Сара Миллер - Я знаю все твои мысли
— Не могу поверить, что должен вернуться в школу и добиваться любви какой-то девчонки, в то время как сам влюблен в другую, — произносит он.
Каллен и Николас оборачиваются. Их лица загораются, когда они видят, что Гидеон проснулся.
— Неужели вы успели купить травку, пока я спал? — спрашивает Гид. — Вся машина провоняла. Да, я вижу, что вы курите, но тут воняет так, словно мы ее здесь выращиваем.
Каллен перевешивается через сиденье и берет лицо Гида в ладони — совсем как Пилар вчера вечером. Он рыщет в заднем кармашке и достает мешок, раздувшийся от марихуаны.
— Вот это, — объявляет он, — потрясающая трава, которую мы только что купили у братца Микки из южного Бостона. — Он убирает пакет. — А тебя ждет это, — он протягивает Гиду зажженный косяк, — и пара мудрых наставлений.
Гид берет косяк, затягивается и слушает. Каллен продолжает:
— Пришло время отправиться в то место, где мужчины, сбившиеся с пути, вновь обретают его под руководством тех, кто уже прошел этот путь.
— Что? — недоумевает Гид. — Мы идем в музей?
— Да нет же, дурачок, — отвечает Каллен. — И позволь заверить, «дурачком» я называю тебя из самых добрых побуждений. Мы идем в бар!
Они переходят почти пустую стоянку, заставленную унылыми машинами со сгнившими от соли и ржавчины шасси и наклейками «Патриотов» и «Ред сокс» на задних стеклах. Каллен проводит их через металлическую дверь приземистого кирпичного индустриального здания. На двери нет вывески, но небольшая медная табличка в кирпичном коридоре гласит: «Таверна „Демпси“: служим обществу уже с прошлого вторника».
Бармен — лет сорока ирландец с широким лицом — идет к ним таким размашистым шагом, что даже когда верхняя половина его тела уже впереди, нижняя все еще тащится позади. Глядя Каллену прямо в глаза, он рявкает:
— Сколько тебе лет?
Каллен достает из бумажника банкноту. На коричневой ламинированной барной стойке — кофейная банка с надписью от руки: 26+6=1. (Я знаю, что это значит! Это что-то связанное с объединением Южной и Северной Ирландии, входящей в состав Великобритани) В уголке — маленький листочек клевера. Каллен сует банкноту в кофейную банку.
— Уж не знаю, сколько лет этим двоим, — говорит он, — но что до меня, мне сегодня исполнилось сто лет. Ирландец корчит рожу. Он напоминает Гидеону Яйцеголового, только Яйцеголовый больше похож на человека, который, разозлившись, будет трястись от ярости, а этот способен одной рукой разломить вас по полам, а другой — налить стаканчик виски.
— Садитесь туда. И постарайтесь не шуметь.
Отец Гида не пьет. Он — анонимный алкоголик, по- тому что раньше выпивал семнадцать больших бутылок «облегченного» пива в день и баловался кокаином.
(Гид ничего не знает про кокаин, но я знаю, потому что Гид подсознательно подозревает, что это так, а я гораздо лучше его умею выуживать такую информацию. Вот еще кое-то, чего Гид не знает: Пилар опоздала на занятия в школе, потому что была на свадьбе сестры, а еще потому, что летала в Лондон на примерку для сшитых на заказ сапог от «Костюм Насьональ».) Гиду по душе этот бар. Окон здесь нет, дверь обита красным винилом, как и диванчики вдоль стен. Гиду кажется, что весь мир за миллион километров отсюда, и ощущать это почти так же здорово, как находиться в одной спальне с Пилар. В дальнем углу — маленький цветной телевизор, по которому передают игру «Ред сокс». С десяток посетителей (всем больше пятидесяти) с довольным видом пьют и смотрят матч, в котором «Сокс» выигрывают. Если кому-то из них и есть дело до троих богатеньких молокососов, усевшихся в углу, они не подают виду.
Заметили, как я и Гида назвала «богатеньким»? Что ж, сейчас, в этой обстановке, вполне может быть, что это и правда.
Николас идет за выпивкой. Каллен наклоняется вперед и смотрит Гиду прямо в глаза.
— Я так и знал, что ты не трахнешь Пилар, — говорит он.
Значит, Каллен все-таки не совсем бестолковый. Догадался, что терзает Гида.
— Я знал, что ты меня не подведешь. И несмотря на этот фокус Николаса с викодином, не потеряешь голову.
— Фокус? — недоумевает Гидеон. — Не понимаю.
Каллен откидывается назад, закинув руки за голову и оглядывая бар, точно он тут хозяин и это не ему нужно ждать еще пять лет до совершеннолетия.
— Ага. Фокус. Он рассчитывал, что вы с Пилар под кайфом разомлеете и сделаете это. А я знал, что ты не поддашься.
Неужели они правда думают, что пытался не поддаться соблазну?
Подходит Николас.
— Признай, идея была хорошая, — говорит он, расставляя на столе три бутылки пива и стакан со льдом. — Я заслуживаю похвалы.
— Чувак, я никогда не устану хвалить тебя, — отвечает Каллен. — Я всегда говорю, что ты умнее меня. Тебе просто везет меньше. Я умею распознать породистую лошадку. — Каллен берет Гида за руку и поднимает ее над головой. — Молодец, парень.
Неужели они правда думают, что он пытался не поддаться соблазну?
Не должны ли это внезапное проявление поддержки и доверия со стороны Каллена и его уверенность в том, что Гид не переспал с Пилар лишь потому, что помнил о пари, насторожить Гида? Действительно ли Каллен полагает, что Гидеон повлиял на то, что произошло (точнее, не произошло) между ним и Пилар? Или он всего лишь эгоистично себе льстит?
Хватит ломать голову. Гид наконец почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы задать вопрос.
— Итак, — говорит он, — хочу узнать ваше мнение кое о чем. Я помню о пари насчет Молли. Но вместе с тем, понимаете… мне очень нравится Пилар. И я знаю, что должен сосредоточить всю свою энергию на Молли, но очень трудно посвятить этому всего себя, когда есть… ну вы понимаете… Пилар.
Николас фыркает. Каллен качает головой.
— Не понимаю, — говорит он.
Николас, до которого обычно доходит на час раньше, чем до Каллена, смеется и говорит:
— Когда ты наконец поймешь, то не поверишь своим ушам.
Гиду трудно продолжать после такого замечания, но он все же пытается.
— Ведь если мы с Молли займемся сексом, я должен буду встречаться с ней… ну, хотя бы какое-то время, и…
Каллен смотрит на Николаса, ожидая, что тот разделит его непонимание. Затем трясет головой, глядя на Гида.
— Зачем? — спрашивает он.
— Ну как это — зачем, — отвечает Гид. Это все равно как если бы его спросили, почему люди становятся мокрыми, искупавшись в озере. В другом конце комнаты старперы торжествующе кричат, вяло поднимая кулаки над головой — «Ред сокс» забили гол. Вот радость-то. Гид вздыхает и продолжает: — Просто нужно… подготовить почву, понимаете, чтобы понравиться девчонке, а потом, когда все будет сделано, нельзя про- сто сказать: «Ой, я врал тебе все это время».
Каллен бьет себя по голове.
— И не надо говорить, что ты врал! Просто скажи «Ну, ты понимаешь, я же парень».
— Ладно, — отвечает Гид, делая вид, что все понял. А на самом деле думает: черт. Я так не смогу. Нет, на- верное, смогу, но чувствовать себя при этом буду не- важно.
Каллен, верно, почувствовал, что Гиду не хватает решимости вести себя не по-джентльменски, потому что он встает напротив, кладет руки ему на плечи и смотрит на него, призвав на помощь все свое обезоруживающее обаяние. Сопротивляться этому невозможно. Гид как завороженный смотрит в его горящие глаза, на его демоническую улыбку, сияющую кожу. У него возникает чувство, что о нем заботятся, его обожают, хотя в глубине души он понимает, что это всего лишь иллюзия.
— Друг мой, — произносит Каллен, — не хочешь ли ты узнать больше об условиях пари?
— Это стало бы для тебя большим облегчением, — замечает Николас. — Потому что если ты будешь думать, что ты не один стоишь на линии огня…
— Это не так! — подтверждает Каллен.
— Именно. И если ты узнаешь больше о том, что поставлено на карту, — добавляет Николас, — возможно, ты не будешь считать нас такими козлами.
Оба смеются. Кажется, атмосфера меняется. Теплые чувства растут. Я почти поверила, что мужская дружба — это так мило и невинно. Если бы.
Они заказывают по стопке и осушают стаканчики залпом.
— Так вот, — говорит Каллен, — если я выиграю, мне будет позволено заняться сексом с сестрицей Николаса. — Он кивает Николасу.
— А если выиграю я, — говорит тот, — Каллен обязуется встречаться всего с одной девчонкой целый год. И это должна быть девчонка из нашей школы, чтобы они виделись каждый день. Никакого обмана. Если она сама порвет с ним, неважно по какой причине, он должен будет найти другую и начать все сначала. Причем год обнуляется.
Условия пари, в котором Каллен занимается сексом, а Николас исполняет роль простого свидетеля, — самый что ни на есть прозрачный пример гомоэротизма.
Но не надо забывать, что это частная школа. Так что же особенного в условиях?
— Он имеет в виду не просто учебный год, — добавляет Каллен, — а календарный. То есть я и летом должен вести себя, как паинька, — в сезон, когда мне обычно везет больше всего!
