Первая в списке - Виткевич Магдалена
– Филипп… останься, пожалуйста…
– Нет, Карола. Я не могу. Потому что мне очень… очень не все равно, что с тобой будет. Я сам пока не понимаю, что между нами… но я не хочу все испортить.
Я покачала головой. Я чувствовала примерно то же самое. Но меня захватила страсть наших поцелуев, и я хотела большего, хотела продолжать дальше, меня тянуло к неизвестности. Мое дыхание участилось, руки задрожали, и я соскочила со столешницы. Филипп наполнил наши бокалы шампанским, протянул мне мой, а свой быстро выпил до дна и тут же наполнил его снова.
Я встала рядом с ним. Мне так хотелось прижаться к нему. Я колебалась какое-то время.
– Иди сюда, малышка, – улыбнулся он.
Так и стояли мы, обнявшись, он гладил мои волосы, целовал их. Я чувствовала, что внутри меня вот-вот начнется извержение вулкана эмоций.
– Мне пора, – прошептал он, поймав мою руку. – Я приду завтра. И послезавтра. И всегда, когда ты захочешь. – И направился к выходу.
Я улыбнулась, почувствовав в себе какую-то странную силу, уверенность. Наверное, как и каждая женщина, на которую мужчина смотрит так.
– Я буду ждать тебя, – сказала я, встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Сначала мягко, потом настойчиво и страстно. Он притянул меня к себе. И я снова ощутила его руки под моей блузкой, его губы на моей шее, руки, крепко сжимающие мое тело и потом мягко, мимоходом скользящие по груди. Его мышцы напряглись, он смотрел на меня из-под прищуренных век, как будто сам не верил, что это снова происходит.
– Еще немного, и я действительно не уйду, – он взялся за ручку двери.
– Ну и не уходи. – У меня пересохло в горле от жара, захватившего наши тела.
– Завтра я буду. Спасибо тебе. Спасибо за все.
Он вышел не оборачиваясь. Я подбежала к окну. Он оглянулся, только когда покидал двор. Махнул рукой и послал мне воздушный поцелуй.
Восемнадцатый день рождения. Я чувствовала, что все получится. Потому что теперь я была не одна.
*На следующий день Филипп пришел, как и обещал. Только я успела встать, принять душ, накинуть короткое вязаное платье, как раздался звонок в дверь. Волосы у меня были мокрые, я только что сняла полотенце.
Сначала я увидела цветы. Из-за букета выглядывал улыбающийся Филипп. В другой руке он держал коробку.
– День рождения без торта не считается. – Поставил коробку на стол, достал из кармана свечи.
Он пытался не смотреть мне в глаза, будто боялся увидеть в них следы того, что произошло накануне ночью.
– Восемнадцать роз! – воскликнула я.[14]
– И восемнадцать свечей, – сказал он. – Всего тебе самого лучшего, малышка. Надеюсь… – Он взял меня за руки и задумался. – Надеюсь, что первые минуты твоей взрослой жизни будут началом чего-то нового, хорошего. Я думал об этом всю ночь. Ты ведь даже младше моей сестры. И что еще вчера я говорил тебе, что это бессмысленно, что у нее какой-то старик…
– Тсс. – Я приложила ладонь к его губам. – Что суждено, тому и быть.
– Ты не жалеешь о вчерашнем вечере?
– Жалею… Жалею, что ты ушел.
– А уж как я об этом пожалел, ты даже не представляешь. Я пошел домой пешком. Лотом побежал. Такой избыток энергии, что не знаешь, куда ее девать…
Я улыбнулась.
– Сегодня возвращаются бабушка с Майкой. Ты не сможешь остаться.
– Успокойся, Каролина, успокойся. Все придет в свое время. Порежь лучше торт.
В его обществе я иногда чувствовала себя маленькой девочкой. И мне от этого было хорошо. В последние годы мне слишком часто приходилось за что-то бороться, что-то завоевывать, за многое отвечать. Причем в одиночку. Майка была слишком маленькой, чтобы втягивать ее в это, а маму и бабушку Зосю я предпочитала не беспокоить. Теперь у меня появился кто-то, кто скажет мне: «Не переживай, вместе мы решим любую проблему».
– Как ты узнал, что кофейный торт мой любимый?
