Первая в списке - Виткевич Магдалена

– Говорят, нашелся донор.

– Это замечательно!

– А вот и нет. Его хоть и проверили, и все там сходится… Но это так долго все тянется, что, я боюсь, он уже вышел из программы.

– Как это вышел? Ты точно знаешь?

– Я не знаю. Но это слишком долго тянется. Они уже давно должны были сделать пересадку, а всё чего-то ждут, тянут. Наверняка есть какая-то причина. Хочешь помочь – найди донора и сделай все, чтобы он согласился.

Часть вторая

Глава первая

Такими мы были еще вчера,

Даже маленький жест был нам мил

(Точно такой же еще вчера),

И все вокруг имело смысл.

Такими мы были еще вчера.

А сегодня закончился наш сон

(Точно такой же еще вчера).

И куда девалось это все?

Звякнул колокольчик – сигнал уведомления в компьютере. Первое, что я подумала, – очередная реклама салона красоты или романтического (льготного! а то как же!) посещения СПА у озера. Но даже этого мне не хотелось. Однако на этот раз на почту пришли действительно важные новости.

Уважаемая пани Гражина.

некоторое время назад Вы зарегистрировались как потенциальный донор в базе Фонда Урсулы Яворской. Сегодня мы получили запрос о Вас как о доноре стволовых клеток для конкретного пациента. Поэтому мы просим Вас срочно связаться с нами по телефону фонда.

Ваше согласие на дальнейшее участие в процедуре забора стволовых клеток потребует от Вас сдать анализ крови на предмет окончательного подтверждения наличия генной совместимости с пациентом. Информацию на эту тему Вы найдете в прилагаемой брошюре.

Я сидела перед компьютером, не совсем веря в то, что сейчас прочитала. Проверила отправителя. Все верно. Это из фонда.

Я уже давно забыла, что когда-то внесла свое имя в базу данных. Это был скорее символический жест. Жест очень важный для нас с Томеком. Символ вечной любви, верности, того, что мы будем вместе «пока смерть не разлучит нас». Мы были молоды. Нам было по двадцать, и мир был перед нами, и мы были открыты для мира. Томек сделал мне предложение. У него не было денег на кольцо. Тогда мы оба учились, и каждый грош был на счету. Однако мы очень хотели показать всем, что произошло нечто особенное и что наша помолвка настолько важна для мира, что этот наш шаг может даже кому-то спасти жизнь. Мы решили зайти в базу данных доноров костного мозга и зарегистрироваться в ней. Сейчас молодые люди часто так делают, но тогда это было совсем по-другому. Очень немногие решались на такой шаг, и нам это казалось действительно чем-то особенным. Тогда делали анализ крови, а сейчас достаточно сделать мазок изо рта, упаковать в небольшой пакет и отправить на адрес фонда. Помню, как мы гордились друг другом. Что все так идеально. Идеальная любовь, высокая символика помолвки. Мы чувствовали себя на высоте. Просто-таки героями. Ведь простой укол иглой мог стать началом спасения чьей-то жизни!

Теперь я точно знаю, что сделали мы это чисто импульсивно. Никаких продуманных далекоидущих планов. Как щелчок, как замкнуло. Может, и жестоко прозвучит, но мы просто были в эйфории. О тех людях, которые, возможно, когда-нибудь будут нуждаться в нас, мы не особо и думали. Мы держались за руки. Может быть, тогда нам казалось, что именно в этом и состоит братство по крови? Может, это и была наша сакраментальная подпись «в горе и в радости, в бедности и благополучии», еще до того, как мы поженились? Мы оба были тогда на первом курсе, каждый в своем институте. Томек учился по специальности «Управление», а мне, не добравшей баллы на информатику в университете, пришлось пойти на математику в педагогический. Теперь я даже немного жалею, что не повторила попытку на следующий год. Но, как я тогда думала, год – это очень долго и жаль лучшее время проводить в одиночку дома, а не в веселой студенческой компании. Так я и осталась на математике. После первого курса Томек сделал мне предложение. Помню, мы ходили к морю, сидели на песке, пили пиво, а Томек просто спросил:

– Может… может, поженимся?

Вспоминаю его детское лицо. Теперь, когда я смотрю на мужчин до двадцати, они кажутся мне такими незрелыми. А тогда я сочла его слова мудрыми и продуманными.

Его мама даже слышать не хотела о свадьбе, а мои родители были очень даже счастливы. Я была из маленькой деревни под Бытовом. Наши соседи считали так: у двадцатилетней женщины уже должны быть дети. Мои родители действительно надеялись, что я вернусь из Гданьска вместе с Томеком и займусь хозяйством, на которое у них просто больше не было сил. И лучше всего, чтобы я рожала детей. Минимум трех. Нет, не сразу, по очереди.

Мы, однако, совсем не думали о деревне. Скорее мы бы уже переехали в Косцежину, к Томеку, хотя жить под одной крышей со свекровью мне совсем не хотелось. Нет, женщина она в принципе была неплохая, и, дай ей Бог здоровья, она до сих пор жива. Но в некоторых вещах ее невозможно переубедить.

Вскоре состоялась свадьба. А чего тянуть, если мы точно знали, что хотим быть вместе всю жизнь? В те времена жить вместе в общежитии без свидетельства о браке было невозможно. Были брачные комнаты, но только для тех, у кого брак зарегистрирован.

Свадьбу гуляли в моем родном доме. Установили во дворе шатер, оркестр играл диско-поло. Все прошло очень прилично, без традиционного деревенского мордобоя, все отлично веселились. Думаю, это была лучшая вечеринка в моей жизни. Несколько лет спустя, когда мы с Томеком смотрели фильм «Свадьба», нам казалось, что мы смотрим видео с того нашего гулянья.

– Знаешь что? – сказал тогда Томек. – Если бы я увидел этот фильм раньше, ни за что бы в жизни не согласился на деревенскую свадьбу. Потому что если все трезво взвесить, то придется признать, что деревенская свадьба – что сто лет назад, что сейчас – это нечто.

Когда мы смотрели тот фильм, я уже была беременна нашим первенцем, и, когда я начала бить его подушкой, Томек обнял меня за плечи и сказал, что беременных женщин он точно бить не будет. Как странно, что некоторые сцены из нашей жизни остаются в нашей памяти как фотографии.

Как фотографии в альбоме жизни.

Цик.

Поликлиника и улыбающийся Томек отворачивается от медсестры, которая берет у него кровь.

Цик.

Очепины. Бросаю фату в сторону самой возрастной из незамужних женщин на моей свадьбе – моей тети. Ей тогда было за шестьдесят. Два года спустя я гуляла на ее свадьбе.

Цик.

Битва на подушках и Томек, заявляющий, что беременных женщин не бьет.

Цик.

Лицо доктора, качающего головой. Это уже последняя фотография…

Как будто я смотрю старый альбом. Я улыбнулась. Хорошо, что некоторые воспоминания такие яркие. Будто эти события произошли только вчера.

Потом мы скитались по общежитиям. В одном ремонт, в другом еще что-то. Мы меняли наше место жительства почти каждый семестр. В конце концов нам это надоело. Томек переписывал тексты на компьютере, а я подрабатывала ходячей рекламой на промоакциях йогурта и всяких разных колбас. Мы оба получали стипендию, но денег все-таки не хватало. Уже на пятом курсе Томек начал искать работу. Мы решили остаться в Гданьске. Мне надоела деревня, где все знали всё обо всех, но и маленькие городки, где до такой степени ничего не происходит, что если кто-то споткнется на улице, то это сразу становится городским событием, тоже мне не подходили.

Томек очень быстро нашел работу. Причем даже не успев начать поиски. Возможно, это была ошибка, надо было подождать еще немного. Может, если бы Томек нашел работу где-нибудь в другом месте, ничего бы такого не случилось? Этого я уже никогда не узнаю. Хотя иногда неплохо было бы знать некоторые вещи заранее, чтобы подстелить соломку…

Еще одна фотография в моей памяти. Улыбающийся Томек возвращается домой. Тогда, кажется, была наша первая ссора. Прямо так и хочется сказать столь ненавидимое мужчинами наше бабское «А что я говорила!».