Ольга Карпович - Семейная тайна
Стягивая шорты, Ася успела быстрым взглядом окинуть комнату. Успела заметить коллекцию минералов, гордо выставленную на книжной полке, карту мира на стене, над кроватью, исчерканную какими-то рисунками и заметками, глобус на письменном столе…
Понятно, что тут живет будущий геолог.
Избавившись от остатков одежды, она смущенно отвернулась от Артема, быстро пробежала до кровати и юркнула под одеяло. Артем тоже уже успел обнажиться и теперь нерешительно подступал к кровати.
Ася искоса поглядывала на него. Вот он какой, оказывается, худой и жилистый, выпирающие ключицы и косточки на бедрах, а плечи усыпаны веснушками, словно мелкой золотой крошкой…
Он опустился на кровать, уже потянулся к ней под одеяло и вдруг остановился, тяжело дыша, глядя на нее расширенными зрачками.
– Слушай… – сбивчиво начал он. – Слушай, если ты не уверена…
– О, ради бога! – оборвала Ася. – Ты что, собираешься разразиться речью на тему: ты не обязана этого делать, если не хочешь? Лучше заткнись и забирайся ко мне! – она призывно откинула одеяло.
– Ага, – в который раз за вечер буркнул Артем и скользнул к ней.
Его тело оказалось гладким и горячим.
Под одеялом было мучительно жарко, но они почему-то не сбрасывали его, наоборот, нырнули под него с головой, слепо тычась друг в друга, как новорожденные котята, впервые исследуя друг друга руками, губами, подушечками пальцев, всей кожей. Наверно, они были неловкими и неуклюжими, некрасиво кривили губы, издавали разные нелепые звуки, только Асе это было все равно. Внутри у нее как будто медленно разгорался огонь, проникал в кровь, растекался по жилам, подсвечивая изнутри кожу, осыпаясь искрами с кончиков пальцев. И от него было так горячо, так хотелось выплеснуть его из себя, поджечь парня, сосредоточенно водящего губами по ее животу, и сгореть вместе с ним, превратившись в две обугленные головешки…
И когда – лишь на мгновение – ей стало больно, пламя вырвалось наружу и охватило уже их обоих, спаивая крепко, навсегда!
Ася вскрикнула и вцепилась в плечи Артема изо всех сил, а он все прижимал ее к себе, ознобно дыша в висок.
Потом они лежали, не в силах расцепиться, остывая от разразившегося пожара.
Над головой медленно крутился в полутьме склеенный из пластмассовых деталей самолетик, подвешенный к потолку на леске.
Гроза прошла, в приоткрытое окно пахло водой, свежестью, и слышно было, как хрипло пробует голос какая-то ночная птица…
– Тебя дома не хватятся? – спросил Артем, перебирая пальцами Асины кое-как высохшие и торчавшие теперь во все стороны волосы.
– Да пошли они! – дернула плечом Ася. – Они там все слишком заняты, наследство делят. Никто и не заметит, что меня нет.
– Ты… – он чуть отстранился, поднял голову и пристально посмотрел на нее. – Ты поэтому ко мне пришла? Поссорилась с родней и решила – ну, типа: назло маме отрежу уши?
– Чего? – с недоверчивым смешком протянула Ася.
Но потом, рассмотрев в полутьме, какое напряженное стало у Артема лицо, как дрогнули и сжались в тонкую линию его губы, она, поерзав и отводя глаза, выпалила резко:
– Слушай, давай сразу во всем разберемся и покончим с этим разговором раз и навсегда. Я тебя люблю, понятно? Мне не то чтобы легко об этом говорить, поэтому повторяться я не буду. Просто прими к сведению – и не задавай больше тупых вопросов, хорошо?
– Ладно, – сказал Артем и тихо рассмеялся в темноте. – Ладно. Ты тогда тоже прими к сведению. Я тоже тебя люблю.
7
Руку обожгло что-то горячее.
Это было первое, что почувствовал Алексей Михайлович, пробудившись от какого-то странного забытья.
Собственное тело казалось чужим, тяжелым и неповоротливым, в голове гудело. Он почти ничего не ощущал, словно погруженный в вакуум, не понимал, где находится, не помнил, что произошло…
И только это горячее прикосновение было чем-то реальным, удерживающим его на краю, заставляющим цепляться за обрывки вновь ускользающего сознания.
– Дедушка, – произнес словно бы в отдалении, прорываясь сквозь густой вязкий туман, знакомый полудетский голос. – Дедушка, но я же ведь не такая? И ты не такой. Ты прямой и честный, а я похожа на тебя, правда?
Он хотел было отозваться, сказать, что это правда.