– Ты ведь сама говорила. Помнишь, когда мы в Берлине смотрели из машины на звездное небо? Ты еще сравнила его с шоколадным тортом, утыканным свечами.
– Как ты все это помнишь?
– Я много чего помню… А еще я помню, как ты сбежала от меня.
– Я больше не буду.
– Обещаешь?
– Обещаю. Да и какой смысл? Ты слишком быстро бегаешь.
– Вот именно. По любому догоню.
– Больше не придется.
*То, что случилось у нас с Филиппом, было чем-то невероятным. Может быть, все влюбленные так говорят, но на самом деле это свалилось на нас как снег на голову, поразило как гром среди ясного неба. Я боялась, что не смогу доучиться до выпускного, но все обошлось. Я сидела у него. Он писал, читал, подсовывал мне под нос какие-то лакомства, а я докапывалась до корней вдохновения в творчестве Збигнева Герберта и штудировала другие темы, связанные с моим дипломом. Филипп был строгим учителем, иногда спрашивал меня в разбивку. Несколько раз я оставалась у него на ночь. Но и тогда у нас ничего такого не было, мы просто обнимались, потому что он сказал, что с тем, у кого нет аттестата зрелости, серьезные отношения невозможны. Бабушка Зося была в восторге от него. Майка тоже. А я? Я была безумно влюблена.
*К Кшиштофу Шульцу мы тоже поехали вместе. В основном мы проводили все наше свободное время вдвоем. Несколько раз мы были в Варшаве, где я шпионила за Иной, но все никак не могла решиться подойти к ней. А с паном Кшиштофом я просто договорилась о встрече. Я не могла выпросить номер его мобильника. Секретарша отфутболивала меня всякий раз, когда я хотела поговорить с ним лично. В итоге мне пришлось соврать, что речь о разводе и меня записали на прием в офисе юридической фирмы в Гдыне.
– Карола, а может быть, ты пойдешь не на архитектуру, а на право? – Филипп оглядел интерьер секретариата канцелярии. – Ты ведь умная, справилась бы.
– Наверняка, тем более с моим опытом незаконного пересечения границы и других подобных выходок мне на юридический в самый раз.
– Пожалуйста, еще чуть-чуть подождите. Господин адвокат сейчас заканчивает важный разговор по телефону. – Из-за массивной двери высунулась не менее массивная секретарша. Голос у нее, однако, был такой механический, что казалось, она просто открывает рот, а звук заранее записан на автоответчик. – Я приглашу вас… – она посмотрела на меня, а потом на Филиппа, – и вас сразу же, как только он освободится.
– Знаешь, – прошептала я, – наверное, нечасто бывает, чтобы муж и жена вместе приходили к адвокату перед разводом. Или я ошибаюсь?
– А когда разводились твои родители?
– Я точно не знаю. Папа ушел от нас, когда Майка была маленькой. Они, видимо, сделали это как-то очень аккуратно, – сказала я. – Я не могу вспомнить никаких разборок, никаких проверок, никаких детских омбудсменов в доме. Все прошло гладко.
– Проходите, пожалуйста. – Большая женщина с механическим голосом открыла перед нами дверь. Мы вместе вошли в кабинет адвоката. За письменным столом сидел худой высокий мужчина в очках. В возрасте, наверное, моей мамы.
– Добрый день. Кшиштоф Шульц, – представился он, крепко пожав мою руку.
– Каролина Шафранек.
Мужчина на мгновение задержал на мне свой взгляд.
– Дочь Патриции?
Я кивнула. Мужчина улыбнулся.
– Добрый день, – поздоровался Шульц с Филиппом.
– Филипп Заблоцкий.
– Но что-то здесь не так. У меня написано, что дело о разводе, – нахмурился он, просматривая записки.
– Да, да, – призналась я. – Пришлось пойти на хитрость, чтобы к вам попасть.
– Да, я знаю. Пани Арлетта непреклонна. Но… я разговаривал с твоей мамой неделю назад. Что-то случилось, что ты пришла?
– Мама оставила список. В нем было несколько человек. В том числе и вы. Она сказала, что вы нам во всем поможете и многое объясните.
– Хм, не предполагал, что мне когда-нибудь придется вернуться к этим темам… Что ж. Патриция действительно много общалась со мной в последнее время. Она хотела развестись.
