Макс Нарышкин - Синдром Клинтона. Моральный ущерб
Причиной такого страстного желания устроиться на работу стали домашние скандалы. Отец в жизнь сына Ромы не вмешивался, он был занят другой семьей. Но мать два года назад взялась за дитя со всем пристрастием.
— Роман, — говорила она ему, стреляющему монстров на мониторе компа, — тебе уже двадцать второй год, твои сверстники добывают стартовый капитал для открытия своего дела, а тебя зовут Геймером Аккаунтом, и ни одного своего друга ты не видел живым. Ты пойми, мы живем в тяжелое время. Отец выбивается из сил, я работаю заправщицей на станции. Ты живешь с нами и должен оказывать семейному бюджету посильную помощь.
Всех матерей своих будущих детей отец Ромы находил на заправочных станциях. В восемьдесят четвертом году, будучи дальнобойщиком, он познакомился с заправщицей Мариной. Так родился сын Рома. В восьмидесятом он был знаком с заправщицей Галиной, а в две тысячи втором он, уже работая водителем директора одного из институтов, сошелся с заправщицей Мартой. Это только те схождения, которые были известны Роминой маме. Каждый въезд «МАЗа» Роминого папы на заправку предполагал в дальнейшем его длительное, иногда по нескольку месяцев, отсутствие, но виновным в этом почему-то всегда оказывался Рома. В часы похудания семейного бюджета он не оказывал посильной помощи. Решив положить этому конец, он прибыл на биржу труда, взял около десятка бланков анкет и дома заполнил.
В графе «Работа, которую вы хотели бы получить» он написал: «Получить интересную работу, возможность профессионального роста в крупной компании. Возможно агентство недвижимостью».
Графа «Образование» была заполнена следующим образом: «Поступал в МГУ и еще какой-то институт имени Тимирязева (не помню точно название). В последнем сумел проучиться два года. Ушел из политических соображений».
С графой «Опыт работы» можно было не сомневаться. К тому времени, как Пусодин вошел на биржу труда, за его спиной уже числилось несколько крупных побед. И он изложил все: «Работал по нужде отдела продаж фирмы „Смайл“, в цехе розлива компании „Кока-кола“ осуществлял отлив безалкогольных напитков в стеклянную тару».
«Увлечения»: «ПК, получаю удовольствие от руководства людьми, читаю книги, легко обучаем, умею овладеть собой».
«Знание иностранных языков» — спрашивала анкета, и Пусодин ответил как есть: «Английский — понимаю и пишу с трудом, немецкий — считаю до десяти».
Следующий вопрос вызвал наибольшее затруднение. Дело в том, что Пусодин понятия не имел, сколько получают менеджеры «агентств недвижимостью» и другие клерки. А поэтому он, обозначив для себя минимум в 1000 условных единиц, потолок решил не обозначать. На всякий случай сделал пометку: «Поскольку имею желание карьерно двигаться, указанную сумму нельзя рассматривать как предел. Хочу, чтобы эту 1000 мой будущий директор имел в виду как линию старта».
В конце анкеты Пусодин занялся не предусмотренной списком вопросов отсебятиной. «Буду благодарен за приглашение в офис с трудовой книжкой для разговора мне на „мыло“.»
