Вениамин Чернов - Упреждающий удар

Чернов Вениамин Константинович

Упреждающий удар

"В лето 69791 идоша Вятчане Камою на низ в Волгу2 на судех и шедше взяша град царев3 на Волзе, и..."4

Воевода Константин Юрьев

Афоний Пожняк, в распахнутой шубе, без шапки вбежал в истопку5 воеводы и, зацепившись хромой ногой, упал на колени, застукотил по деревянному полу.

Воевода вздрогнул, побледнел, отбросил гусиное перо, которым писал, и, тряхнув бородасто-гривастой головой, легко вскинув свое крупное тело, встал, шагнул навстречу.

- Что?! Говори! - задышал зрачками вятский воевода - Константин Юрьев.

- Беда!.. - выдохнул Афоний, стоя на коленях, испуганно крестясь. Колебался теплый спертый воздух - отчего красные язычки сальных свечей плясали, отражаясь в его черных зрачках.

На дворе рассвело, но сквозь слюдяное окошечко еле просачивался утренний белый свет...

- Беда! - повторил Пожняк - седовласый, широкоплечий. - По Великоустюжской рать идет.

- Далеко? - Константин Юрьев опустил веки, глубоко вдохнул.

- В двух днях на сей день...

- Кто они?

- Татарва и русские...

"Откуда татарва?!" - подумал воевода, а вслух спросил:

- Кто весть привез?

- Бесенятские мужики скоровестников верхами послали. Двое-то утопли - комони6 не стерпели ледяную воду, - а трети-ет выбрался на берег...

"Тук, тук, тук..." - мелко застучало в висках у Константина. Мужественное лицо закаменело. Большие глаза заискрились синим льдом. "Татарва!" Перед взором - отец: сучит ногами в смертельных судорогах, из зияющей, широкой раны на шее с бульканьем и хрипящим свистом хлещет кровь...

Давно это было - лет тридцать назад, но он помнит - такое не забывают!..

Его, семилетнего, и мать чудом спас Мирон - стремяной отца. Приютил и вскормил дядя, - брат матери, - который сразу же после резни, устроенной татарами, вместе с семьей и со своими людьми поднялся по Ветлуге на земли одного из немногочисленных, но грозных охотничьих племен мари7.

Вождь мари, узнав, что русские пострадали от татар, разрешил пришлым золотоволосым людям пожить до весны...

К лету дядя Кости довел своих до свободных земель. В верховьях Вятки, на правой стороне, там, где она - не широкая, но полноводная, - неся прозрачные серебряные воды в низких берегах, делала поворот на запад - нарубили избы, поставили боярскую усадьбу, деревни.

Места были хороши: мягкая песчано-торфянистая земля, сосновый бор, рядом озера - это правый берег; на левом зеленели тучные заливные луга, красный лес изобиловал ягодами, грибами, полон был дичи, непуганого зверья. В озерах жирели караси, золотистые лини...

Недалеко - в Песковке8 - в 15 верстах выше по реке варили железо из болотных руд, и дядя, обзаведясь хозяйством, наладил обжиг древесного угля - снабжал им домницы9 боярина Лазарева. Кроме того, из березовой коры топил деготь, курил из сосны смолу...

Освобожденные от леса участки распахивали. На лугах нагуливалась животина10...

Тяжело переболев гибель отца, маленький Костя поклялся отомстить.

Безусым юношей на белянах11, груженных крицами железа, Костя спустился по Вятке до Хлынова, где его дядя - в то время земский воевода - зачислил племянника в кремлевскую сторожевую сотню.

Вскоре Костю, не обделенного ни силой, ни разумом, честного, старательного, стали выделять среди боярских служивых людей.

Костя знал грамоту. Читал мирские и церковные книги, которые писанные от руки, в дорогих переплетах, с серебряными застежками, стоили больших денег - уходило на них все заработанное.

В начале службы сторожевая сотня насчитывала чуть больше полусотни воев. Кремль состоял из земляного вала. На нем "учиниша острог" - по углам низенькие деревянные четырехугольные башни. Все это окружалось: с востока рекой Вяткой, с северной и южной сторон - глубокими оврагами, с запада - рвом.

Посада не было - лишь две курные избы стояли, прижавшись к темному вековому еловому лесу.

В 1455 году построили кремль в Хлынове с деревянными городками12 и башнями. Вместо одной сделали две сторожевые сотни: для внешней и внутренней охраны...

Вот и 146813 год. Сбылась мечта Кости - он, сотенный ватаман, веселый и злой, ведет сотню на штурм земляно-острожного казанского кремля.

В том же году - ответный набег хана Ибрагима на Вятку.

Татары, собрав все силы и использовав внезапность, сожгли Котельнич14 и Орлов, дошли до Хлынова, осадили. Отдельные отряды врагов разбойничали по русским деревням, селам - вырезали жителей, молодых женщин и девушек полонили. Сколько отрубленных русых и черных голов, изуродованных, окровавленных трупиков детей валялось вокруг пожарищ, вдоль дорог!.. У скольких униженных и обесчещенных девушек и женщин жгло сердца клеймо позора!..

Не щадили татары и марийские городища и стойбища.

Население близлежащих к Хлынову сел и деревень, жители посада укрылись в кремле.

После нескольких безуспешных попыток взять город приступом враги решили его поджечь. Они, укрывшись от русских стрел и пушечной картечи за огромной кучей бревен, - разобрали дома в посаде - и, теперь перекидывая бревна, постепенно подходили все ближе и ближе. Вот уже ров начали заваливать. Положение осажденных стало опасным...

Вятчане собрались на военный совет.

Крик, шум. Все свели к тому, чтобы ждать помощи из Великого Устюга.

Протиснулся, поднялся на крыльцо к воеводе сотенный ватаман Костя Юрьев:

- Доколе будем, люди, горло драть?! - гневно глянул на красные, потные лица, перекошенные рты. - Устюжане придут через два-три дня, - не ране... - Костя Юрьев, набрав воздух в легкие, тряхнул желтыми волосами. - Тогда нам бог поможет, когда сами будем ворога воевать - не будем ждать помощи!.. - успокоившись, потише добавил: - Надо, люди, выйти и отбросить татар, пока они не подожгли...

- С кем выйти-то?!

- С кем? - снова возвысил голос Костя Юрьев. - Сами, да вои... с народом!..

Молчали: слишком не равны силы.

- Дай мне воев! - обратился Костя Юрьев к воеводе. - Я не дам поджечь град...

Полторы сотни русских вышли и так стремительно, и решительно - яростно атаковали, что татары, устилая землю пестрыми трупами, отхлынули назад и, если бы было достаточно сил, можно было прижать их к бору, а там и переколоть, как собак! В лес татары не пойдут, там они не вои, да и каждый из них найдет стрелу мести мари.

Костя Юрьев удивился: так легко удался замысел! Татары сильный, коварный противник - все можно от него ожидать. Ему показалось, что враги хотят заманить и специально побежали, и он, боясь засады и окружения, приказал прекратить преследование, поджечь со стороны посада накиданный ими холм деревянный.

"Без сухих дров им не сжечь городки".

Бесцветные под полуденным солнцем, языки пламени, жарко треща и колеблясь в воздухе, поползли вверх - на вершину. Проснулся ветер, начал раздувать огонь.

Враги перестроились, пошли в атаку. "Чего ж не стреляют?!" - Костя Юрьев оглянулся, и, как бы услышав его, с башни рыгнула огнем и дымом пушка - тюфяк15; зашелестели в воздухе стрелы знаменитых вятских лучников...

Дико визжащая лавина татар ускоряла движение. Затаптывая раненых и пройдя по трупам соплеменников, они сомкнулись в сплошное ревущее море: ярких халатов, сверкающих сабель... Десяток вражеских воев, обезумев и онемев от ярости, с перекошенными смуглыми, темнобородыми лицами вырвались вперед, бросились на вятчан.

Нужно было выиграть бой - это понимал каждый русский. Костя Юрьев, прикрыв лицо и левую половину тела щитом, поднял меч:

"За Русь!.. Веру!" - голос сотенного перекрывал шум боя и, не оглянувшись, огромный, он ринулся вперед.

Огонь разгорался, заревел; усилился ветер. Стало нестерпимо жарко.

Великая ненависть к врагу переполнила душу ватамана, растеклась по членам, наполняя их неимоверной силой...

Враги приблизились. Передний - батыр - взмахнул саблей, русобородое лицо татарина оскалило зубы... "Русский?!" - обожгла мысль Костю. И этого мгновения хватило, чтобы его опередил казанский вой... Щит разлетелся, но спас ватамана - рука с мечом сама сделала дело: опустилась на голову батыра... Наскакивал другой - черненький, в халате. Костя ткнул его, затоптал... "Каждый раз - не привыкну. Сколько среди них русских по крови татар! Не мало ж они русских полонили... Но они такие же враги для нас!.."

...Резкий удар в правый сосок!.. Боль!.. Перехватило дыхание, сдавило грудь; обжигающая боль переползла в правую руку, ослабли ноги, тело...

"Что это?! - одновременно понимая "что это", и в то же время не веря: - О боже! Неужели смерть?!.. А как же враги?.. Не-ет, я еще живой!"

Бросив щит, Костя быстро перехватил в левую руку вдруг ставший очень тяжелым меч, сделал шаг на дрожащих ногах и увидел торчащий в груди обломок копья...

Как ни боролся, сонливая вялость охватила тело. "Душа расстается с телом, - с ужасом подумал, как будто во сне, подставляя под удары кривых татарских сабель свой обоюдоострый меч. - Почему темно?!.. О-о, о!.."