Вениамин Чернов - Упреждающий удар
Очнулся он только на третий день, в своей избе, в красном куте16 на лавке.
Перед темноликими образами курилась лампада; на глиняном крашеном желтом подсвечнике горела свеча.
Над ним наклонилась, радостно улыбнулась бархатисто-нежными черными глазами жена.
- Как?.. - он еле разлепил иссохшиеся бескровные губы.
- Все хорошо... Бог помог, - поняв его, ответила жена: - попей-ко, - протянула к губам Кости деревянную ложечку - зеленый отвар травы - в глазах слезы, перекрестилась. - Народ не выдержал - вышел... Из лесу пощекотали татар стрелами... выручили нас... позавчера сняли осаду поганые, ушли...
..."Опять татары!.. Но почему оттуда?.. Нет, не похоже на них; наверно, великоустюжане идут. Но зачем?.. На всякий случай надо сторожных воев послать" - Константин Юрьев повернулся к висящим в углу иконам и, найдя взглядом грозно-таинственный лик Спаса Великого, опустился на колени, вполголоса, напевно, попросил:
- О! Спас Великий!.. Отведи от нас, грешных, беду!.. - двумя перстами закрестился... И сразу, без перехода, не глядя на Афония:
- Беги! Скажи боярину Игнату - товарищу17 моему - пусть соберет борзо бояр и сотенных...
Афоний Пожняк вприпрыжку, подволакивая левую ногу, побежал исполнять повеление воеводы.
Боярин Андрей Воронцов
Налегке, без повозок, шел конный отряд.
У каждого воя по две лошади; у боярина Андрея Воронцова, мурзы и сотенных - по три. Сзади, гуськом, соединенные веревками, месили грязь вьючные кони.
От Ярославля до Великого Устюга всю дорогу моросил холодный осенний дождь - промокали кожухи на боярине, сотенных, - а о легких полушубах на русских воях и кафтанах татар говорить нечего. Девять московских татар и русский остались в Великом Устюге - хворые.
Дни коротки, серы; ночи долги и темны.
От Великого Устюга пошел крупный - в горсть - белый снег. Вмиг все изменилось вокруг: мир посветлел, в первые два дня снег, густо падая на темную вязкую дорожную грязь, таял и лишь на обочине, ложась на коричневую пожухлую траву, на темно-зеленые могучие пихтовые лапы, застывал гривастыми комьями.
Шли и по утрам, и по вечерам, освещая путь смоляными факелами - спешили. Кони храпели, мотали головами, отряхивая снег. Пар шел от них.
Впереди скакала сотня татар - во главе с русским сотенным, мурзой; за ними - русские полутораста воев и вьючный обоз. Русские - с копьями - долгомерами, с саблями в больших ножнах; висели к седлу привязанные кожаные сумки с луками и колчаны со стрелами. У татар - короткие копья, кривые сабли, луки.
Много дорог изъездил боярин Андрей Воронцов - бСльшую часть жизни провел в разъездах и походах. Приходилось сопровождать и великокняжеских послов в Сарай, но по этой дороге ехал впервые.
На Вятской земле не бывал, хотя с вятчанами в 1468 году встречался - в Нижнем Новгороде. Жаль, не познакомился с ними поближе: не думал, что по божьей воле и по повелению великого князя придется ехать в этот глухой край.
Древнего русского рода, он честно служил великим князьям, Вере и Отечеству. Был не богат, имел деревеньки с людьми и с землей. Построил двор в Москве - в Великом посаде; детей народил, которые, не успел заметить, как подросли, оперились, сами стали служивыми, обзавелись семьями.
Дожил до седых волос, но недоволен жизнью: с горечью сознавал, что не добился чего хотел! Не разбогател, не встал на ноги - и виной тому татары: какой урон наносят боярам, его людям своими набегами и поборами!.. Да еще великий князь от имени золотоордынского хана собирает с боярина дань. Легко ли при этом: содержать дом, войско, с которым должен являться на службу?
Некоторые приспосабливались - роднились с татарами. Легче жили, богатели. Получали свободу в торговле, не так притеснялись Ордой. А он не пойдет на это. Смешивать кровь с чужой, иноверной, инородной - никогда!.. Тогда конец всему отчему, родному; не заметишь, как душа будет другая - и кто тогда будет Русь растить, плодить и укреплять?! На таких, как он, держится Русская Земля...
Вот и на такое великое дело едет не кто-нибудь, а он! С освященным самим митрополитом Филиппом стягом с ликом Георгия Победоносца18, с московским полком, с татарами-ведомцами везет великокняжескую тайную грамоту. Прощаясь, государь Иван Васильевич по-русски троекратно обнял, поцеловал его и, пристально вглядываясь своими большими неземными, пронизывающими душу глазами, прошептал:
- Помни!.. На какое дело посылаю. Помогай воеводе и ратуй, как мне...
...До переправы на реке Вятке оставалось два дня пути. Ветер переметнулся - подул с севера - стало примораживать. Захрумкал под копытами снег, воздух посвежел.
Андрей Воронцов отряхнул с шапки снег, оглянулся, вдохнул полной грудью: "Все ж хороша погодушка - русская, скоро можно будет везде проехать, всюду пройти!" Он почувствовал себя по-юношески бодрым и сильным, духом высоким и твердым. Уж и не помнил, когда ему было так покойно и легко.
Развернулся на пол-оборота в седле, приказал рассыльному из личной охраны:
- Скажи ватаману Федорову, что без привалов и ночлега пойдем до переправы. Пусть рысью идет! - боярин торопился: до шуги успеть, а то придется ждать на берегу, пока река не станет...
Пошли еще быстрее, часто меняя коней; и двухдневный путь прошли за одну лунную ночь.
К утру выехали из притихшего лешастого леса, пошли по лугам. Медленно просыпался день. Луна, повторив путь дневного светила - солнца - большая, раскалившаяся красным углем, наполовину ушла за зубчатый темнеющий горизонт. Противоположная сторона небосвода окрасилась слабым клюквенно-оранжевым цветом. Ярко-голубым хрусталем сияла Утренняя звезда.
Погасла Звездная Дорога19 - остались только отдельные звезды, светящие холодным неживым светом.
К реке подошли неожиданно. Впереди идущие издали радостные гортанные крики. Через три сотни шагов кончился ивняк, и Андрей Воронцов тоже выехал на пологий правый берег. Спустился к темной парящей воде - шуги не было. "Слава тебе, Господи! Не дал замерзнуть реке" - перекрестился боярин. Только около берега - местами до двух саженей20 - поблескивал жемчужно-жирным светом лед. Небольшие темно-серебристые волны, накатываясь, лизали, чмокали его. Потускневший было жемчужный цвет льда вновь освежался, сильнее блестел, намерзая округлыми кусками.
Встали на привал, разожгли костры.
Боярин велел из числа русских - "перебьют вятчане татар!" - разослать по обе стороны - вверх, вниз - ведомцев.
- Все, на чем можно переправляться, - волочите сюда, - приказал боярин. - А ты, - обратился к сотенному Ивану Федорову, - поставь вокруг усиленную охрану - лучше татар: они сторожнее.
Сам с тремя воями пошел обходить лагерь. Было так, как нужно: вои варили завтрак, спали, завернувшись в полушубы и кафтаны. Несколько русских на лошадях, зацепив веревками, с пожней21 волокли сено. Татары, выделив табунщиков, пасли своих коней на заснеженном лугу.
Не все лошади у них полудикие, степные - были и выделенные им для службы крупные русские кони, которым трудно из-под снега добывать корм, но боярин не вмешивался: что-что, а с конем татарин лучше разберется, а подохнут - спросит с Мишки-мурзы за государево добро: втридорога с него сдерет. Андрей Воронцов не очень-то разговаривал с простыми русскими, а с татарами тем более (другое дело мурза!): презирал продавших свою веру за кусок земли. Если бы не верная их служба великому князю и не нужда в походе на Сарай в татарах, он бы, пожалуй, не взял их с собой: со своими, кровными, проще - можно по-всякому... и в зубы дать. "Я бы не смог эдак - хоть рай мне дай", - подумал боярин, разглядывая угрюмые, но выразительные, смуглые в большинстве, лица татар. Многие из них кашляли, кутались в свои теплые кафтаны.
Отгорела кирпично-красная полоса зари. Солнце, появившееся из-за дальнего леса, окрасило окоем в золотисто-розовый цвет, но никто из посланных искать лодки не вернулся.
Подмораживало.
Белые, густые облака тумана, клубясь, медленно двигались над водой, а потом как-то резко поднимались вверх, разрывались на клочья верховым ветром, таяли.
Андрей Воронцов спустился к воде и стал вглядываться в противоположный берег, но из-за тумана ничего не мог разглядеть.
Тревога стала закрадываться в сердце. "Эх! Скоровестников бы загодя послать, так простоим тут..." - ругнул себя.
Ветер совсем стих и густой пар стал подниматься стеной; журчала вода, намывая ледяную кромку.
К боярину подошли два сотенных ватамана, мурза. Он недовольно покосился на них и приказал Федорову: "Кликни!"
- Лодку-у-уу! - прогудел басом над притихшей рекой сотенный.
"Ой да голосище!" - с восхищением глянул на Ивана боярин...
- Розевай тебе, а не ло-о!.. - отозвался приглушенный туманом, по-видимому, не менее сильный голос с противоположного берега.
* * *
...- И-иить! - затряс кулачищем перед носом рослого, рыжебородого вятского воя десятник сторожевого поста на переправе Иван Заикин.
