Тим Лотт - Запретное видео доктора Сеймура
Едва ли доктор Сеймур знал наверняка, что видеокамеры в магазине подключены к приемнику у нее дома, в миле оттуда — в полуподвальной квартире где-то на ничейной полосе между развязкой А40 и Парк-Ройял, известной как Цыганский угол. Однако он, похоже, догадался, что это возможно, потому что говорит прямо в камеру:
— Шерри, ты тут?
Следует долгая пауза, как будто в пучинах неопределенности он выуживает нужные слова.
— Ты любишь такие игры, я знаю. Ты живешь, чтобы подсматривать. Чтобы переставлять фигуры на доске. Я это понимаю. Уверен, что ты смотришь.
Еще одна пауза. Потом он вытаскивает из белого полиэтиленового пакета две видеокассеты, подносит их к камере и держит дольше минуты. Тишину нарушает треньканье мобильного телефона. Он начинает шарить по карманам и наконец обнаруживает его во внутреннем кармане пиджака.
— Алло? Шерри?
Ему, как видно, никто не отвечает.
— Я знаю, что это ты. Пожалуйста, ответь.
Он начинает горячиться, ходит перед камерой взад-вперед.
— У меня с собой записи. Мне нужно с тобой встретиться.
Он бьет по дверной решетке кулаком.
— Послушай. Хорошо. Я знаю, что ты там делаешь. Это нормально. Но теперь пора заканчивать. Или я уйду. И не вернусь, Шерри. Через пять секунд я выключаю телефон. И если ты не ответишь, то больше меня никогда не увидишь. Договорились? Пять, четыре…
Камера, словно услышав, панорамирует вниз и обратно, будто в символическом кивке. Мы видим реакцию доктора Сеймура. На лице отображается внимание и концентрация. Наверное, Шерри Томас прервала свое молчание.
— Где ты?… Так…. Тридцать один А, Адамс-стрит… налево, потом направо, потом снова направо… Хорошо… Я найду… Откуда ты. знаешь, что у меня с собой атлас?.. Я никогда не суюсь в незнакомые места без карты. Хорошо.
Он выключает телефон, лицо его раскраснелось. Он вынимает из пакета атлас Лондона и изучает его. Затем пускается бежать и в несколько секунд исчезает из поля зрения камеры.
Адамс-стрит, запись первая, суббота, 19 мая, тайм-код 12.48
Примечание автора: Адамс-стрит застроена большими обветшавшими эдвардианскими домами, фасады которых выкрашены в грязно-бежевый цвет, в отличие от более ухоженных районов, чьи жители стараются расцветить их средиземноморским голубым и желтым. Некоторые дома кажутся нежилыми. В других есть обитатели, но на окнах вместо занавесок одеяла или вовсе ничего. Улица в целом производит унылое, гнетущее впечатление даже при ярком солнце.
К входу в 31А ведет ряд бетонных ступенек, за которым открывается чистенький дворик, лишенный растительности или каких-либо украшений. На окнах полуподвальной квартиры железные решетки. Перед входной дверью тоже решетка, в отслаивающейся желтой краске. Закрытые наглухо ставни полностью скрывают интерьер. Впоследствии полицейские сняли установленную над дверью камеру. Первые кадры этой записи сделаны именно ею.
Доктор Сеймур спускается по бетонной лестнице и сразу замечает следящую за его передвижениями камеру. Почти робко он машет рукой в объектив. Слышен щелчок замка внутренней двери. Доктор Сеймур улыбается. В последующем диалоге мы наблюдаем его одного: коридор, в котором стоит Шерри Томас, не видно ни с одной из камер.
— Я неважно себя чувствую, Алекс. Опять голова…
— Я могу помочь.
— Так что же, ты зайдешь и посмотришь меня?
— Только если ты отопрешь решетку.
Слышен звук запора, и решетка отворяется наружу. Доктор Сеймур исчезает и спустя несколько секунд появляется вместе с Шерри Томас в поле зрения камеры, установленной внутри. На женщине розовые пижамные штаны свободного кроя и мешковатая белая хлопковая футболка с длинными рукавами. Вещи явно недорогие, но тщательно отглаженные. Шерри Томас босиком. Волосы расчесаны. Она очень бледна и слегка дрожит. Правой рукой она часто касается виска. Выглядит она совсем не так, как в прошлые разы в магазине, — более уязвимая, мягкая, домашняя. Они не обмениваются никакими прикосновениями, которые можно счесть эротическими. Доктор Сеймур просто кладет руку ей на лоб.
— У тебя небольшая температура.
— Может, пройдешь?
Внутри мрачно, почти темно. Камера едва различает дешевый гарнитур, кофейный столик, сервант и стопку журналов, судя по всему, технических. На стенах нет картин, только большие механические часы над камином. На противоположной стене висят большие электронные часы. И те и другие показывают одно и то же, до секунды, время.
