Сью Таунсенд - Мы с королевой
По знаку инспектора Холиленда набитый полицейскими автобус медленно выехал из-за угла и подкатил к кордону. Полицейские поспешно дожевывали только что выданные картофельные чипсы и допивали кока-колу. Они нетерпеливо поглядывали в окна, рассчитывая сразу приступить к работе. Но глазам их предстали Мэри-Джейн, пытающаяся взять интервью у Вайолет Тоби, инспектор Холиленд, стремящийся во что бы то ни стало растащить женщин в разные стороны, и отчаявшиеся телевизионщики, из последних сил старающиеся снять интервью. Офицер, руководивший операцией, приказал подчиненным надеть шлемы и, «соблюдая порядок, покинуть автобус». Что и было сделано. В одну минуту американцы и Вайолет Тоби оказались в сплошном синем кольце из вежливых английских полицейских. Инспектор Холиленд вывел Вайолет за пределы кольца и велел отправляться домой. После чего американцев отвели к машине и предупредили, что если они опять нарушат «правила поведения в зоне, куда вход и въезд запрещены», их арестуют.
— Слушайте, да меня в Москве и то лучше принимали, — возмутился Том Дикс. — Мы с Ельциным целую флягу джина «Джим Бим» выдули.
— Очень рад за вас, сэр. А теперь будьте любезны сесть в автомобиль и покинуть территорию района Цветов…
Когда «рейндж-ровер» с американцами, набирая скорость, отъехал от кордона, Рэнди крикнула:
— Вашу мать !
Вся орава полицейских дружно заскребла в затылках:
— Мать ? Может, это у них оскорбленье такое?
Королева выглянула из окна на втором этаже. Прекрасно: горластые американцы, слава Богу, уехали. Пожалуй, теперь можно пойти по магазинам.
30. Признания
Миновав кордон, Триш Макферсон въехала на своем ослепительном «ситроенчике» в переулок Ад. Ей надо было навестить трех подопечных. Причем в темпе: после обеда предстояло обсуждение одного дела — супруги Тредголд потребовали, чтобы им вернули Лайзу-Мэри и Вернона. Они прослышали, что за время пребывания у добродушной четы Дункан дети несколько раз ломали себе кости.
Встречи с Тредголдами внушали Триш ужас. На них никогда не обходилось без слез и бурных заверений Беверли и Тони в своей невиновности. Триш и рада бы поверить, что они не причиняли детям вреда, но ведь они же сами в обратном не сознались бы, правда? А Тони уже привлекался к ответственности за применение силы, верно? Вот, в досье черным по белому написано: «Нанесение тяжких телесных повреждений шестнадцатилетнему грабителю, который влез к ним в дом; оскорбление действием вышибалы в ночном клубе; употребление бранных выражений по отношению к полицейскому».
Да и Беверли — тоже штучка. На обсуждениях она вела себя ужасно, кричала, визжала, а однажды вскочила и замахнулась на Триш кулаком. У них обоих явно неустойчивая психика. Так что детям куда лучше оставаться у мистера и миссис Дункан; у них и песочница есть во дворе, а дома — целая библиотека детских книг.
Триш остановила машину возле дома королевы. Прикрыла пледом лежащий на заднем сиденье пухлый портфель. Ей не хотелось напоминать своим подопечным, что у нее имеются и другие клиенты, к тому же портфель выглядит так официально. Люди его просто пугаются; никто из обитателей переулка Ад на работу с портфелем не ходит. Собственно, мало кто из обитателей переулка Ад вообще ходит на работу. Триш предпочитала, чтобы у подопечных создавалось впечатление, будто она случайно ехала мимо и заскочила поболтать.
Королева видела в окно, как Триш вынула из приборной доски стереомагнитофон и сунула в обширный мягкий саквояж (судя по виду, сшитый из ненужного верблюжьего одеяла, подумала королева, которую при посещении Джайпура[40] сопровождали двести верблюдов, — Боже, ну и запах!). Королева надеялась, что Триш направится куда-нибудь еще, но нет — вот она уже открывает калитку. Как все это утомительно!
Пять минут спустя королева и Триш сидели по обе стороны холодного камина, прихлебывая чай «Эрл Грей». Пакетики с чаем привезла Триш; они тоже отдают верблюжьей шерстью, подумала королева, снова ставя чайник на огонь.
— Ну, как дела? — голосом, вызывающим на откровенность, спросила Триш.
— Вообще говоря, довольно скверно, — ответила королева. — У меня нет денег; телефонная компания грозится отключить наш телефон; моя мать убеждена, что сейчас тысяча девятьсот пятьдесят третий год; муж вот-вот уморит себя голодом; у дочери роман с мастером по настилке ковров; сын должен в четверг предстать перед судом; у пса завелись блохи, а сам он становится настоящим разбойником.
