Мелисса Бэнк - Руководство для девушек по охоте и рыбной ловле

Не знаю, как выглядела я. В зеркало я любила смотреться в юные годы и тогда же пришла к выводу, что никогда не стану красивой. Теперь это не имело для меня такого значения, как раньше. Но когда мама сказала: «Подрумянься немного, Джейн», я так и сделала.

Она бросала на меня беспокойные взгляды, и я заметила:

— Тебе явно не помешал бы хороший стакан пригородной воды.

Она кивнула, не поняв моей шутки. Она стояла в дверях в своем нарядном цветастом платье — акварель, воссоздающая ее прежнюю внешность.

13

Как врач, мой отец, должно быть, довольно трезво оценивал ситуацию. Пожалуй, это происходило постепенно, но мне почему-то показалось, что он перестал говорить внезапно. Когда приходили его друзья, он отвечал на их вопросы, только и всего.

Я опасалась, что его мучают мысли о смерти, но он ничего не говорил об этом. Я спросила, о чем он думает.

— Обо всем понемногу, — ответил он. — Как у тебя дела с Арчи?

— В общем-то, нормально.

— Это хорошо, — сказал он.

— Я знаю, что ты испытал облегчение, когда мы с Арчи расстались, — напомнила я. — Интересно было бы знать: по какой причине?

Он сказал, что обнаружил в холодильнике инсулин, который принадлежал Арчи.

— Диабет — серьезная болезнь, — пояснил он. — Но Арчи не лечил ее должным образом. Он не заботился о себе, и я подумал, что эта забота ляжет на чьи-то плечи. Дочка, кажется, не посещает его и не думает о своем дочернем долге. Я беспокоился, что единственной окажешься ты, а мне этого не хотелось. — Он помолчал. Потом спросил, давно ли у Арчи диабет. И добавил: — Это важный фактор для прогноза.

Я ответила, что понятия не имею.

Должно быть, я выглядела встревоженной, потому что отец спросил:

— Тебе тяжело, дорогая?

— Да, — сказала я.

Я стала замечать, что между родителями складываются формальные отношения. Она говорила с ним умиротворяющим током, но как бы соблюдая дистанцию, и он был так же холоден. Вел себя так, словно смерть являлась его частным делом, и я понимала, что так оно и есть.

Возвращаясь с мамой к машине, я спросила:

— Нелегко было держать в тайне болезнь отца в течение всех этих лет?

Она поглядела на меня так, словно я ее в чем-то обвиняю. А я уже задала новый вопрос:

— Часто ли ты с папой говорила об этом?

— Сначала да, — ответила она. А потом призналась, что однажды, расплакавшись, сказала ему, что напугана происходящим, а он пробурчал, что не может сказать ей о своем состоянии ничего утешительного.

— А ты никогда не пыталась поговорить об этом с кем-то еще?

— Нет, — отозвалась она. — Все разговоры были между нами.

Мама сказала, что Генри не приедет в этот уикенд, как мы рассчитывали; его фирма участвует в каком-то конкурсе, и Альдо попросил его нарисовать деревья, — большая честь.

Я почувствовала, как раздражает меня отсутствие Генри, и сразу же позвонила ему:

— Тебе следует немедленно приехать.

— Мама этого не говорила.

Он объяснил, что речь идет вовсе не о конкурсе. Он хотел исследовать новый метод лечения болезни отца; он прочитал, что это практикуется в Шотландии, но до сих пор они экспериментировали только на мышах.

— На мышах?

— Надо расширять свой кругозор, — сказал Генри. — Мы уже испробовали традиционную медицину, но она не помогла. — И произнес уже другим тоном: — Я не могу просто так сидеть и ждать, пока папа умрет.

— Генри, — промолвила я, — папа не собирается в Шотландию.

— Может, попробуем его заставить? — спросил он.

Я чуть было не сказала: «Заставить папу?!», но промолчала.

— Пожалуйста, приезжай! — сказала я. — Ты мне нужен здесь.

Повесив трубку, я заметила, что мама старается на меня не смотреть. Я спросила:

— Я что-то сделала не так?

— Я вовсе не говорила, что ты делаешь что-то не так, — произнесла она ровным тоном, каким теперь разговаривала с отцом.

Но я гнула свое:

— Ты больше со мной не разговариваешь.

— Это неправда.

Она поглядела на плиту, оторвав взгляд от тарелок, потом снова уставилась на умывальник.

— Мам, — сказала я, — ты смотришь на меня так, словно я враг надежды.

— Дорогая! — проворковала она, и ее голос прозвучал невероятно слащаво. — Это тяжелое испытание для всех нас.

Генри приехал на следующее утро.