На лакированном деревянном полу нет ковра. Комната убрана просто, но все здесь безупречно чисто и аккуратно. Единственный сколько-нибудь дорогой предмет обстановки — это телевизор: огромный плоскоэкранный домашний кинотеатр. Идет дневное ток-шоу. Ведущих видно очень отчетливо и ярко.
Доктор Сеймур садится на диван лицом к телевизору. На кофейном столике откупоренная бутылка и бокал вина. Слева полки, заставленные примерно сотней видеокассет. Там же несколько книг — судя по толщине и цветастым обложкам, купленные в аэропорту блокбастеры. Библия и несколько томов энциклопедии кажутся нетронутыми.
Стены темно-серые, двери выкрашены белым. Все до безликости нейтрально. Дверь слева ведет прямо в спальню: видно изголовье односпальной кровати с висящим над ним зеркалом без рамы. На прикроватном столике еще одни часы.
— У тебя мило.
— Ничего подобного, но это все, что я могу себе позволить в этой непомерно дорогой адской дыре. Здесь дороже, чем в Нью-Йорке. Там мне жилось получше. Когда-нибудь я туда вернусь. И довольно скоро.
Шерри Томас садится на кресло напротив дивана.
— Я-то думал, что видеонаблюдение сейчас в топе. «БМВ». Магазин.
— Внешний лоск решает все. «БМВ» в лизинге. Магазин заложен. Но я же говорила, я в этом бизнесе не ради денег. Это скорее хобби, которое стало чем-то большим.
— Стало чем-то большим или подчинило себе?
— Не важно, пусть хоть и то и другое. Дело в том, что это поглощает меня. Очень немногое в жизни способно меня поглотить. Ты понимаешь, что я имею в виду, Алекс?
— Думаю, да.
Доктор Сеймур ерзает и теребит пакет с кассетами. Шерри Томас проводит пальцами по волосам, лицо ее искажает гримаса.
— Ты можешь мне помочь? У меня в голове как будто куча острых камней. В прошлый раз у тебя так замечательно получилось. Ты будто изгнал боль, она испарилась.
— Может, лучше принять обезболивающее?
— Таблетки не действуют. Попробуй, пожалуйста. У тебя правда необычайный дар.
Он медленно поднимается и встает за ее креслом. Кладет ей руки на голову и начинает мягко массировать виски.
— О-о-о-о боже. Вот оно. Прямо сразу. Как будто кто-то открыл канал и отвел всю отраву.
— Правда?
— Я не шучу. У тебя выдающийся талант.
— Очень приятно слышать это от тебя. Я уже давно перестал верить в свой дар. Теперь я просто выписываю таблетки людям, которые хотят, чтобы у них все время стоял, или чтобы ляжки были постройнее, или волосы погуще. Выписываю больничные, направляю в стационар, где они по полгода ждут койки. Я больше не целитель. Я администратор, нарост, торговый автомат.
— Ты целитель, Алекс. Ты можешь избавлять от боли. Тебе просто нужно верить в себя.
— Верю я в себя или нет — разницы никакой.
— Может быть. Но я знаю, что ты на это способен. Потому что ты прямо сейчас это делаешь.
Несмотря на возражения, доктор Сеймур явно доволен. Он еще несколько минут массирует голову Шерри Томас. Она сидит тихо, с закрытыми глазами, в позе полного расслабления. Не прекращая массировать, доктор Сеймур изучает комнату. В итоге его взгляд натыкается на полки с кассетами.
— Сколько у тебя видео.
— С ними время пролетает быстрее.
Доктор Сеймур перестает массировать, подходит к полкам и рассматривает содержимое. Кивает и возвращается к пациентке. Шерри Томас открывает глаза, и закрывает, только начав говорить.
— От «Пробуждения» до «Забрийски-пойнт». Все мои любимые фильмы. А ты чего думал?
— Не знаю…
— Послушай, Алекс…
— Да?
— Спасибо, что зашел. Я оценила. Мне правда приятно. Ты очень… заботливый.
— Ну, не то чтобы. Я же не знал, что ты больна.
— И все равно спасибо. Можешь уже остановиться. Уже не болит.
— Правда?
— Уж точно не как прежде. Есть еще чуть-чуть, но — вполне терпимо. Хочешь выпить?
— Нет, спасибо.
Доктор Сеймур садится обратно на диван.
— А покурить?
— Ты же знаешь, я бросил.
— Я не о сигаретах.
Шерри Томас протягивает руку к инкрустированной эмалью деревянной коробочке, расположенной ровно посредине прилегающего к ее креслу столика. Она вынимает папиросную бумагу и маленький зеленоватый комок, завернутый в пищевую пленку. Разворачивает его.
— Хорошо помогает избавиться от этого «чуть-чуть». Тоже великий целитель.