Триш подтянула повыше носки и спустила пониже леггинсы. У нее аллергия на блох, но такого рода риск на ее работе неизбежен. Без блох тут не обходится. В углу скребся Гаррис, наблюдая, как женщины подносят к губам хрупкие чайные чашки.
Триш заглянула королеве прямо в глаза (зрительный контакт очень важен) и сказала:
— И потом, вы, наверное, страдаете от пониженной самооценки. Я имею в виду, что раньше вы были вон где… — Триш воздела вверх руку, — а теперь вы вот где, — и рука Триш резко опустилась, будто нож гильотины. — Вам придется создавать себя заново, верно? Искать новый стиль жизни…
— Вряд ли в моей жизни будет какой-то стиль, — обронила королева.
— Конечно же, будет, — уверила ее Триш.
— Для стиля я слишком бедна, — раздраженно заметила королева.
Триш улыбнулась своей жуткой понимающей улыбочкой. Она потупилась, будто размышляя, сказать ли то, что у нее на душе, или все же не надо… Затем решительно вскинула голову и проговорила:
— Знаете, мне почему-то кажется — и, хоть это такая старая, затертая фраза, я вкладываю в нее первоначальный глубокий смысл…
Королеве захотелось треснуть Триш по башке чем-нибудь твердым и увесистым. Черный жезл герольдмейстера очень бы подошел, мелькнула у нее мысль. Триш взяла загрубевшие королевские руки в свои.
— …Все лучшее на свете дается и вправду бесплатно. По ночам, лежа в постели, я смотрю на звезды и думаю: «Триш, эти звезды — ступеньки в неизведанное». А утром, проснувшись и услышав пенье птах, говорю своему партнеру: «Эй, послушай, ведь будильники матери-природы уже звонят». Он, конечно, притворяется, что не слышит меня.
Триш рассмеялась, показав зубы, которыми явно занимался частный дантист. Королева посочувствовала спящему партнеру Триш.
Один из будильников матери-природы какнул на оконное стекло, и по нему потянулась белая полоса наподобие восклицательного знака, становясь все длиннее и длиннее.
— Итак, чем я могу вам помочь? — внезапно спросила Триш; но теперь это была совсем иная Триш — деловая, практичная, словом, Женщина, Которая Добивается Своего.
— Вы мне помочь не можете, — сказала королева. — Мне сейчас нужны только деньги.
— Но что-то же я могу сделать? — продолжала настаивать Триш.
— Может быть, вам еще удастся вернуть свой портфель, — отозвалась королева. — Какой-то юнец бежит с ним по переулку.
Триш как ветром сдуло из королевского дома, но когда она добежала до тротуара, юнца с портфелем уже и след простыл. Триш расплакалась. Королева заулыбалась. Она бесстыдно солгала — портфель утащил никакой не юнец, а Тони Тредголд.
Тем же вечером, попозже. Тони зашел к королеве. В руке он держал пухлую папку. Королева задернула в гостиной шторы; они уселись рядышком на диван, и Тони извлек из папки письмо.
— Это из больницы, от врача-консультанта.
Взяв у Тони письмо, королева прочитала его. По мнению педиатра, у Лайзы-Мэри и Вернона повышенная хрупкость костей.
— Конверт-то был даже не распечатан, — сказал Тони. — Триш письма и не читала вовсе.
Королеве сразу же стало ясно, что такой диагноз снимает с Беверли и Тони всякие обвинения в причинении собственным детям телесных травм. Со второго этажа дома Тредголдов доносился стук и грохот.
— Это Бев, — сияя улыбкой, пояснил Тони. — У ребят в комнате чистоту наводит.
31. В дело вступает Эрик
Утром следующего дня королева получила конверт с таким адресом:
Жильцу дома № 9
по переулку Адебор
район Цветов
Мидлтон
M12 9WL
Внутри был синий почтовый листок с написанным от руки посланием:
Эрилоб
Проезд Лисьей Норы, 39
Аппер-Хэнгтон
близ Кеттеринга
Нортгемптоншир
Ее Величеству
Елизавете II,
Милостью Божией
Соединенного Королевства
Великобритании и Северной
Ирландии, а также других
Государств и Территорий Королеве,
Главе Британского Содружества Наций,
Защитнице Веры
Ваше драгоценное Величество!
Позвольте покорнейше представиться. Я — Эрик Тремейн, Ваш скромный, но верный подданный, пришедший в ужас от того, что произошло с нашей страной и ее некогда великими народами. Я знаю, что Джек Баркер, этот трус и предатель, запретил Вашим подданным обращаться к Вам подобным образом, но я решил не сдаваться на милость победителя, а бросить ему вызов. И если мне суждено поплатиться за свою смелость и предстать перед палачом, значит, так тому и быть. (В результате производственной травмы я уже потерял два пальца, так что мне меньше терять, чем остальным людям.)
