Дэвид Митчелл - Сон №9
– Новый муссбой прибыл для выполнения своих обязанностей, Хозяин!
Станок смолкает.
– Finale mente[64],– говорит Хозяин, не оборачиваясь.– Заводите этого негодяя сюда.
Его голос слишком высок для его внушительной комплекции. Шеф-повар отступает, подталкивая меня вперед. Хозяин поворачивается. На нем маска сварщика, из-под которой виден маленький рот. В руках он держит мясницкий нож, такой острый, что им можно кастрировать быка.
– Оставьте нас, шеф-повар Бонки. Повесьте на дверь табличку.
Дверь кабинета захлопывается. Хозяин пробует лезвие на язык.
– Будешь и дальше ломать комедию?
– Господин?
– Ты не тот муссбой, который с таким рвением прислуживал мне в заведении Иеремии Булфрога, так?
Придумай что-нибудь, быстро!
– Э-э, верно. Я его брат. Он заболел. Но он не хотел подвести команду, поэтому прислал меня.
Неплохо.
– Какая невероятная самоотверженность!
Хозяин делает шаг вперед. Это не предвещает ничего хорошего.
Я упираюсь спиной в дверь.
– Мне очень приятно,– произношу я.
Там какой-то шум или мне послышалось?
– Мне приятно. Мне, и запомни это. Потрогай его. Мусс упругий.
Смотрю на отражение своего лица в черном стекле его маски и теряюсь в догадках, что именно должен делать муссбой.
– Вы – лучший в этом деле. Хозяин.
В кухне вдруг началась суматоха. Пробежать мимо него к двери, ведущей во двор,– пустая затея. Хозяин тяжело дышит, распространяя вокруг запах печеночного паштета.
– Отщипни его. Мусс восхитителен. Отрежь кусочек. О, да. Мусс нежен. Так нежен. Понюхай его. Мусс уступит. О, да. Мусс уступит.
Четыре жирных пальца тянутся к моему лицу.
Чей-то вскрик:
– Ой!
– Досадно, досадно.
Хозяин приподнимает крохотную шторку рядом с моей головой, за которой скрывается глазок. Его рот сжимается. Он хватает свой тесак, отшвыривает меня в сторону, распахивает дверь и врывается в кухню.
– Гнида бордельная! – орет он.– Тебя предупреждали!
Краем глаза я вижу, как господин Сумо перекидывает помощников повара через разделочные столы.
– Тебя предупреждали! – кричит Хозяин.– Тебя предупреждали, что ожидает грязных сводников, которые носят сюда герпес и сифилис и оскверняют чистоту моего корабля!
Он метнул тесак. Нет смысла болтаться здесь и смотреть, кому какой нанесен урон,– я вылетаю за дверь, бегу вверх по ступенькам, перепрыгиваю через пластиковые мешки с мусором; разгоняя ворон, мчусь через задний двор, выбегаю в переулок и до половины восьмого все оглядываюсь, выписывая разнообразные зигзаги.
В семь сорок я вдруг понимаю, где нахожусь. Авеню Омэкайдо. Этот небоскреб из циркония – «Пан-оптикон». Прохожу еще немного по направлению к Синдзюку и выхожу на перекресток с улицей Кита. Кафе «Юпитер». Утро в разгаре. Смотрю, сколько у меня денег. Если пройтись пешком до Уэно, хватит на подводную лодку, чтобы доехать до Кита-Сэндзю, и на легкий завтрак. Такой легкий, что улетит, если чихнуть.
Кондиционер наполняет кафе «Юпитер» влажной прохладой. Я покупаю кофе и булочку с ананасом, сажусь у окна и рассматриваю свое мутное отражение в стекле витрины: двадцатилетний Эйдзи Миякэ – волосы свалялись от пота, весь провонял наркотой и низкопробным сексом, а по всему кадыку – о, ужас! – засос размером с Африку. Цвет лица завершил превращение из загара, покрывающего лица жителей Кюсю, в белила, покрывающие лица трутней. Официантка с прекрасной шеей сегодня утром не работает – попадись я ей на глаза в таком виде, я бы взвыл, постарел веков на девять и усох, превратившись в кучку перхоти и ногтевых пластинок. Единственный, кроме меня, посетитель – женщина, изучающая палитру макияжа в модном журнале. Я даю себе клятву больше никогда не прикасаться к женщинам, даже в мыслях. Наслаждаюсь своей ананасовой булочкой и разглядываю телеэкран на здании Эн-эйч-кей. Последствия запуска ракет, города, охваченные огнем. Новая модель сотового телефона «Нокиа». Министр иностранных дел заявляет, что мнимые зверства в Нанкине во время Второй мировой – это измышления левых с целью подорвать патриотизм. Зиззи Хикару моет волосы шампунем «Перл-ривер». Скелеты в развевающихся балахонах шествуют по улицам какого-то африканского города. «Нинтендо» с гордостью представляет «Универсальных солдат». Подросток, который угнал междугородный автобус и перерезал горло трем пассажирам, говорит, что сделал это, чтобы выделиться. Я смотрю на несущийся мимо поток машин и вдруг слышу сухой кашель. Я и не заметил, как появился Лао-Цзы. Он достает пачку «Парламента», но зажигалку, по всей видимости, потерял.