Удивительное дело, откликнулись сразу из трех мест. Перспективные для карьерного роста должности «кормильца хищников в Московском зоопарке» и «рассылка открыток в крепко стоящей на ногах компании» Пусодин отверг, а вот над третьим предложением задумался. Его звали менеджером отдела как раз продаж в только что основанную компанию «Макарена». Пусодин вспомнил супермаркеты «Улица», которые стали расцветать по всей Москве, как подснежники, и направился в отдел кадров, держа в папке сияющую безупречной чистотой трудовую книжку и паспорт. Так он стал менеджером, работа нравилась, он скоро втянулся и даже стал выделяться из общей массы трудоголиков. Но чтобы работа не замылила чувства, он нет-нет да и возвращался в тот мир, когда можно было нагадить под нераспознаваемым ником и остаться без возмездия. Любимым его занятием были три мероприятия. Спрятавшись в отделе верхней женской одежды на третьем этаже, он сидел и следил за ногами рассматривающей пальто покупательницы. Когда пальтишко шевелилось, он шептал: «Купи меня…» Женщина быстро уходила, Рома довольный спускался вниз, в офис. На первом этаже, где глаз радовало разнообразие продуктов, Пусодин снимал со стеллажа «Бой» раскокошенный пакет с томатным соком и кропал дорожку до женского туалета. Администратор, крупная женщина тридцати лет с повадками маркиза де Сада, дорожку тотчас замечала и тут же, не подозревая, кто является истинной причиной ее возникновения, сгоняла для расправы всех работниц в подсобку. Но самой любимой забавой менеджера Пусодина были игры с молодыми парами. Беременные женщины и потускневшие от недостатка женской ласки мужчины вяло бродили по супермаркету, и, когда втискивались в кассовые зоны, выяснялись пренеприятнейшие вещи. Вместе с продуктами на транспортной ленте появлялись упаковки презервативов, при этом женщины на последнем месяце тяжести помнили наверняка, что презервативы в каталку положить они не могли, а мужьям их, ввиду отсутствия необходимости применения данных изделий, как бы не должно такое даже приходить в голову. Полгода беременности жены — достаточный срок для мужика, чтобы отучиться покупать противозачаточные средства. После отказа клиентов оплачивать изделия № 2 в кассе Рома выходил якобы покурить на улицу вслед за молодыми и с наслаждением слушал то, о чем они говорили.
Полгода назад в супермаркет явился какой-то мужик, кривой, как турецкая сабля, купил две бутылки «J&B» и принялся раздавать визитки направо и налево. Всех кассирш он обещал взять на роли второго плана, всех консультантов, присутствующих в зале, — дублерами Евгения Миронова. Выяснилось, что пьяный в стельку лузер — продюсер по фамилии Пятько. На визитке так и значилось — «Пятько», но продюсер уверял, что правильно — Пятько-Загорский. Рома помог ему сесть в машину, потом они несколько раз встречались: менеджер занимался не прописанными в должностной инструкции делами — возил спиртное на дачу Пятько-Загорского. И вряд ли бы в их отношениях возникло что-то новое, если бы ранним сентябрьским утром в головном офисе «Макарены» не появился молодой человек в слегка помятом черном костюме и с таким же, после разгульной ночи, лицом. Молодой человек искал менеджера Пусодина, и Рома, которого кликнули, вышел в общий холл.
Молодой человек сидел в кресле и листал приготовленный для посетителей свежий «Вог». Он был похож скорее на курьера, направленного на оптовую закупку продуктов для корпоративной вечеринки, чем на будущего партнера президента «Макарены». Так думал Пусодин, следуя по направлению к креслу через весь холл. Однако начало разговора убедило его в том, что в межкорпоративных отношениях он понимает еще мало.
— Ну, пойдем, что ли?
Догадавшись, что гость из того круга, в котором такое обращение с менеджерами в порядке вещей, Рома пошел. А быть может, он экспедитор, подумал Пусодин, понимая, что идут они на улицу. Привез партию товара для изучения спроса. Экспедиторам, тем безразлично, кто перед ними. Его дело: принял — увез, сдал — вернулся. И гори все синим пламенем. Однако вместо того, чтобы следовать к стоящей задницей к входу «Газели», экспедитор завел его за угол и врезал под дых.
Закаленное в виртуальных рукопашных схватках тело Романа Пусодина мешком свалилось на покрытый крапинками выплюнутых жвачек асфальт. Вставать ему не хотелось, однако сильная рука оторвала его от асфальта, и глаза менеджера оказались на уровне глаз экзекутора. Рома стал прокручивать в памяти последние шутки с молодыми парами, соображая, в какой момент мог быть застигнут с поличным.
Поскольку его не спрашивали, а только били — следующий удар был в пропитанную вчерашним пивом печень, Пусодин понял, что бьют за дело. Вряд ли кому захочется ради того, чтобы сорвать на ком-то гнев, дожидаться в холле за «Вог».
— Я не пойму…
— Сейчас поймешь, — пообещал мятый и врезал в левый бок. Для разнообразия, видимо.
Перед глазами менеджера по продажам поплыли фиолетовые круги. Пиво запросилось наружу, причем и верхом, и низом одновременно.
Спасти его было некому. Измученная ночным дежурством охрана еще не сменилась, не проснувшаяся толком новая смена еще не прибыла. А чужие работники за менеджеров не вступаются: водила «Газели», на борту которой распластался орлан с кличкой «Винстон», сидел и в зеркало заднего вида любовался происходящим.
— Я спрошу только один раз, придурок, — предупредил Куртеев. — Где Вика Золкина?
— Кто?!
Удар с жестким выдохом был предтечей длинного судорожного вдоха.
— Буду бить, пока не вспомнишь.
Пусодин чувствовал непреодолимое желание вспомнить, но желание никоим образом не совпадало с возможностями. И вдруг его осенило. Вчера он и менеджер Егор гуляли с двумя проститутками. Забравшись в Сеть, они нашли сайт с гулящими. Сайт они выбрали, потому что он был оформлен одухотворенно. На главной странице была изображена парящая в морской пучине сексапильная девка с рыбьим хвостом, и текст под нею гласил: «Минет придумали русалки». Это подкупило. И цены, в общем-то, не кусались. Пусодин по телефону выбрал «девушку с фигурой топ-модели, претворяющую в жизнь твои самые тайные фантазии», а Егор соблазнился «восточной красавицей, искусно владеющей техникой Камасутры». Заказанные русалки на поверку оказались двумя шмарами, у одной из которых был выбит правый клык, а вторая имела на широкой скуле плохо маскированный тональным кремом фингал. Плюс ко всему от них плохо пахло, и по всему выходило, что минувшей ночью, перебрав в гостях, эти русалки совершили прогулку на рыболовецком траулере. Когда они прибыли из душа, вышло еще более скверно — волна смыла грим и у той, что не хватало обозначаемого стоматологами как П4 зуба, проявился фингал под обоими глазами, а вторая оказалась буряткой. В процессе сближения с последней менеджером Егором был установлен и вовсе из ряда вон выходящий факт. На заднице выдающей себя за «индийку» бурятки горели темно-синие, кривые, выполненные рукой нетвердой и, судя по почерку, — мужской тату: на левой ягодице — VISA, на правой — РУССКИЙ СТАНДАРТ. На вопрос, действительно ли она может таким образом снимать с кредиток клиентов безналичные, русалка из Байкала ответила: «Это в прошлый раз плохие скоты сделали». Через десять минут она выпила предложенный в качестве снимающего стеснительность стакан пива и под возглас подруги: «Зря вы ей налили» — рухнула на пол. Через пару минут выяснилось, что теперь ей можно было совершенно беспрепятственно делать не только тату, но и операцию на глазном хрусталике. В общем, ни о какой Камасутре и речи быть не могло, и менеджеры «Макарены» имели то, что имели. Поначалу они, конечно, заартачились, стали звонить в головной офис и даже предъявили рекламацию прибывшему сотруднику компании: замените, мол, товар на тот, что указан на сайте. Но приехавший комиссар случай страховым не нашел и, жуя жвачку и поправляя пятерней ширинку, хрипло и развязно сказал: «А кого ты хотел е… за триста долларов в ночь? Пэрис Хилтон?» На вопрос, как теперь общаться с искусно владеющей техникой Камасутры буряткой, в принципе-то уже и ненастоящей проституткой, комиссар заметил: «Где она ненастоящая? Храпит — значит, настоящая». И вот сейчас Пусодин реконструировал минувшую ночь как единственный шанс вспомнить, звали ли Викой ту, что не знала Камасутру и была без зуба. Но в голове вертелось какое-то странное имя, не то Руслана, не то Аделаида.
