Сибирский папа - Терентьева Наталия
Я послушала-послушала и перестала. Зачем мне это? Мне Кащей кажется совсем не таким. Разве он настолько сухой, прагматичный, рациональный? Разве это всё правда? А если неправда – зачем он это говорит?
– Ты меня не слушаешь, – обиженно проговорил он. Остановился. Посмотрел на меня одним из самых выразительных своих взглядов.
У него вообще очень выразительное, хотя и совсем нетипичное лицо. Трудно даже сказать, на кого он похож. На лиса – больше всего.
Мне он нравится. Сильно нравится. Не хочу искать другого слова. Боюсь того слова. Тем более что я невероятно влюбчивая и была влюблена – и ответно, и безответно, уже раз семнадцать за свою жизнь. А лет мне отроду – девятнадцать…
Мне странно – как может душа волноваться и стремиться к человеку, если разум мой категорично говорит: «Нет!!!» Вот так, с тремя восклицательными знаками. Если я понимаю – это не мой человек. Он курит, я не люблю курящих. Мама и папа не курят, отец – ура! – тоже не курит, я сама не выношу табачного дыма, у меня начинает першить в горле просто от запаха, если, например, выходит сосед по лестничной клетке и курит у лифта. Запах медленно просачивается в нашу квартиру, и я начинаю кашлять. И дело не только в запахе. Мне не нравятся люди, у которых есть такие слабости. То есть теоретически не нравятся. А Кащей – нравится.
Еще он совсем не спортивный. У него впалая грудь, он худой. Высокий и слегка сутулится, как многие высокие люди, у которых не хватает мышечной массы.
И всё равно он мне нравится.
Кащей неискренний. Но мне кажется – вот сейчас он снимет маску, и я увижу, какой он настоящий. И я чувствую – мне нравится именно тот настоящий, который всё время прячется. Может быть, у него есть причины прятаться? От всех, от всего мира, который не принимает его настоящего?
– Я, кстати, Мария, говорю это всё тебе, как человеку, которому доверяю. Я никому вообще не рассказывал этого. Мне некому больше рассказать, понимаешь?
Я взглянула на него. А он рассказывал мне какие-то особые секреты? Я ведь краем уха слушала. Мне так не показалось…
– Видишь, как я стараюсь получить хорошую должность… Как ты думаешь, почему я так стараюсь?
Я пожала плечами.
– Не знаю.
– Потому что сейчас я – никто. А пока я фактически никто, что я могу тебе предложить?
– Мне?!
Я даже остановилась. Он воспользовался этим и, наклонившись, слегка дотронулся губами до моей щеки.
– Какая у тебя приятная кожа… – тихо проговорил он. – Тебе, конечно, тебе, а кому же еще? С тех пор, как я увидел тебя на практике, я только о тебе думаю. Ты же знаешь это. И вертишь мной.
Я хотела в этот момент спросить о той девушке, Анжеле… Хотела… и… не хотела. И не спросила. А зря. Сомнения мои все остались со мной.
Очень кстати позвонил Сергеев.
– Смотри, – сходу начал он. – Всё улажено, ни у кого из ваших ребят никаких проблем не будет. Но вы больше там не бузите. Говорят, в гостинице опять пытались что-то вроде митинга устраивать…
– Нет, вроде разошлись, – неуверенно сказала я.
– Ты долго еще будешь гулять в ночи?
Я остановилась. А откуда он знает, что я гуляю?
– Что? – засмеялся отец. – Город у нас не очень большой, мне уже фотографию прислали, как ты с каким-то высоким вьюношей разгуливаешь. И он то и дело хватает тебя за руки.
Я обернулась. Может быть, отец случайно меня видит сейчас? Вроде машины его нет…
– Скажи ему – нечего за руки мою дочь хватать. Передай от меня привет.
– Тебе привет от моего отца. И он просил меня руками не трогать, – сказала я Кащею, убирая телефон в карман.
– От московского или от местного, сибирского?
– От местного, – кивнула я.
– Он кто?
– Не знаю. Я его первый раз в жизни сегодня увидела. Человек.
– Со связями? Раз забрал тебя из полиции…
Как-то так это спросил Кащей… Или просто я в последние дни стала слишком подозрительной.
– Нет, без связей, – не знаю почему, соврала я. – Он учитель физики. – Я так легко соврала Кащею, что самой даже стало неудобно. Значит, не так уж он мне сильно нравится, если мне ничего не стоит ему соврать.
Он попробовал снова положить мне руку на шею, осторожно и нежно, но крепко, так что я бы никогда не убрала эту руку. Но я представила, что на меня сейчас откуда-то смотрит отец… Мне стало очень неловко, и я шагнула в сторону.
– Как знаешь, – слегка прищурился Кащей. – Так вот. Я хочу занять такое положение в системе управления университета, чтобы я мог распоряжаться своей жизнью, чтобы я мог… – Он не стал продолжать, но так выразительно на меня посмотрел, что я как будто услышала «сделать тебе предложение».
Не знаю, может быть, я всё это сама придумала. Но вид у него был именно такой.
– У вас ведь небольшая квартира? – продолжил он. – Наверное, твои родители не были бы довольны, если бы к ним пришел жить такой прекрасный человек, как я?
Я не знала, как реагировать на подобный вопрос, поэтому промолчала.
– Вот видишь. Поэтому я и стремлюсь сделать карьеру. Для этого очень много нужно. Ведь я всё делаю сам – мои родители, ты знаешь, далеко, и они мне помочь не могут. Они хорошие люди, уже немолодые, и жизнь прошла по ним колесом… Я им помогаю как могу. А могу я сейчас не многое. Я надеюсь, ты с ними скоро познакомишься… – Он опять выразительно посмотрел на меня.
Я кивнула. Он почему-то дальше продолжать не стал. В этот момент ему кто-то позвонил, он взглянул на экран, на котором я успела увидеть две буквы «Др» и нажал кнопку автоматического ответа.
– «Я сейчас в пути»? – усмехнулась я.
– Ну да. Я в пути. Это же правда. И путь этот очень непростой и небыстрый… – Кащей с особым выражением посмотрел на меня. – Ты устала. Давай посидим в парке, тепло.
– Может, выпьем где-нибудь чаю? – предложила я, потому что неловко себя чувствовала после звонка отца. Сфотографировали меня с Кащеем, послали ему…
– Давай… только не чаю, а вина…
Всё, что говорил Кащей в этот вечер, было пропитано каким-то особым смыслом. Он как будто хотел проникнуть в мое существо, понять, что я чувствую, всё время смотрел долгим взглядом, держал за руку, за здоровое плечо, ненароком проводил по щеке, по шее, и раз, и два, и три.
– Что такое «Др»? – спросила я, чуть отстраняясь от него, когда мы зашли в кафе, он шел за мной и держал меня уже двумя руками за талию. Идти так было крайне неудобно, но… приятно.
– «Др»? – Он нахмурился. – А, «Др»!.. – Кащей стал смеяться. – Друг. Всего лишь друг. Или… другая. Как тебе больше нравится?
Я постаралась выдержать его взгляд. Иногда он не хочет смотреть в глаза. Но сейчас сам как будто заставлял меня смотреть на него.
– Никак. Мне всё равно. – От смущения я не знала, как себя вести. – Давай закажем ужин.
– Ты голодна? – улыбнулся Кащей.
Улыбка у него очень разная. С такими разными смыслами…
Я молча взяла меню, просмотрела. Это ужасно, конечно, что приходится платить такие деньги за кусочек курицы или тарелку макарон с овощами и мясом… Зря я так плохо поела у Вартана. Но я нервничала. И сейчас нервничаю. А есть, оказывается, хочу.
– Выбирай, что хочешь, я плачу, – сказал Кащей так торжественно, словно хотел заплатить не за макароны, а за билет на белую яхту, которая увезет нас в прекрасную далекую страну.
– Нет, спасибо… – ответила я, подчиняясь какому-то непонятному сигналу.
Я могла бы начать занудно объяснять, что у меня повышенная стипендия, в этом семестре еще и академическая, к тому же я живу с родителями, что мне при желании хватает денег даже на небольшие излишества, а излишеств я терпеть не могу, но я не стала, просто покачала головой.
– Я разве не могу угостить свою девушку? – спросил Кащей как будто не у меня, а у кого-то, кто незримо слушал наш разговор. Тот незримый, видимо, спорил с ним, поэтому Кащей повторил: – Могу и угощу. Вот так.
Я уловила оброненное вроде бы случайно «свою девушку». Хорошо, что его сейчас не слышат три человека: Гена, мой папа и мой отец Сергеев. Я не стала дальше спорить, но если честно, пока не была готова к такому повороту. Как это может быть – ждешь чего-то, надеешься втайне, мечтаешь, а когда оно наступает – ты оказываешься совершенно не готовой к такому повороту событий?