Явившись в больницу, он ходил туда-сюда, разговаривал с врачами и сестрами. Он напоминал отца в чрезвычайных ситуациях: был точно так же спокоен и сосредоточен.

В палату отца мы вошли вместе. Мама сидела возле кровати, и Генри обнял ее, чего я уже давно не видела. Я была благодарна ему за это.

Мама, конечно же, не сердилась за то, что он не приезжал раньше. Отец, кажется, тоже. В конце концов, Генри поступал так, как ему говорили.

Дома на кухне мы с Генри выпили по бутылке пива.

— Оп-ля! — сказал он и достал из сумки какой-то прибор.

Я узнала один из водоочистителей Ребекки. Он прикрепил его к нашему крану и включил воду. Затем наполнил мне стакан и себе тоже.

— По-моему, так никакой разницы, — заметила я.

Он сказал:

— Потому что твои вкусовые рецепторы атрофированы.

А я произнесла с южным акцентом:

— У этой девушки водяная голова.

— Она мне нравится, — признался он и спросил: — Когда ты приедешь со своим стариком Арчи?

— Не знаю, — ответила я. — А можно?

Он кивнул. Я напряглась, ожидая насмешки, но Генри просто сказал:

— Заметано.

И погасил свет на кухне.

Посреди ночи зазвонил телефон.

Я села на кровати, задыхаясь, и ждала, когда в комнату войдет мама.

— Джейн, — сказала она, появившись в дверях, — это тебя.

Я пошла за ней к телефону. Звонили из нью-йоркского госпиталя. Арчи находился там на отделении интенсивной терапии.

14

Утром я села на первый поезд, идущий в Нью-Йорк.

В регистратуре мне сказали, что Арчи перевели с отделения интенсивной терапии в общую палату. Он спал, поэтому я пошла в холл, где спросила у дежурного врача, что случилось.

Она рассказала, что больной поступил к ним с болями в брюшной полости, головокружением, одышкой и сильной жаждой. Потом стала сыпать медицинскими терминами, которые я уже привыкла не понимать.

Я перебила ее, спросив, чем это все вызвано. Она сказала, что у него был грипп, и поскольку он ничего не ел, то не принимал инсулин, что было огромной ошибкой.

— Но это никак не связано с выпивкой?

— Не могу сказать. Это не мой больной.

Когда я вернулась в палату, Арчи уже проснулся.

— Я подумал, что тебе нужен отпуск, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Проведенный в хлопотах.

— Зачем я вообще ушла в отпуск? — вздохнула я.

Арчи сказал:

— У меня острый панкреатит.

— Я думала, что это обычное обследование. — Я взглянула на сводку данных о ходе болезни, висевшую над кроватью. — А что ты принимаешь?

Он сказал:

— Мне очень жаль, что тебе пришлось приехать.

И снова заснул.

Я подошла к платному телефону и позвонила в Филадельфию, в палату отца.

— Что там происходит? — спросил он.

Я пересказала ему слова дежурного врача о гриппе Арчи и инсулине.

Отец сказал:

— У него диабетический кетоацидоз.

И объяснил, что это такое, чтобы я поняла.

Я почувствовала облегчение, услышав его голос так же ясно, как свой собственный.

— Милая, — добавил он, — это именно то, о чем я тебе говорил.

— Понимаю, — ответила я.

Потом он осведомился:

— Шла речь о чем-нибудь еще?

— Да. Об остром панкреатите.

Он секунду помолчал. Потом спросил:

— Как ты считаешь, Арчи алкоголик?

Он говорил так, словно уже знал это.

Мне не хотелось отвечать, но я выговорила:

— Да.

В его голосе появились нежные нотки.

— Мы обсудим все это, когда ты вернешься.

Я спросила:

— Как ты себя чувствуешь, папа?

— Так же, как и раньше, — ответил он.

— Я приеду, как только смогу.

Отец не стал возражать.

В холле я встретила лечащего врача Арчи.

— Вы Джейн? — спросил он.

Я кивнула.

— О'кей, — сказал он. — Теперь послушайте меня.

Я так и не поняла, был ли он раздражен или просто очень спешил. «Было ли вам известно, насколько все это серьезно?» — прозвучал вопрос. Врач сказал, что Арчи мог впасть в кому и умереть. Кажется, он считал ответственной за это меня. Мне следовало регулировать диету Арчи и его образ жизни. И обязательно следить за содержанием сахара в его крови.

Я сказала:

— Поговорите лучше с ним самим.

Врач ответил:

— Я говорю с вами.

После чего удалился.

Я села у кровати Арчи и пересказала ему слова лечащего врача. И добавила:

— Он хочет, чтобы я руководила тобой.

— Мы купим пару стилетов по пути домой, — отозвался он.