Вениамин Чернов - Упреждающий удар
- Улям! - кончал... Боебода Басил бэлел тэбэ, Большая Боебода, сийчас жи брать Сарай - заптра будет Хан, - Елисейка - маленький, коренастый, в лисьем треухе, - в темноте ощерил зубы, пнул пленного - тот замычал. - Она тоже гаварила...
Воевода нетерпеливо затопотал - в глазах синие искорки:
- Выкиньте того - сам, взяв лежащего раненого пленного за шиворот, проволок тяжелое тело ордынца по палубе и, рывком приподняв, заставил сесть рядом с Игорем Голубовым.
Пленный, упершись длинными руками об пол, застонал, скрежетнул зубами.
- Спроси-ко у его, собаки, когда Ахмедка в Сарае будет?! - приказал Елисейке.
Раненый татарин приоткрыл веки - в темных глазках-щелках забегали желтые злые огоньки, - прохрипел сквозь зубы. Елисейка перевел.
- Себодня будит... Сарай, гаварит, не бзять - там и биз Хан многа батыров... Псе умрете, гаварит...
"Так быстро?! Но все равно раньше, чем к полудню, не будет, - а может, врет татарин - это у них принято? - Константин Юрьев взглянул на пленного и, в подтаявшей темноте, близко увидел - наткнулся на горящие от ненависти и презрения глаза своего врага. - Бэк али мурза!.. не врет..."
- Ти раб!.. - у ордынца что-то забулькало в груди, закашлялся. Будто плетью воеводу - вздрогнул, схватился за рукоять ножа, зарыкал-зарокотал:
- Великий народ не может быть рабом, а я сын его! И не взойдет Светило, как сожгу твое логово! - лик у вятского воеводы стал грозен и страшен, пленный понял. Константин Юрьев тряхнул головой, убрал руку с пояса, полусогнул в локте, прижал к груди и вдруг забасил осипшим голосом:
- Слушай, Бэк, отпущу, дам злато - много дам, только скажи, когда будет хан?! Много ли в Сарае войска?.. И поклянись Аллахом, что правду говоришь!..
Татарин шумно, с клокотом дышал и молча, не отводя безумных от ненависти глаз, смотрел на воеводу.
Приподнял голову Игорь Голубов (лицо напряглось) и слабым, но твердым голосом Константину Юрьеву:
- Пред ним унижаться!.. Не смей!..
Небо посветлело, не стало комаров. Поднимающийся от воды туман темной тенью на миг окутывал палубу и тут же исчезал, унесенный боковым тугим ветром, оставляя после себя теплую парную влагу.
Все чаще передовые лодки и ушкуи вступали в скоротечные яростные стычки с ордынскими сторожами.
В тумане не сосчитать - много, - бухая веслами, неудержимо шли на Сарай малые и большие ушкуи. Русские плыли теперь открыто - в едином порыве была мощь и дерзость...
Татары в большинстве своем, протараненные ушкуями, тонули, или же, попадая на своих лодчонках между русскими, немедленно расстреливались.
... - Пойди-ко, Игорек, вниз, в избу - скоро Орда.
Игорь Голубов начал поднимать голову, пытаясь сесть.Константин Юрьев торопливо нагнулся и осторожно помог.
- Смотри, какая сила, - и он показал прояснившимся глазом на мачты, борта ушкуев, то тут, то там чернющих сквозь обрывки уже не густого тумана. - Не жаль и мово Никитки - чую, погибли ведомцы вместе с Васькой... лишь бы удача была...
- Все Богом предопределено... - перекрестился боярин Андрей Воронцов.
- Бох не вмешивается в земную жизнь... - прервал его Игорь Голубов, зыркнул по сторонам, - вокруг собирались вои (все были на палубе), некоторые только что отстрелялись с бортов ушкуя и часто, шумно дышали. - Он сотворил Землю, людей и все остальное. Мы должны сами все - на то и люди... - помолчал. Шлепали, бухали по воде весла, где-то впереди вновь послышал ся треск, стук дерева об дерево, донеслись приглушенные туманом душераздирающие визги ордынцев. Игорь Голубов тряхнул головой - мокрые пегие волосы легли на повязку: - Я это еще раз проверил: просил оставить последнево сына-наследника... Мне недолго осталось... А может, он жив?! - черный округлившийся глаз горел-ждал ответа, но Константин Юрьев отвернулся. - Нет, погиб, - ответил сам себе Игорь и продолжил, обращаясь к другу зятю: - Костя, ты останешься жить... (Вятский воевода замахал руками - дескать, сглазишь). - Не маши - обязан! - на лице Игоря Голубова погасла тревога, высветились воля, ум. - Я тебе правду глаголю: сам не сплошаешь - и бох поможет, - помнишь, ты однажды эдак-то сам говорил - и победил... От тебя, как поступишь, как полк поведешь, зависит судьба Великой рати... Ты первый из русских воевода, да и не только русских, который разгромит Сарай и вернется... Тебя народ не забудет - памятник - церковь воздвигнут... В летописных книгах опишут... От сына к сыну будут передавать имя твое, как Святого Дмитрия58... И пока жив русский народ, - а он никогда не исчезнет с лика земли, - будешь жив и ты... Вместе с тобой и нас помянут...
