Анита Шрив - Жена пилота
Отец Пол Лефевр. Прошу, входите.
Они последовали за священником в большую комнату со створчатыми окнами, уставленную высокими шкафами с тысячами книг. Отец Пол жестом пригласил гостей сесть у каминной решетки. На вид священнику было чуть меньще пятвдесяти лет. Под черной сутаной угадывались мощные мышцы.
«Интересно, что делают священники, чтобы поддерживать хорошую физическую форму? — спросила себя озадаченная Кэтрин. — Ходят ли они в спортзал, как обыкновенные люди?»
Я хочу отдать последние почести моему мужу, — заявила она вслух.
Отец Пол раскрыл блокнот на коленях и приготовил ручку.
Кэтрин напрасно искала подходящие слова, желая полнее донести до него свою мысль. Впрочем, это было излишним. Отец Пол одобряюще кивнул, давая тем самым понять, что не видит необходимости в дальнейших объяснениях. Проницательность католического священника поразила Кэтрин. Впоследствии она еще не раз смогла убедиться в том, что отец Пол прекрасно знал человеческую психологию. Казалось, он лучше нее понимает ее мысли и тайные стремления.
Я не католичка, — объяснила Кэтрин, — но мой муж был католиком. Он родился в набожной семье. Его воспитывали и обучали в католических школах. Мне стыдно в этом сознаться, но в последнее время он не был ревностным прихожанином.
Возникла пауза, во время которой священник «переваривал» то, что она ему сообщила.
«Почему я чувствую неловкость за Джека? Почему я должна за него извиняться?» — спрашивала себя Кэтрин.
А вы сами? Во что вы верите? — поинтересовался отец Пол.
В детстве я посещала методистскую церковь, но уже давно там не была.
По воскресеньям они с мужем не ходили в церковь к заутренней службе. Когда Джек был дома, они спали допоздна, нисколько не задумываясь о том, что же им предстоит сегодня сделать. Воскресенье было днем, когда можно было позволить себе поваляться без дела под одеялом, увидеть еще один сон или заняться чем-нибудь более интересным. Приоткрыв глаза, они первым делом тянулись друг к другу и…
У него были родственники кроме вас? — спросил священник.
Кэтрин взглянула на Роберта и солгала:
Нет.
Ей стало очень стыдно за себя. Лгать католическому священнику, находясь в его доме. До чего она докатилась!
Расскажите мне о вашем муже, — мягко попросил отец Пол.
Джек погиб на днях. Его самолет взорвался. Он был пилотом.
Отец Пол кивнул.
Я читал о катастрофе в газете.
Кэтрин лихорадочно соображала, как лучше описать Джека.
Он был хорошим человеком, — начала она. — Работящим. Любящим. Прекрасно ладил с нашей дочерью.
Кэтрин плотно сжала губы. Слезы навернулись ей на глаза. Роберт положил свою руку поверх ее дрожащей руки. Священник терпеливо ждал, пока Кэтрин немного успокоится.
Джек был единственным ребенком в семье, — запинаясь, продолжила она. — Его мать умерла, когда ему было девять лет… Потом умер его отец. Джек вырос в Бостоне, учился в колледже Святого Распятия, воевал во Вьетнаме… Я познакомилась с ним, когда он летал в транспортной авиации. Сейчас он работает на…
Кэтрин замолчала и тряхнула головой.
Он любил рыбалку и компьютеры, играл в теннис и проводил много времени с Мэтти, нашей дочерью.
«Я перечисляю голые факты, — подумала она. — За ними не видно человека, настоящего Джека Лайонза, такого, каким он был».
Он любил риск, — поддавшись внезапному воодушевлению, сказала Кэтрин.
Брови священника удивленно поползли вверх.
Он ненавидел дождь и растительное масло, поэтому свою порцию пиццы промокал бумажной салфеткой. Его любимый кинофильм — «Свидетель». Когда Джек смотрел сентиментальные фильмы, то часто плакал в конце. Он ненавидел дорожные пробки. Джек предпочел бы съехать с автострады и сделать крюк в пятьдесят миль, чем стоять без дела в заторе. Он не умел одеваться. На работе муж носил форму, поэтому не уделял должного внимания своему гардеробу. У него была любимая кожаная куртка. Он был нежным и ласковым…
Кэтрин замолчала и отвела взгляд.
Как вы себя чувствуете? — поинтересовался отец Пол.
Я? — переспросила женщина. — Я чувствую себя ужасно.
Священник понимающе кивнул.
«Он похож на врача», — промелькнуло в голове у Кэтрин.
Что выдумаете о вашем браке? — спросил отец Пол.
Мне повезло, — бросив взгляд на Роберта, сказала она. — Мы были очень близки. Я не побоюсь сказать, что мы сохранили свежесть чувств дольше, чем другие пары… Ну… я, конечно, не могу ничего знать о других супружеских парах… просто мне так кажется.
А потом?
Потом… — повторила за священником Кэтрин. — Потом страсть утихла, но мы продолжали любить друг друга.
Любить друг друга — это все, что Господь требует от человека.
Кэтрин нечасто задумывалась над тем, чего Бог хочет от нее.
Наш брак длился шестнадцать лет.
Капитан Лайонз уже возвращен на родину? — закидывая ногу на ногу, спросил отец Пол.
Возвращен? — не поняла вдова.
Я имею в виду его тело.
Нет, — быстро ответила Кэтрин. — Тело моего мужа еще не найдено.
Тогда речь может идти только о поминальной службе.
Женщина посмотрела на Роберта. В ее взгляде читалась мольба о помощи.
Да, конечно, — согласилась она.
В таком случае существует два варианта, — начал священник. — Я могу в ближайшие дни провести поминальную службу по капитану Лайонзу. Желательно сделать это до Рождества. Так будет легче и для вас, и для вашей дочери. Поверьте мне, ждать, пока закончатся праздники, неразумно.
Слова отца Пола не показались Кэтрин очень уж убедительными.
Или мы можем подождать, пока не найдут тело вашего мужа.
Нет, — приняв решение, ответила вдова. — Мы должны как можно скорее воздать Джеку последние почести. Ради моей дочери, ради его памяти… ради меня самой, в конце концов. Журналисты поливают его имя грязью. И по телевидению, и в газетах одно и то же. Они распяли Джека!
В следующую секунду Кэтрин смущенно замолчала. Использовать слово «распяли» в данном контексте, да еще в присутствии священника было равносильно богохульству. Впрочем, как еще можно назвать то, что журналисты делают с добрым именем ее покойного мужа?
Они считают, что Джек совершил самоубийство, что он убил сто три человека, — продолжала говорить Кэтрин. — Если я не устрою по нему поминальной службы, если члены его семьи не будут на ней присутствовать, то кто тогда воздаст ему должное?
Священник внимательно смотрел ей в лицо.
Пусть будет поминальная служба, — попросила она, замолчала, прочистила горло, а затем добавила: — Сомневаюсь, что тело моего мужа удастся когда-нибудь найти.
Ночь выдалась бессонной. Джулия и Мэтти давно пошли спать, а Кэтрин все сидела и сидела в знакомой с детства кухне бабушкиного дома и думала о событиях прошедшего дня. Ее мучило чувство вины. «Надо было рассказать отцу Полу о матери Джека», — мысленно повторяла про себя женщина. К тому же Кэтрин раздирали сомнения: «Надо ли уведомлять мать Джека о смерти ее сына или лучше оставить все, как есть?» В глубине души она склонялась к мысли, что сообщить горестную новость ей все же придется, хотя образ прикованной к инвалидному креслу старухи, в чьих чертах присутствует неуловимое сходство с сыном, вызывал в ее душе не самые приятные эмоции. Кэтрин не особенно волновало, что муж скрыл от нее правду. Куда важнее было то, что на свете живет его мать, и Кэтрин не имела ни малейшего понятия, как к этому относиться.
Повинуясь минутному порыву, она сняла трубку и связалась с информационной службой. Узнав номер дома престарелых, она позвонила туда.
Форист-Парк, — раздался молодой женский голос.
Здравствуйте, — преодолевая невольную нервозность, сказала Кэтрин. — Я хотела бы поговорить с Мэтиган Райс.
Да неужели! — воскликнула женщина.
В трубке хорошо было слышно, как она чавкает. Не то ест, не то жует жвачку.
Это третий звонок за сегодня, — добавила жующая женщина. — А до этого миссис Райс не звонили месяцев… шесть… кажется.
В трубке раздался всасывающий звук. Должно быть, говорившая начала пить что-то через соломинку.
Как бы то ни было, — продолжила она, — миссис Райс не может подойти к телефону. Она не в состоянии самостоятельно передвигаться даже по своей комнате. К тому же за последнее время ее слух резко ухудшился. Боюсь, она просто не услышит вас по телефону.
Как ее здоровье? — спросила Кэтрин.
Все по-старому.
Немного поколебавшись, Кэтрин сказала:
Я вот тут пыталась вспомнить, когда миссис Райс поступила в ваш дом престарелых…
На другом конце провода молодая женщина, сделав паузу, настороженно спросила:
