Гийом Мюссо - После...
— Признаю, вам удалось напугать меня. Не могу шагу ступить, не думая о том, что какое-нибудь такси наедет на меня или что-нибудь упадет сверху. И вот я подумал: пока я с вами, со мной вряд ли что-то случится.
— Вы ошибаетесь. Послушайте меня…
— Нет, — бесцеремонно перебил его Натан, — это вы послушайте меня! Моя дочь не имеет никакого отношения к вашим чертовым предчувствиям. Я не хочу рисковать ею, когда она будет лететь со мной в самолете. Вы будете сопровождать меня, пока я не привезу Бонни сюда.
— Вы хотите сказать, что я — ваша страховка?! — воскликнул Гаррет.
— Точно.
Тот покачал головой:
— Вы сумасшедший. Ничего не выйдет, Натан.
— Правила изменились, Гаррет.
— Бесполезно настаивать! — твердо произнес доктор. — Я никуда с вами не поеду, Натан, вы меня хорошо поняли? Никуда.
Несколько часов спустя
Натан посмотрел на часы: рейс 211 «Американских авиалиний» прибудет в Сан-Диего без опозданий. Прямого рейса не было, им пришлось сделать крюк через Вашингтон, поэтому путешествие затянулось. Натан взглянул на доктора, сидевшего рядом: тот не спеша расправлялся с обедом, стюардесса подала его полчаса назад.
Адвокат не знал, что и думать о Гаррете: с одной стороны, с его появлением начались неприятности, но, с другой стороны, он сочувствовал доктору. Если то, что говорил о себе Гудрич, правда (а теперь Натан не сомневался, что Гаррет — Вестник), то его собственному существованию не позавидуешь: как вести нормальную жизнь с таким даром? Должно быть, тяжкое бремя постоянно видеть тех, кому суждено умереть.
Конечно, Натан предпочел бы никогда не встречать доктора — или встретить при других обстоятельствах, — но уважал в нем человека. Мужчина с израненным сердцем, пережив смерть любимой жены, отдавал тело и душу больным людям — своим пациентам!
Нелегко оказалось убедить Гаррета поехать в Калифорнию: у доктора была назначена на этот день важная операция; кроме того, он не мог отсутствовать в Центре паллиативной помощи, не оставив некоторых распоряжений.
Натан испробовал мыслимые и немыслимые способы убеждения — все безуспешно. Тогда ему пришлось изменить тактику: он раскрыл Гаррету свою душу. Возможно, это последний шанс увидеть Бонни, хотя бы на прощание побыть с женой; за ним идет смерть, он просит помощи.
Тронутый этим криком отчаяния, Гаррет согласился перенести операцию и поехал с Натаном в Сан-Диего. Тем более, доктор чувствовал себя отчасти ответственным за потрясения, перевернувшие жизнь адвоката.
— Вы будете есть свой бутерброд? — осведомился Гудрич, когда стюардесса собирала подносы.
— Меня волнует другое, — ответил Натан. — Забирайте, если хотите.
Гаррет не заставил себя упрашивать. Он ловко схватил бутерброд за мгновение до того, как стюардесса завладела тарелкой.
— А почему вы так взволнованы? — поинтересовался он с полным ртом.
— Это происходит со мной всякий раз, когда мне говорят, что я скоро умру, — вздохнул Натан. — Такая вот у меня дурная привычка.
— Попробуйте австралийское вино, которое нам только что подали, — это прольет бальзам на раны.
— Мне кажется, вы слишком много пьете, Гаррет.
Гудрич не согласился.
— Я просто забочусь о себе: согласитесь, вино благотворно действует на сердечно-сосудистую систему.
— Все это вранье — самооправдание.
— Вовсе мет! — возмутился Гудрич. — Научно доказано: в кожице винограда содержатся полифенолы, препятствующие образованию эндотелина, который вызывает сужение сосудов…
Натан перебил его, пожимая плечами:
— Ну хорошо, хорошо, если уж хотите впечатлить меня своими медицинскими познаниями.
— С наукой можно только примириться, — отметил Гудрич с ликованием в голосе.
Тогда Натан открыл последнюю карту:
— Допустим, все, что вы говорите, верно. Но, кажется, я где-то читал, что вся эта «польза для сердечно-сосудистой системы» относится только к красному вину.
— Гм… это так, — вынужден был признаться доктор.
— Поправьте меня, Гаррет, если я ошибаюсь, но мне кажется, что это австралийское вино, пользу которого вы мне расписываете, белое, не так ли?
— Вы настоящий зануда! — воскликнул Гудрич с досадой. Потом добавил: — Но, должно быть, хороший адвокат.