– Приветствую вас, Капитан.
– Я протягиваю ему зажигалку.
– Доброе утро.
Он замечает мой засос, но ничего не говорит. Перед ним откидной экран для видеоигр величиной с книгу, по дизайну – явно из двадцать третьего века.
– Новенький «Видбой-три» – десять часов играешь, десять часов заряжаешь, четыре гигабайта, стереозвук, чип с интеллектом Сократа. Программное обеспечение выпустили только на прошлой неделе: «Виртуа сапиенс». Подарок моей невестки.– Лао-Цзы ерзает на своей табуретке.– По совету докторов, чтобы я не впал в маразм.
Я передвигаю пепельницу так, чтобы она стояла между нами:
– Очень мило с ее стороны.
Лао-Цзы стряхивает пепел:
– Ты считаешь, что заставить моего сыночка-кретина продать мои рисовые поля владельцу супермаркета мило? Вот была тяжесть для сыновнего долга! Я позволил этому недоумку вступить во владение землей, чтобы его не задушили налогами, когда я умру, и вот,– он тычет в машину,– как мне отплатили. Пойду продую шланг – в моем возрасте начинаешь страдать недержанием. Хочешь попробовать, пока меня нет?
Он подталкивает свой «Видбой-3» ко мне через стол и отправляется в уборную. Я снимаю бейсболку, подключаюсь и нажимаю «ПУСК». Экран загорается.
***Добро пожаловать в Виртуа Сапиенс
(авторские права защищены)
Я вижу, вы – новый пользователь. Ваше онлайновое имя?
> эйдзи миякэ
Поздравляем с регистрацией в Виртуа Сапиенс, Эйдзи Миякэ. Вы уже никогда не будете одиноки. Пожалуйста, выберите категорию отношений. Друг, Враг, Незнакомец, Любовница, Родственник.
> родственник
Прекрасно, Эйдзи. С каким родственником вы хотите сегодня встретиться?
> с моим отцом, конечно же
Прошу прощения. Пожалуйста, не двигайтесь в течение трех секунд, пока я оцифрую ваше лицо.
Значок на экране мигает, и микрообъектив, вмонтированный в рамку экрана, вспыхивает красным светом.
Хорошо
подождите еще немного: я регистрирую изображение вашей сетчатки.
Появляются стена, пол и потолок. Пол стремительно покрывается растровым изображением ковра. Вдоль стен разворачиваются полосатые обои. Появляется окно с видом на цветущие сливы, трепещущие под весенней грозой. Дождевая завеса туманит стекло. Я даже слышу, как тихо-тихо падают капли. В комнате полумрак. Слева появляется лампа, и от нее разливается уютный желтый свет. Под окном возникает прозрачный диван. Зигзагообразные штрихи заполняют его цветом. А на диване сидит мой отец, ступня его правой ноги закинута на левое колено, что круто смотрится, но вряд ли удобно. Программа наделила его моим носом и ртом, но челюсть сделала массивнее, а волосы – реже. Глаза у него – как у сумасшедшего ученого, который вот-вот откроет секрет господства над миром. Симметричные морщины. Он одет в черный домашний халат и весь светится румянцем, будто пять минут назад вышел из ванны. Мой отец наклоняется в правую сторону экрана, где появляется ведерко для вина,– он вытаскивает из него бутылку и читает этикетку: «Шабли, 1993 год». Бодрый, отчетливый, ровный голос – таким обычно читают прогноз погоды. Он наливает себе бокал вина, картинно наслаждается букетом и почти цедит напиток сквозь сомкнутые губы. Он подмигивает. Сверкает белозубой улыбкой.
– Добро пожаловать домой, сын. Освежи-ка мне память – сколько мы уже не виделись?
> на самом деле никогда
Его брови взлетают вверх:
– Так долго? Время летит как стрела! Сколько же новостей у нас накопилось, чтобы рассказать друг другу. Но мы с тобой отлично поладим. Расскажи-ка, как у тебя со школой, сын.
> я уже закончил школу. Мне двадцать лет
Он потягивает вино, перекатывая его по языку и проводит рукой по волосам.
– Неужели, сын? – Он наклоняется к разделяющему нас экрану.
Разрешение потрясающее – я вздрагиваю и подаюсь назад.
– Значит, ты сейчас, должно быть, в университете? То, что я вижу позади тебя,– это кафетерий?
> я даже не стал подавать документы – нет ни денег, ни родителей, чтобы платить.
Мой отец откидывается назад и ленивым жестом кладет руку на спинку дивана:
– Неужели, сын? Я глубоко сожалею. Образование – прекрасная вещь. Так как же ты проводишь время?
> я рок-звезда
Его брови взлетают вверх:
