Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

По пути домой мы остановились у ларька, где продавали овощи и фрукты.

Арчи приготовил обед, и мы устроили пикник под яблоней на заднем дворе. Он читал мне «Вашингтонскую площадь»[17] при свете прожектора.

Когда он улегся в постель, я почувствовала запах крема после бритья и предложила:

— Не подурачиться ли нам маленько?

Он спросил:

— То есть?

Я не знала, как это выразить, не обидев его.

— Не зацикливайся на этом, ты ведь знаешь, о чем я. Поменьше думай о сориентированной цели.

— О сориентированной цели? — переспросил он. — Что за разговоры! — Он повернулся ко мне спиной. — Ненавижу такого рода разговоры.

Утром он не проронил ни слова.

Я сказала:

— Тебе не понравилось выражение «сориентированная цель»?

Тогда он ответил:

— Мне не нравится, как ты со мной разговариваешь.

В Нью-Йорк мы возвращались в полном молчании.

— Харрисберг, штат Пенсильвания, — сказала я наконец.

— Что? — откликнулся Арчи.

Я проговорила:

— Мне хочется поиграть с тобой в одну из твоих глупых дорожных игр.

— Мне не очень хочется играть в одну из моих глупых дорожных игр, — сказал он, — однако спасибо.

На вест-сайдском шоссе Арчи спросил:

— Ты на какой улице живешь?

Ему не казалось странным, что он до сих пор этого не знает.

Когда он затормозил возле моего дома, я сказала:

— Я хотела поговорить с тобой о чем-то важном.

Он наклонился и открыл дверцу с моей стороны.

Я отправилась одна наверх, в тетину квартиру. Она производила впечатление нежилой. На картинах лежал слой пыли. В холодильнике не было безалкогольного пива.

Я достала из бара бутылку шотландского виски и хрустальный бокал и пошла на балкон. Чуть накрапывал дождь. Через несколько минут я услышала голоса с балкона подо мной. Перегнувшись через перила, я увидела высокую женщину и низкорослого мужчину. Слов было не разобрать, они о чем-то спорили, но мне не хотелось в это вникать.

Я пошла в кабинет тети и села за письменный стол, за которым она писала свои романы. Я подумала, что и сама могла бы что-нибудь написать. И завелась: надо непременно записать то, что я сказала Арчи и что он ответил.

Я выключила свет и легла. И вдруг почувствовала себя так, будто это Арчи послал меня в спальню.

Потом услышала голос отца, его обычные фразы: «Жизнь несправедлива, дорогая», «Я не могу принимать решения за тебя», «Не ищи легких путей, Джейн».

Вскоре голос пропал. Тишина стала какой-то громкой. Я встала, оделась и пошла на Седьмую авеню, чтобы поймать такси. И помчалась к Арчи.

Поднявшись наверх, я легла к нему в постель. Он отвернулся. Я обняла его.

— Я здесь, чтобы поговорить насчет квартиры, — сказала я. — Прочла ваше объявление, что вам нужен компаньон, сосед по квартире. Курилка, которая путается в названиях столиц.

— Я не могу говорить с тобой о наших сексуальных проблемах. Я и себе-то в них не хочу признаваться.

Я попросила Арчи рассказать мне всю правду о пьянстве, и он рассказал.

Он пил постоянно. Он поведал мне обо всех периодах, которые помнил. Я останавливалась на каждом из них. Потом расспрашивала о других временах, когда чувствовала, что что-то не так, и в конце концов возвратилась к началу: когда я пришла к нему в дом и сказала, что рассталась с Джейми.

Это было подобно тому, что я почувствовала, когда узнала о состоянии отца, — сочинение субтитров к уже снятому фильму.

Арчи старался меня успокоить. Он сказал, что больше не пьет, и поклялся не пить никогда. Он принимал антабус и всегда носил с собой покер-чип, но это либо не оказывало на него никакого воздействия, либо он попросту о них забывал. Я была уверена, что он начнет пить снова — алкоголь стал его составной частью.

20

Я попросила Мими позавтракать со мной. В ресторане она сказала, что мне нужно есть больше белков, и посоветовала заказать печенку или бифштекс с бокалом каберне.

Когда подошел официант, я заказала лососину.

— Мне тоже, — попросила Мими.

Она рассказала, как пришла в этот ресторан одна сразу после смерти отца.

— Я села в баре и заказала суп, — сказала она. — Потом заплакала, но в этот момент вдруг появился мой бывший дружок, с которым у меня долгие годы была связь. Он подсел и обнял меня. Кажется, он подумал, что я так расстроилась из-за нашей разлуки.

Я рассмеялась, а она бросила:

— Мальчики всегда все принимают на свой счет.

Я подумала: «Но ведь и ты, Мими, всегда все принимаешь на свой счет». И тут я поняла ее так, как никогда прежде. Я поняла, как сильно она нуждается в том, чтобы ей сказали, кем она является на самом деле. Так же, как нуждалась в этом и я.

Мими сказала, что смерть отца была для нее самым серьезным потрясением в жизни.

— Все мы дети, пока не умирают наши отцы.

Я промолвила:

— Хотелось бы мне снова стать юной.

Она одарила меня понимающим взглядом старшей сестры.

— На работе, я имею в виду, — пояснила я. — Я продолжаю скатываться вниз, и если все пойдет так и дальше, вскоре мне придется сдавать экзамен на машинистку.

Она стала было возражать, но я прервала ее.

— Я стала твоим ассистентом, — сказала я, — а была младшим редактором.

— Ты по-прежнему в этой должности.

— И хочу в ней оставаться. Мне не надо повышения, но и понижений тоже, иначе мне придется уйти.

Ее лицо было бледнее обычного, хотя это казалось мне невозможным. Я различала синеву жилок у нее под глазами.

— Ты не сумела проявить себя в полной мере.

— Я это знаю, — отозвалась я. — Ты права.

— Я подумаю о твоих словах, — сказала она.

Я ответила, что разрешаю ей заполнить чек на случай, если вскоре стану безработной.

— У тебя есть шарики в голове, — сказал Арчи.

— Ты не мог бы выразиться как-то иначе? — спросила я.

— А что, если она тебя уволит? — воззрился он на меня.

Я сказала ему, что, скорее всего, так и будет.

— В любом случае я не считаю, что издательское дело — моя стихия.

— С каких это пор? — спросил он сдавленным голосом.

— Не знаю.

Арчи посмотрел на меня так, словно я призналась ему, что хочу переспать с другим мужчиной.

— Оно связано с вынесением суждений. А я — не из числа тех, кто может судить. Скорее уж я гожусь на роль осужденной.

— Суждение — это сила.

— Мне всегда казалось, что знание — сила.

— Почему мы разговариваем в таком тоне? — спросил он.

— Ты прав, — сказала я. Но тут же добавила, что и впрямь нуждаюсь в силе. — Кажется, я хочу свободы.

Он проговорил:

— Свобода — это совсем другой мир, когда уже нечего терять.

— Ты опускаешься до моего уровня, — сказала я.

Мими отпустила меня восвояси.

— Я чувствую себя отвратительно, — сказала она. — Может быть, я помогу тебе устроиться в другом месте?

— Нет, — сказала я, — я расстаюсь с издательским делом.

Она сказала:

— Я чувствую себя так же, как тогда, когда от меня ушел мой первый муж.

Я хотела услышать эту историю.

— Он думал, что он гей, — сказала она. — Ему мало было бросить меня, надо было еще пренебречь и полом, к которому я принадлежу.

— Он был геем?

— Конечно.

— Но ты сказала, что он только думал, что он гей.

— Кажется, ты потеряла нить моего рассказа, Джейн.

Мы решили, что я уйду с работы через две недели.

Я услышала, как Арчи повернул ключ в замке.

Он поцеловал меня и спросил:

— Что случилось?

— Ничего особенного. Просто я уволилась.

— О, милая! — промолвил он так, словно я совершила непоправимую ошибку.

— Не говори таким тоном, — сказала я. — Я собираюсь сделать карьеру временного работника.

— Нет! — закричал он и сцепил пальцы. — Ты пойдешь работать ко мне в К. И станешь настоящим редактором.

— За это я могу привлечь тебя к ответственности.

— Что? — воззрился он на меня.

— Да-да! Вкалывать до потери пульса там, где тебя трахают!.. Кому же это понравится?

В последний день моей работы я зашла в кабинет Мими, чтобы попрощаться с ней.

— Я хотела тебя кое о чем спросить, — сказала я.

— Пожалуйста, — кивнула она.

— Что ты делаешь со своими бровями? Они кажутся совершенными.

— Кармен, — сказала она и записала номер телефона своей косметички. Потом напоследок опрыскала духами мои запястья, и я вышла.

В метро по пути домой я почувствовала, что впадаю в панику. Я вспомнила фразу: карьера самоубийцы. Но потом подумала: «Прощай, кабальная работа!»

В следующий понедельник я отправилась на место своей будущей службы. Как настоящий профессионал, я легко выдержала экзамен по машинописи. Я парила как орел в заоблачных высях дикции и грамматики. Меня послали в страховой отдел банка, где я печатала номера на компьютере и отвечала на телефонные звонки.