— Дамы и господа, наш самолет начинает снижение. Пожалуйста, пристегните ремни и поднимите спинки кресел! — объявила стюардесса.
Натан повернулся к иллюминатору: сквозь облака просматривались горы и калифорнийский берег. Скоро он увидит Мэллори.
— Совершил посадку рейс «Американских авиалиний» из Вашингтона. Пассажиров просят пройти к выходу номер девять.
У них не было багажа — долго ждать в аэропорту не пришлось. Натан взял машину напрокат, и Гудрич настоял на том, чтобы сесть за руль.
Климат в Сан-Диего значительно отличался от погоды в Нью-Йорке: воздух был теплым, небо — безоблачным, температура около 20 °C. Мужчины быстро сбросили с себя шарфы, пальто и сложили их на заднем сиденье.
Сан-Диего простирается на многие километры вдоль двух полуостровов. Натан попросил доктора ехать по окружной дороге: в центре в это время всегда плотное движение. Он показывал дорогу, пока они не достигли прибрежной полосы, потом попросил свернуть на север; свой путь они продолжали вдоль песчаных пляжей, прерываемых горными склонами и небольшими бухтами.
Морской курорт Ла-Джолла располагается на небольшом холме. Туда можно попасть, поднимаясь по извилистому склону, вдоль которого стоят элегантные дома. Гудрич здесь не был, но тут же вспомнил Монако и Французскую Ривьеру, где побывал много лет назад. Завороженный красочными видами океана, он несколько раз высовывал голову в окно. С интересом наблюдал, как серферы пытаются покорить гигантские волны, прежде чем те разобьются о крутой берег.
— Не забывайте смотреть на дорогу, Гаррет!
Доктор снизил скорость, наслаждаясь бодрящим ветерком со стороны океана. Он позволил обогнать себя «Форду Мустангу» фиолетового цвета в сопровождении двух мотоциклов «Харлей Дэвидсон», на которых восседали мужчины лет шестидесяти, по виду бывшие хиппи.
— Калифорнийская жизнь — это нечто особенное, — констатировал доктор, когда прямо перед ними белка перебежала дорогу.
Ла-Джолла, со своими ресторанами и маленькими магазинчиками, обладал необыкновенной привлекательностью и являл собой островок курортной жизни. Мужчины оставили автомобиль на одной из главных улиц города и проделали остаток пути пешком. Натан торопился и, несмотря на рану, шел быстро. Гудрич следовал за ним.
— Ну, Гаррет, вы там шевелитесь?
Доктор остановился купить газету и, как обычно, воспользовался этим, чтобы перекинуться несколькими словами с продавцом. «Всегда кем-то интересуется, даже совершенно незнакомыми людьми, — невероятный тип!» Гаррет догнал Натана и указал на витрину агентства по недвижимости:
— Вы видели цены?
Да, за последние годы арендная плата здесь сильно возросла. К счастью, дом, в котором жила Мэллори, выкупила еще бабушка в эпоху, когда Ла-Джолла был всего лишь рыбацкой деревней. Они как раз подошли к этому дому — маленькому, деревянному.
— Мы пришли! — Натан повернулся к доктору.
На двери висел плакат: «Киберживотным вход воспрещен!». Как похоже на Мэллори… Сердце Натана чуть не выпрыгнуло из груди. Он постучал в дверь.
— А вот и старина Дель Амико!
«Венс Тайлер! Только не это!» Тайлер открыл дверь и, посторонившись, пропустил гостей в дом. Высокий, со светлыми, длинными волосами, ровным загаром, он широко улыбался, демонстрируя недавно отбеленные зубы.
«Что он делает здесь среди дня? И где Бонни и Мэллори?» Натан представил Гаррета Тайлеру, пытаясь скрыть недовольство.
— Бонни скоро придет, — сообщил Венс, — она у подружки.
— Мэллори с ней?
— Нет, Лори наверху, одевается.
Лори? Никто и никогда не называл его жену Лори: ей не нравились уменьшительные имена и прозвища.
Натан ужасно хотел увидеть Мэллори. Однако не решался подняться в ее комнату — лучше подождать здесь. Будто желая раззадорить Натана, Тайлер произнес:
— Я веду ее есть омаров в «Ловца крабов».
Этот шикарный ресторан на Проспект-стрит возвышался над океаном. «Наш ресторан, — думал Натан, — там я сделал ей предложение; там мы праздновали дни рождения Бонни…» Когда они были студентами, Натан копил деньги, чтобы пригласить Мэллори в подобное место.
— Ты, случайно, не работал там официантом? — Тайлер прищурился, будто вспоминал.
Натан посмотрел калифорнийцу прямо в глаза:
— Да, летом я подстригал газоны и работал официантом. Я даже мыл твою машину, когда работал на моечной станции.
