки приезжает знаете зачем? – вдруг ляпнула Селиверстова.
Первая Ольга и Нила посмотрели на неё как на… укоризненно, в общем. Мол, что ты несёшь?! Вот на фига?! Но Полина так безмятежно и лениво произнесла: «Зачем?» – что у Второй Ольги пропало всякое желание «раскрывать глаза» и делать всякие прочие мелкие подлости. Не её это, в конце концов, собачье дело. Кто, к кому и зачем приезжает. А если ей нравится Вадим Коротков – так что тут такого? Лежит себе Романова на кровати – ну и пусть лежит. Всю жизнь пролежать можно. А ей, Селиверстовой, никто не запрещал и свои действия предпринимать. Раз он Ирку того… Ну, этого… То и её полюбит. Хотя Ирку он вроде как не любит. Ну да ничего, если спланировать и провернуть акцию – ха-ха! – то стерпится-слюбится. Хоть кто может сказать внятно, что она такое, эта любовь? Фикция одна. Есть секс, есть дети, есть брак. Из первого происходят вторые. А была бы беременность – можно и в ЗАГС. Крепкая здоровая семья. Ячейка общества. Основанная на взаимопонимании первого через второе. Или наоборот?.. Не важно. И на тарелке вкусного супа. Это важнее. А Романовой, может, кто и покруче Короткова нужен. Ей, может, принц на белом коне нужен, а не тот, кто за ней пешком в ночь холодную поплетётся. Вот пусть себе лежит и не кукует.
Селиверстова вконец обозлилась на ничего не подозревающую и ни в чём не повинную Романову. Но тут раздался стук – и в дверь, не дожидаясь разрешения войти, протиснулся Примус.
– Ну что, в котором часу разврат?! – громогласно осведомился он. – Парни уже готовы. Вадим прибыл. Стасик подстриг усы. Тарас протёр очки. Серый выпил стакан для храбрости. Меня послали уточнить степень готовности. Уверен, будет чертовски забавно! Эдакий пир патрициев и гетер посреди нашего беспросветно-плебейского колхозного бытия.
– Нашёл гетер, патриций! – загоготала Нила. – В общем, можете уже идти.
– А вы тщательно подмылись? – прищурился Примус.
Вместо ответа в него полетели все четыре подушки.
Посиделки удались на славу. Вместо запланированных восьми участников буквально через час их было уже в два раза больше. Подвезённое Вольшей-старшим, чего, по подсчётам бережливых (и любящих вкусно поесть) Нилы и Второй Ольги, должно было хватить на месяц (ну ладно-ладно, на пару недель точно!), на глазах сметалось со стола вечно голодными молодыми здоровыми мужиками.
– Ну вот, – после ворчала Селиверстова, – им всё равно, что жрать, что борщ, что кашу, что карбонат с сырокопчёными колбасами. Надо было припрятать! Эх вы!
