Махмуд Теймур - Рассказы арабских писателей
Глаза Махмуда устремились вдаль. «Какую прекрасную статью можно было бы написать об этом грандиозном сражении!». Это была бы блестящая, зажигательная статья, которая вдохновила бы народ на борьбу за свободу. Неожиданно цепь полицейских была смята, и они как бы растворились в массе демонстрантов. Толпа хлынула вперед и через некоторое время остановилась перед зданием, где помещалась одна из национальных организаций.
В это мгновение Махмуд почувствовал, что он не может не выйти из дома. Он хотел произнести зажигательную речь, которая победит гневные и ненавидящие взгляды Касыма. Махмуд выскочил на улицу и побежал за толпой. Внезапно он поскользнулся и упал. Острая боль помешала ему сразу подняться. С отвращением посмотрев вокруг, он заметил, что его одежда вымазана липкой грязью, смешанной с кровью. Он решил было вернуться домой, но вдруг глаза его остановились на луже крови. Страшная мысль пришла ему в голову. Он приподнялся, украдкой оглядел окна ближайших домов, бросил осторожный взгляд на стоящих вдалеке людей, на карету скорой помощи, увозящую все новые и новые жертвы, и, опьяненный видом крови, одним движением разорвал на себе рубашку, окунул ее в лужу и принялся тщательно размазывать кровь по своей одежде. Потом он растрепал волосы и, бросившись вперед, незаметно проскользнул в самую гущу людей, туда, где рабочие вместе с представителями различных организаций обсуждали план дальнейших действий. Придя в себя, Махмуд постепенно начал вступать в разговор. Он бросал одну реплику за другой, все больше и больше возвышая голос…
Но чьи-то широко открытые глаза пристально следили за ним, рассматривали его вымазанную кровью одежду…
Вдруг глаза, в которых сверкнула молния, начали медленно приближаться. «Исчезни и скройся в свой дом, обманщик!» — громко сказал рабочий-текстильщик Касым.
Махмуд задрожал от страха под его гневным и ненавидящим взглядом. Ему казалось, что на него устремлены тысячи таких же глаз. Всем своим существом он ощущал ненависть, презрение и злобу этих людей. Испарина покрыла все его тело. Собрав последние силы, он пытался противиться охватившему его ужасу, но гневные глаза заставили его юркнуть обратно в толпу. Он проскользнул между людьми, как грязная трусливая кошка.
…Несколько минут спустя Махмуд, как и прежде, стоял у окна, разглядывал лужи крови на черной мостовой, трамвайные рельсы и людей, которые снова двинулись вперед…
…Сквозь пыль, возгласы и песни, на далеком горизонте видел Махмуд свою жизнь: годы учения, статьи, речи — и все это показалось ему таким ничтожным, словно это были маленькие, никому не нужные, пожелтевшие от времени клочки бумаги, которые начали стираться, исчезать и вот исчезли совсем и превратились в ничто… в ничто…
ЭМИЛЬ ЮСУФ АВВАД
Хайра и его осел
Перевод Д. Юсупова
Новость облетела всю деревню: автомобиль господина задавил осла зеленщика Хайры! Когда жена Хайры услыхала об этом, она подняла такой вопль, что жители деревни мигом сбежались к месту происшествия. Соседка Хайры обошла все дома, разнося весть о случившемся несчастье.
Лицо у Хайры стало земляного цвета! Бедняга даже не знал, что сказать господину, стоявшему около роскошного автомобиля. Подоспевший староста уверял Хайру, что господин заплатит ему за увечье осла.
А кто в деревне не знает Хайры — зеленщика, который каждое утро объезжал деревню и, останавливаясь у каждого дома, вызывал хозяйку, предлагая ей свежие овощи.
— Госпожа Hyp, у меня есть для вас огурцы, помидоры, тыква, фасоль.
Если госпожа Hyp собиралась что-нибудь купить, он говорил своему ослу:
— Стой, братец. Ты же видишь, как все люди уважают твоего хозяина. У него сладкая речь, он любит правду, все товары у него превосходны.
Если же разговор с хозяйкой ограничивался лишь взаимным приветствием и пожеланием успешной торговли, он осторожно дергал вожжи и говорил:
— Тяни, браток!
Все в деревне смеялись над Хайрой, когда он называл своего осла братом. А почему бы ему так не называть его?
И в радости, и в горе осел был верным другом зеленщика. Сколько раз, когда не было овса, осел покорно жевал высохшую траву? Сколько раз Хайра вынужден был оставлять животное часами без воды? И в самом деле, разве осел не был вечным спутником и другом Хайры, разве дружба между ними не была крепкой?
Часто Хайра беседовал со своим ослом:
— И я, браток, и жена моя не мечтаем о богатстве. Мне нужно только, чтобы у нас каждый день был хлеб, было жилище, и все самое необходимое в нем. Я не из тех, которые мечтают о роскошной мебели и шелках, о дворцах и прислуге. Я, братец мой, всего лишь скромный зеленщик и хочу им остаться навсегда.
В тот злополучный день, когда Хайра возвращался со своим измученным ослом из обычной поездки, неожиданно из-за угла вырвался автомобиль и опрокинул осла. Не успел Хайра понять, что случилось, как вокруг него собралась толпа.
Автомобиль остановился. Из него вышел высокий человек с небольшой отделанной серебром тростью в руке. Он встал у края дороги и полным ненависти взглядом окинул собравшихся людей.
— О брат мой! О кормилец мой! Что же сделали с другом Хайры? Заслужил ли я это? О люди! Смотрите, осуждайте бедного Хайру. Кляните этого зеленщика, у которого не было ничего, кроме осла, и который не сумел его уберечь! — громко жаловался бедняга Хайра.
Хайра со своей женой сидели рядом с ослом, лежавшим на пыльной дороге, и, громко плача, пытались облегчить страдания животного. Жена Хайры гладила осла по голове и причитала.
Владелец автомобиля спокойно вынул из кармана сигару, закурил ее и, спросив, кто такой Хайра, направился к машине.
Когда машина скрылась, староста, пытаясь успокоить толпу, сказал:
— Ну, волноваться нечего. Это богатый господин. Он, конечно, даст Хайре достаточно денег для того, чтобы купить трех или четырех ослов.
Осла бережно положили на телегу и повезли к дому Хайры. Осмотрев животное, ветеринар обнаружил, что у него сломана нога и сильно ушиблен бок.
Ночью осел вопил так, что его было слышно даже на другом конце деревни. Сердца людей, слышавших эти крики, наполнялись жалостью.
На следующий день утром жена Хайры села на каменную скамью около дома и стала смотреть на траву, которую еще вчера ел осел. Перед ней вставали картины, милые ее сердцу. Она не говорила о них мужу, чтобы не углублять его горе. Она вспоминала, как ежедневно с восходом солнца осел отправлялся к источнику и, напившись, бегом возвращался обратно. В полдень, насытившись и утолив жажду, он подходил к тутовому дереву и громко кричал. По воскресеньям и в праздники, после того как Хайра освобождал осла от седла и веревок, он скакал к ближайшей полянке и начинал кататься там, переворачиваясь с боку на бок. Когда же в воздухе поднимались тучи пыли, осел вставал и переходил на новое место. Так он проводил, играя, целые часы…
Прошло две недели. Господин не вспомнил о Хайре. Напрасно староста обращался к мэру и членам муниципалитета. Напрасно советовался с адвокатами в городе относительно возможности предъявить иск на получение денег за увечье осла. Но кто посмеет подать жалобу на господина?
Адвокаты не советовали затевать этого дела, ибо Хайра неизбежно его проиграет. «Закон не тронет богатого». В самом деле, разве человек, у которого в руке сабля, нанесет сам себе удар?
Однако староста настоял на своем, и иск был предъявлен. Суд вынес решение, согласно которому разносчик зелени был оштрафован и посажен на неделю в тюрьму!
За что? Оказывается, за то, что господин из-за его осла задержался в пути и опоздал на свидание, где решались вопросы, касающиеся «общественных интересов»…
Когда Хайра узнал о решении суда, его лицо выразило недоумение. Жители деревни, получив это известие, возмутились. Многие поселяне отправились в Хайре, предлагая ему свою помощь. Но что они могли сделать?
Семь дней просидел Хайра в тюрьме. Какова же была радость Хайры, когда, вернувшись домой, он увидел своего осла, который пасся среди тутовых деревьев. Осел махал хвостом, а жена Хайры почесывала его за ушами.
Глаза супругов застилали слезы радости. Осел здоров и может работать!
…И вот снова, как обычно, Хайра, следуя за своим ослом, каждый день в одни и те же часы развозит овощи…
Учитель
Перевод Д. Юсупова
Сын мой, ты стал большим и видишь увечье своего отца. Даже когда я сижу к тебе спиной, я чувствую, что твои глаза устремлены на меня. Иной раз мне кажется, что я слышу, как твои губы шепчут: «Почему у всех людей два глаза, а у моего папы один?» Сын мой, я прекрасно понимаю, что тебе тяжело. А знаешь ли ты, как я мучаюсь, когда дети дразнят тебя твоим одноглазым отцом?