Что если чем и гордится в жизни, так это тем, что всегда был честен, никогда ни копейки чужой себе в карман не положил, и работал на совесть, и жену не обманывал, и детей старался воспитать порядочными людьми…
Но голос не слушался, да и веки отказывались подниматься.
Воронцов постарался сосредоточиться, понять, где он находится и кто это говорит рядом и так горячо прижимается к его руке.
Он вспомнил свой кабинет, солнечные лучи, воробьев, дерущихся в кустах сирени…
И телефонный звонок.
Ему позвонили из министерства, сообщили, что новый начальник выдвинул идею закрыть санаторий как неликвидный. Вспомнил, как трудно стало дышать, как запылало и словно налилось тяжестью лицо, а затем резкая боль – и чернота.
Вот оно что. Инсульт.
Это большая удача, что он пришел в сознание и сохранил способность мыслить нормально. Вот только… подвижность может и не вернуться. Что же, он так и будет лежать тут – все слышащим и понимающим бревном, пока окружающие будут думать, что ему мозги отказали?!
Нет, такого не произойдет.
Андрей наверняка определит, что он пришел в сознание, проведет необходимые тесты. Андрей – толковый врач, он все сделает, чтобы поставить его на ноги. Да и сам Алексей Михайлович еще чего-то стоит, не совсем развалина! Он еще поглядит: может, этак постепенно, понемногу и придет в себя окончательно. Ведь валялся же без сознания неизвестно сколько времени. А теперь вот – слышит, понимает, запахи ощущает! – пионы эти чертовы, Лидия рассадила по всему саду, а у него всегда от их сладкого духа голова болела.
Пионы…
Значит, он дома.
Это хорошо. Это поможет.
А кто с ним разговаривает?
«Дедушка… Я не такая…»
Ася. Внучка. Он помнит. Прекрасно!
«Стервятники! Чуть не передрались из-за наследства, а ведь ты еще жив…»
Минуточку! А это что значит? Какое еще наследство? Кто чуть не передрался?
Воронцов испытывал мучительное в своем бессилии желание рвануться вперед, сесть на кровати, тряхнуть девчонку за плечи и выведать всю правду.
О ком она говорит? О его детях? Они, что же, съеха-лись к постели умирающего отца и тут же начали делить имущество?
Да нет, быть того не может!
Потомки у него, конечно, получились не самые удачные. Тут и спорить нечего. Ни один в медицину не пошел! Макс – тот еще недоумок, самому уже под сорок, а этот болван вечно ввязывается в истории – и вытаскивай его потом. Ника – красивая девка вышла, конечно, только вот ума, как у кошки. Но не злая, этого нет. Саша… Ну, Саша еще ничего, спасибо, стала человеком. Волевая, целеустремленная – это в него. На старшую у него времени еще хватало, пытался внести свою лепту в воспитание, это младших уже Лидка к рукам прибрала и испортила своим бабьим воспитанием. Саша – да, человек… Только вот холодная, чужая, родителей не ставит ни во что – самостоятельная. Ладно, и на том спасибо, что свою жизнь устроила.
Нет, не могут его дети, какими бы они ни были, начать при живом отце грызню из-за наследства!
Внучка еще что-то говорила…
Воронцов отмечал, что постепенно сознание возвращается все плотнее. Вот уже и слух стал лучше, голос Аси уже не прорывался сквозь ватную пелену, а звучал громко, четко, прямо над его ухом. Вот уже, кажется, и слабый свет стал пробиваться сквозь плотно сомкнутые веки.
Ничего. Ничего-о-о. Он еще всем покажет!
Девочка выскочила из комнаты через окно – судя по тому, как скрипнула оконная рама и пахнуло в комнату дождливой свежестью. От сквозняка дверь в комнату, скрипнув, приоткрылась, и стали слышнее голоса домочадцев.
– Ася в чем-то права, – донесся до старика голос старшей дочери, Александры. – Не по форме, конечно, я не оправдываю ее несдержанность, но по существу. Нет никакого смысла сейчас решать, что делать с домом. Вполне возможно, что ничего делать и не придется.
– А раньше ты, Сашенька, говорила, что происходит всегда тот вариант, который никто не предусмотрел, – поддела Вероника.
– А это, Никыч, было до того, как Саша узнала, что дом записан на маму, – ядовито отозвался Макс. – Теперь ей, конечно, нужна пауза, чтобы пораскинуть своими юридическими мозгами и решить, как она может вывернуть это в свою пользу. Ты погоди, мамик, наш адвокат дьявола еще на тебя в суд подаст.
– С какой стати? – Воронцов услышал голос законной супруги, звеневший горделивым возмущением. – Этот дом, если вы забыли, построил мой отец. И то, что мы оформили собственность на меня, абсолютно естественно.
