Дирк Уиттенборн - Жестокие люди
– Здорово я тебя наколол! Ты ведь поверил во всю эту лажу, так? – И если бы он не смеялся так громко, мне было бы легче понять, что это сейчас он пытается меня обмануть.
Я выглянул на веранду. Мама все еще стояла там. Ее трясло. У ее локтя на перилах стояла пепельница, в которой возвышалась кучка выкуренных наполовину сигарет. Она увидела меня, и вяло улыбнулась. Но потом выражение ее лица изменилось. Вдруг все вокруг принялись аплодировать. Я повернулся и увидел Огдена К. Осборна – во всем его великолепии.
Вместе со всеми я стал подвигаться ближе к нему. Теперь он казался мне ниже ростом, добродушнее, холенее и старше, чем в тот раз, когда я видел его на кукурузном поле. Он был наряжен в белый галстук и фрак. В его желтых зубах был зажат мундштук из слоновой кости, в котором дымилась сигарета. У него был толстенький животик, красный нос, румяные щеки и белая бородка, как у ученого. С того места, где стоял я, он был похож на Санта-Клауса, который отправился поразвлечься во время законного отпуска.
Гости так усердно хлопали в ладоши, что можно было подумать, что Осборн только что выиграл какие-то выборы. И он улыбался так, что сразу становилось ясно: в этой жизни он действительно выиграл – возможно, все, кроме выборов. Даже вице-президент ему аплодировал. Приветственные вопли, свист, слезы – кем все эти странные люди приходятся Огдену Осборну? Я подошел еще ближе, и услышал, как одна из женщин, стоявших в толпе, с голубыми волосами и желтыми бриллиантами, вздохнув, сказала: «Таких, как он, становится все меньше и меньше». Мне стало грустно. Когда видишь последнего представителя исчезающего вида, всегда бывает как-то не по себе.
Майя стояла рядом с ним. Я смотрел на нее с противоположного конца комнаты, и она казалось мне непохожей на себя. Волосы у нее были украшены ниткой жемчуга, которая была свернута у нее на макушке, словно корона. Она надела туфли на высоком каблуке и шелковый двубортный смокинг кремового цвета. Благодаря этому ей удалось полностью затмить деда. Под пиджаком ничего не было, если не считать жемчужного ожерелья. Когда она поклонилась толпе, громко выражающей свое восхищение ее родственнику, все увидели ее грудь. Я бы предпочел, чтобы Иэн с итальяшкой стояли где-нибудь подальше, а не прямо в центре, перед ней.
Маркус находился прямо за моей спиной.
– Когда богатенькие девочки наряжаются, им никак не дашь шестнадцать лет, верно? – Он был прав. Кто-то сказал, что из Нью-Йорка специально привезли известного визажист (звали его Вэй Бенди, или что-то в этом роде), чтобы он помог ей подготовиться к празднику. Шрама теперь не было видно. Мне его не хватало. Теперь она выглядела так великолепно, что казалось, что таких красавиц на самом деле просто не бывает.
Брюс обнимал свою мать за плечи. Он поднял ногу, чтобы продемонстрировать всем, что вместо брюк надел к своему смокингу саронг. Ему это действительно очень шло. Жена Осборна тоже была там. Майя уже предупредила меня, что она слишком часто делала пластические операции у одного известного бразильского хирурга. Старушка была тоненькой и бледной, словно засушенный цветок, и выглядела очень элегантно, но пугающе, словно хорошо сохранившаяся миленькая мумия. Большую часть года она проводила в Палм-Бич. Осборн поцеловал ее так, что можно было подумать, что она – его мать.
Мне подумалось, что стоит подождать, пока семейка закончит свое представление, а уж потом подходить и здороваться с девушкой, которую я – идиот! – считал своей… ладно, проехали. Меня даже затошнило. И дело тут не только в мартини, который я выпил на голодный желудок.
Я повернулся к ним всем спиной и взял с барной стойки фужер с шампанским. Мне хотелось надеяться, что когда я напьюсь, это сделает меня менее невидимым. Знаете, когда человек решает, что ему не помешает выпить или покурить (второй этап, благодаря Джилли, я уже прошел), чтобы найти свое место в жизни, которое он, кажется, потерял – это довольно значительный и запоминающийся момент. Правда, большинство людей так напиваются, что потом их тошнит, и они совершенно забывают о том, как в первый раз решили пересечь границу. Что касается меня, то я помню об этом только потому, что когда начал думать о том, что хорошо бы напиться (я даже не успел утолить свою жажду первым глотком шипучки), как услышал резкий свист, а потом вопль «Финн!».
Это была Майя. Она стояла на стуле в другом конце зала, приложив руки ко рту и пытаясь перекричать музыку. Это было даже лучше, чем я мог себе представить, потому что это была ее мечта, а не моя.
Многие даже танцевать перестали – а она спрыгнула со стула и побежала через комнату. Ей, видимо, было непривычно ходить на высоких каблуках, поэтому выглядела она очень трогательно. Все заулыбались и засмеялись, любуясь ее порывом. Они давали ей дорогу, и было слышно, как они шепчут друг другу: «Какая она хорошенькая… Просто прелесть. Но кто же этот счастливчик?». А когда гости увидела, что этот счастливчик – я, они немного насторожились. Почтенные матроны, которые были приглашены с дочерьми, недоумевали: «Интересно, что думает об этом ее мать? Странный выбор». А те, у которых были сыновья моего возраста, подумали о том, что их мальчикам не стоит мешкать с тем, чтобы пригласить маленькую Майю в Ист-Гемптон, или на виноградники. Впрочем, тогда я и понятия не имел, о чем могут помышлять те, кто живет в Флейвалле. Да меня это вряд ли бы заинтересовало, даже если бы кто-нибудь решил предупредить меня.
Майя кинулась мне на шею. Она сделала это с такой уверенностью, что я чуть не потерял сознание от счастья. Нога у меня уже не болела. Шампанское было позабыто. Но когда она неверным, хриплым голосом медленно прошептала мне на ухо всего одну фразу, я думал, что точно лишусь чувств: «Я… люблю… тебя!». В том месте, где должен стоять восклицательный знак, она укусила меня за ухо. Когда она оторвалась от меня, на моем лице остался след от ее косметики. Я видел ее шрам. Она снова стала настоящей. И я сказал: «А я тебя еще больше люблю». Брюс стоял рядом с нами, но мне было все равно. Я был уверен, что она действительно любит меня меньше, чем я ее, но в тот момент это не имело никакого значения.
– Это невозможно. – Она взяла из пепельницы мою сигарету, выпустила кольцо дыма и проткнула его пальцем.
– Даже больше, чем больше.
– Здорово, правда? – И Майя поцеловала меня прямо в губы. Ее не волновало, что кто-то может это увидеть.
– Меня от вас тошнит, ребята. – Брюс сделал вид, что подавился чем-то и протянул руку, чтобы взять бокал.
– Брюс ненавидит ПВП.
– Это еще что?
– Публичные выражения привязанности, мой дорогой Финн, – перевел он, здороваясь со мной за руку. – Сейчас ты так непохож на яномамо.
– Зато Брюс стал туземцем, – сказала Майя, дернув его за юбку.
Тогда он стал завязывать его по новой, чуть не продемонстрировав свои чресла собравшимся гостям. Все-таки он очень любит выпендриваться.
– Пожалуйста, сестренка, не надо. Сегодня я решил не надевать нижнее белье, и мне не хочется, чтобы некоторые из наших гостей почувствовали себя обделенными природой.
– Брюс, ты слишком далеко заходишь.
– Кто-то должен это делать.
На ногах у него были бархатные мокасины, с украшением в виде золотой лисьей головки. Майя сидела у меня на коленях. Она отстукивала такт, ударяя по внутренней стороне моей ноги в такт музыке. Теперь я пил кока-колу. Мне хотелось быть настолько трезвым, насколько это возможно.
– Извини, что мы явились так поздно.
– Ничего. Было весело.
– С тобой грубо обошлись? – Майя знала, как перевести на нормальный язык мои завиральные речи.
– Да нет, было забавно…хотя и грубовато, пожалуй.
– Вежливо, но честно. Редкое и опасное сочетание. – Брюс потрогал узел на своей юбке, а потом с недовольным видом опять развязал его и завязал снова.
– Джилли, а ты мне не поможешь? – Да, приходится признать – из всего ему удается извлечь выгоду.
– Не сегодня, Брюс. – Ей явно было лестно, что он обращает на нее внимание.
– Слушай, а ты не мог бы на мой следующий день рождения вообще ничего не одевать?
– Зачем ждать так долго?
Майя ему не ответила.
– Мы могли приехать вовремя, то есть, я хочу сказать, мне хотелось быть здесь, когда ты приехал, но мы поехали в больницу, чтобы папа тоже мог подарить мне подарок, и тогда случилась удивительная вещь…
Я просто кивал и улыбался. Конечно, что тут такого: находящийся в коме отец дарит подарок своей дочери.
– Случилось так, что я выбрала именно твой подарок. – Было очевидно, что Брюсу не по себе оттого, что его сестра делает вид, что его отец совершенно здоров.
– Брюс, не мешай мне. – Майя продолжила свой рассказ. Ее брат все это время пристально смотрел на меня. – Когда я поцеловала папу, он на секунду открыл глаза.