Я обещал перед смертью сыну и тебе рассказать, почему о боге немного по-другому думаю.
Мне было двенадцать, когда я умертвил свою сестренку...
- Как умертвил?! - охнул в ужасе московский боярин и быстро-быстро закрестился.
- Руками удушил... Ненарошно... Перестань же креститься - руками махать! - зло засверкал черным глазом на боярина. - Штобы победить - не нужно обманываться - бог сам не поможет: он через нашу голову, тело все делает... Да не таращь на меня глазища неразумные!.. - У боярина Андрея Воронцова затряслась толстая нижняя губа в бороде. - В своем я уме... - помолчал, а потом скорбным голосом: - Мною проверено - еще раз говорю: просил сына оставить в живых...
- Как это случилось?.. - шепотом, еле слышно, но поняли все - спросил Константин Юрьев.
- Ты ж знаешь. Што я тоже рос сиротой, приезжий...
Татары налетели. Не успевших вооружиться мужей зарубили, - и мово отца, братьев тож... сестренку Улю - ей три года было - бабушка спрятала... Я и мати с младшей титешной сестренкой моей в скирду схоронились...
Стали они по полю рыскать: женок и ребенков ловить, хлеб жечь... Вижу через желтые соломинки - и к нам скачут... мати сунула распелененную... Только што грудь сосала... В одной холщовой пеленалке... Крикнула: "Беги!" - и сама аки птица через поле к дальнему лесу... татарва за ней - визжат, смеются... Заарканили... Я замешкался, а когда побежал к рядом стоящему лесу, заметили, и за мной... Я в лесок, в овражек, в яму... Сверху кусты, трава - притаился, а сестренка начала... Прижал ей ротик - молоко еще не обсохло, - она пуще... Они рядом копьями в кусты тычут - не слышат... Пальчиками царапает мою руку, изгибается тельцем... Смотрю - синеет, а как отпустишь?! Молю-умоляю неистово про себя бога, штобы не допустил убийство...
"Раз ты есть, говорю, не допустишь!.." - Игорь Голубов вкогтился сухими пальцами в плечо Константина Юрьева. - Не внемлил он - изогнулось судорожно тельце и закаменело...
После... просил-молил бога оживить, али же убить меня, но безмолвствовал он, и тогда - проклял ево!.. Думал - сейчас же ударит, убьет, но ничего - только ручеек журчал, да птицы весело переговаривались... Я еще долго безумствовал... Вот тогда впервые убедился, што бох через нас все делает...
Все в мире после сотворения Мира в своем естестве живет: рождается, растет, умирает - человек ли, зверь али дерево, - трава - все из семени, плоти... Бог наблюдает, смотрит, и в наши дела, создав нас, вмешивается через нас же самих... Мы сами должны делать!..
Туман исчез - дымило парком над самой водой. Слева степной вражеский берег, заросший черной стеной деревьев и кустов.
Впереди уже шли постоянные стычки - бои...
Судя по долетающим обрывкам голосов с берега, и там были татары.
Константин Юрьев смотрел на летящую навстречу темную воду, - возбужден, мышцы напряжены, мысленно рисовал предстоящее сражение, думал о боге...
Нет, не может поверить в такого бога, который стоит в стороне человеческих дел, давая возможность все самим решать в жизни, делать! Для чего тогда божьи храмы, святые места?! - "Не в разуме говорил Игорек - прости его, господи!.." - ему, стоящему под развернутым стягом-иконой Георгия Победоносца, его полку, рвущемуся к столице самого могучего из азиатских ханств - Золотой Орды - нужен был бог - помощник...
Впереди, слева, на берегу мелькнул огонек, второй... Много. Чуть выше, правее, - как будто открылся занавес, - затрепетали свечками язычки пламени - они горели, мигали, гасли, вновь зажигались...
- Сарай-Берке... - боярина Андрея Воронцова не узнать; голова смело поднята, в глазах огонь, ноздри грозно раздуваются - рядом стоял вой - могучий храбр. Повернулся к Константину Юрьеву и, приглушая в голосе ярость и возбуждение: - Вон сигнальные огни на мечетях - переговариваются со сторожевыми разъездами в степи, а может, и с самим ханом... Пора разворачиваться сотнями - подходим!.. - Впереди вырисовалась сплошная, густая цепь огней - красных искорок - то татары с факелами вышли на лодках встречать дорогих гостей - очень редко уж русские эдак-то отгостивать приезжают в Орду!.. На востоке покраснело, посветлело над водой. Пахнуло полынью, дымом.
Константин Юрьев окинул лихорадочно блестящими глазами свой полк - передние ушкуи ("Ни одной лодки?!") приближались к татарам, задние - за островом. "Не так уж и мало нас, - увидел вытянутые от напряжения, построжавшие лица воев, гребцов. - Начинается!.. Что ж я - давай, русский воевода! Решается судьба твоей Земли, народа... Не посрамись перед Миром, потомками!.." Глянул на другов-воев; в льдисто-голубые очи, вычеканенное торжественное лицо великокняжеского боярина:
