Энни Пру - Корабельные новости
— Тогда надевай свой плащ и пойдем.
— По-моему, ее расстреляли. Она просто однажды взяла и исчезла. Говорят, ее поймали возле гавани Рыбачья Мастерская и застрелили. Говорят, она гнала на своем велосипеде по тропинкам, кричала как безумная, а мужики бежали за ней следом. Хорошо им пришлось побегать, пока не поймали.
Куойл цыкнул уголком губ. Он не поверил ни единому его слову.
***В полу его машины была дыра, и сквозь нее время от времени прорывались гейзеры грязной дождевой воды. Куойл с завистью подумал о грузовике тетушки. У него не было средств на покупку нового автомобиля. Деньги страховой компании исчезали с пугающей скоростью. Он не знал, откуда у тетушки деньги. Она полностью оплатила ремонт дома и давала часть денег на питание. Он заплатил за очистку дороги и новый причал, за кровати и матрасы для девочек, одежду, за проживание в мотеле и бензин для своей машины. И за новую трансмиссию.
— Жаль, я штаны резиновые не надел, — прокричал Билли Притти. — Я не знал, что у твоей машины отвалилась половина пола.
Куойл сбросил газ, чтобы не забрызгать грациозную статную женщину в зеленом дождевике. Боже, неужели здесь дожди идут каждый день? С ней был ребенок. Она посмотрела прямо на Куойла. Он смотрел на нее.
— Кто это? Я вижу ее на дороге каждый раз, как куда-нибудь еду.
— Это Уэйви. Уэйви Проуз. Она возвращается с сыном после специальных занятий в школе. Их там несколько человек. Она сама их организовала, эти занятия. Мальчик у нее не в себе. Это все произошло из-за несчастного случая. Уэйви была им беременна, когда перевернулся «Гектор». Надо ее подвезти, сынок.
— Она же шла в другую сторону.
— Тут развернуться-то одна секунда. А дождь льет как из ведра.
Куойл съехал на дорогу к кладбищу, развернулся и поехал в обратную сторону. Когда женщина и ребенок садились в машину, Билли назвал их имена. Уэйви Проуз. Герри. Женщина извинилась за то, что они такие мокрые, и молча просидела всю дорогу до маленького дома, в восьмистах метрах от «Болтушки». Она не смотрела на Куойла. Двор позади дома представлял собой настоящую фантасмагорию из раскрашенных деревянных фигур галопирующих лошадей, собак, балансировавших на колесах, ряда хромированных колпаков от колес на ножках. Фантастический зоопарк.
— Вот это двор, — сказал Куойл.
— Папины поделки, — сказала Уэйви и захлопнула дверь.
Он развернулся на затопленной дороге и снова поехал по направлению к Якорной Лапе.
— Видел бы ты стул, который он сделал из лосиных рогов, — сказал Билли. — Ты садишься в него, тебе удобно, но со стороны кажется, что ты паришь на золотых крыльях.
— У нее очень хорошая осанка, — сказал Куойл. Потом поправился: — В смысле, походка. В смысле, она высокая. Она кажется высокой.
«Слабоумный мужчина говорит глупости». Каким-то необъяснимым образом она притягивала к себе его внимание. Казалось, она была воплощением этих мокрых камней, запаха рыбы и прилива.
— Может быть, она и есть высокая и тихая женщина, сынок.
— И что это значит?
— Так говорил мой отец.
***— Вон она. — Они всматривались в яхту сквозь покрытое потоками воды ветровое стекло. Судно разительно отличалось от всех остальных, стоявших у причала. Оно было пришвартовано между яхтой, которая со своими австралийскими хозяевами стояла здесь уже две недели, и военно-учебным кораблем. Сверху адмиральский катер походил на низкую шлюпку со странными огромными рожками по бокам. Кто-то из экипажа, одетый в черный макинтош, наклонился над каким-то предметом возле двери в каюту, потом быстро шагнул в нее и исчез.
— А что это за штуковины по бокам? Похоже на большого жука с коротенькими крыльями.
— Они используются в качестве выдвижного киля. Их поднимают и опускают во время движения для того, чтобы поднять или опустить киль. Если у тебя мелкая парусная лодка, она будет ходить только по ветру, и тогда ты будешь благодарить бога за выдвижной киль. К тому же, благодаря ему у тебя используется все пространство. Ты просто вешаешь груз по бокам, вместо того чтобы загружать им трюм.
Контраст с высохшей почти до костей фигурой Билли делал Куойла похожим на груду какой-то подвижной массы.
В каюте зажегся свет. Даже сквозь струи проливного дождя им было видно, что это судно — настоящее сокровище.
— Похоже, дубовый корпус, — сказал Билли Притти. — Ты только посмотри на него! На его мачты! На эту каюту! Тиковые палубы. Ровные, низкие и широкие! В жизни никогда не видел такой формы у яхты. Посмотри, какой крутой нос, форштевень, как эскимосский нож. Видишь резьбу? — Название судна было выведено филигранной резьбой с позолотой на красном дереве: «Крепкая Крошка», Пуэрта Малакка. До них доносились приглушенные голоса.
— Не знаю, стоит ли так называть судно, — пробормотал Билли Притти, идя по трапу и спрыгивая на искрящуюся палубу. Потом закричал:
— Эхой, «Крепкая Крошка». К вам гости! Можно на борт?
Мужчина с красным лицом и белыми волосами открыл одну из резных дверей. Он был в полосатых брюках с белым поясом и в белых ботинках. Куойл внимательно осматривался. Все здесь было особенным. Мокрый витой канат, вентилятор, с которого капала вода, потоки воды, бегущей по палубе. Рядом с дверью, ведущей в каюту, стоял мокрый портфель из свиной кожи, с веревочной ручкой.
— Я вас знаю? — Его глаза были налиты кровью.
— Мы из местной газеты «Болтушка». Нашим читателям было бы интересно узнать о вашем корабле. Мы стараемся делать небольшие репортажи о необычных судах, заходящих в Якорную Лапу. А такого судна, как ваше, мы никогда не видели, — произнес Куойл заранее приготовленную речь. Эта яхта казалась ему продолжением суши. Он располагающе улыбнулся, но на «Крепкой Крошке» не были рады гостям.
— Ну да. Этот ваш замечательный начальник порта, как там его, Дудлс, что ли, что-то буркнул о визите, так сказать, местной прессы. — Мужчина тяжело вздохнул. Его приглашающий жест напоминал тот, которым избавляются от огрызка яблока. — В общем, мы с моей драгоценной женой сейчас в самом разгаре спора, но, полагаю, мы сможем разыграть небольшое представление. Я рассказывал об этой яхте всем — начиная с Энди Уорхола за две недели до его операции, которая закончилась смертельным исходом, и заканчивая Скотланд-Ярдом. Она привлекает внимание толпы везде, где бы мы ни были, от Антибов до Бока Ратон. Она абсолютно уникальна. — И он вышел под дождь.
— Это традиционный для яхты дизайн, только выполнен с изумительной роскошью и неповторимым интерьером. Я считаю, что это лучшая яхта, которая когда-либо была построена. Когда мы увидели ее впервые, она была полной развалиной. Она стояла в каком-то ужасном итальянском порту и принадлежала принцессе Ларанчиате. Летом мы снимали виллу Анседония, и как-то она упомянула о разбитом судне, которое когда-то принадлежало Гитлеру и теперь наводит на нее тоску. Мы сразу же пошли его смотреть, и я сразу же увидел, какими возможностями оно обладает. Было очевидно, что это судно — исключительно редкое, единственное в своем роде. У яхты абсолютно плоское днище, позволяющее выводить ее прямо на берег в случае шторма или при необходимости ремонтных работ. Исключительно тяжелая. Почти сорок тонн дуба. Разумеется, она была создана для прогулок по Северному морю. Вертикальный нос. Она обладает исключительной плавучестью. Знаете, моя жена ненавидит эту лодку. А я ее люблю.
Взгляд Билли упал на квадрат коврового покрытия, который тот сначала принял за придверный коврик, но потом заметил на нем собачьи экскременты. Он не мог отвести от этого квадрата глаз.
— Это для спаниеля моей жены. Замечательная система. Собачка делает свои дела на искусственной траве, которую потом можно бросить в воду. Видите петлю на углу? Буксировать ее за собой до тех пор, пока она не станет снова идеально чистой. Замечательное изобретение. Это было сделано в пятнадцатом веке. Я имею в виду яхту, а не коврик. Такие суда можно увидеть на великолепных картинах Рембрандта. Они принадлежали королям. У Генри VIII было такое, и у Елизаветы I. Царская яхта. Когда мы ее увидели, она называлась «Das Knee», что значит «Колено». И мне пришлось встать на колено, чтобы убедить мою дражайшую жену купить ее. — Он сделал паузу, чтобы позволить Куойлу посмеяться. — Она носила это имя, когда ее купила принцесса. В ней ничего не менялось с тех пор, как этот отвратительный немецкий промышленник получил ее после войны. Моя возлюбленная жена думала, что я назову яхту в ее честь, но я назвал ее «Крепкой Крошкой». Когда разобрался в ее истинном характере. Этот корабль будет на плаву и через сто лет. Его строили в Харлеме, в течение девяти лет. Его совершенно, абсолютно нельзя разрушить. Он удивительно крепкий и цельный. Каркас семь на шесть дюймов, а в центральной части — семь на одиннадцать.
